На самом деле оборотни это такие же обычные люди, как Немо или Квал-Тарр, но до тех пор, пока на улицу не ворвется 'мертвое солнце', пока небо не окутает тьма.
Солнце, Солнце над головой, оно рассеяло мрак, царивший уже непонятно сколь долго на небе, но от этого стало не лучше, наоборот, хуже. Когда ты убиваешь оборотня в виде ужасной бестии это одно, ты спасаешь свою жизнь, защищаешь жизни других, но когда ты убиваешь подростков, которые сами не ведают, что делают их ночные «я», то на сердце становиться не так весело, даже грустно. Оказывается, на самом деле ты убил не отвратительное чудовище, не беса, не смерть во плоти, а несчастного мальчишку, которые по своей неволе стал оборотнем.
… Люди победили, но радость от победы рассеялось вместе со тьмой, царившей совсем недавно на беззвездном небе. Радость унесло солнце, а ведь люди так долго ждали, когда вновь светило заиграет своими разноцветными красками, когда снова земля почувствует прикосновение теплых лучей всемирного светоча. А когда, наконец, солнце одарило людей своим присутствием, люди только принялись умолят, чтобы настала ночь, чтобы ночная мгла скрыла бедных девушек и мальчишек от людского взора, превратила их девственные нагие тела обратно в тела полуволков.
… Немо смотрел на ужасную картину, значит он убивал не зверей, а полулюдей, но, что он мог сделать, ведь не убий он убили бы его, а с ним и еще десятки людей. Убийство не оправданный поступок, даже если ты защищал свою жизнь, но разве это распространяется и на этот случай? Разве убивая плоть зверя, — которая пусть и хранит в себе кое-что другое — ты убиваешь человека?
Немо не знал, что сказать, не знал, что сделать. Он просто стоял, прикрытый алый плащом, и выпученными глазами смотрел на плоды своих трудов, смотрел на убитые им тела мальчишек и девчонок, всего восемнадцати лет отроду, может чуть больше, может чуть меньше. Мальчишек, девчонок, Немо и сам, наверное, забыл, что ему отроду девятнадцать, прям таки разница.
'Но я жив, а они мертвы!' — размышлял Немо не отрывая взгляда от мертвецкого поля.
— Мертвее не бывает… — словно читая мысли северянина проговорил Квал-Тарр, — Нам надо уходить, вернемся в Святую Землю, хоть и там была немалая битва, но уж лучше там, чем здесь!
— Лучше… — тихо ответил Немо, — Но чем?
Интересно, кто же привел всех этих варваров сюда, как они нашли Замок, как узнали, что мы здесь? — не обращая внимания на неразборчивый лепет северянина, стал задавать вопросы, в принципе, никому не адресованные, Вождь, после чего искоса посмотрев на Немо он продолжил: — Победа, какая бы ни была, она всегда победа. Кто и кого, уже не важно, или мы их, или они нас. Не стоит винить во всем себя, в конце концов ты давал клятву, и ты выполнил ее.
— Клятву, что убью всех оборотней? — выходя из оцепенения спросил Немо.
— Да, ты выполнил ее и теперь ничем передо мной не ответственен! — по-командирски протараторил варвар.
— Я уйду домой, мне здесь не место, мне надо в Нимфею. А если, меня ничего и никто не держит, то, пожалуй, я так и поступлю, — лихорадочно отговорился Немо.
— Будь по-твоему, но сейчас надо покинуть это и впрямь проклятое место, — закончил Квал-Тарр, выдергивая с правого бока рог вождя и трубя в него отход.
Глава XIII. Встреча и Расставание
Март, 1485, Келебреттское Горы
Солнце обжигало лицо своими лучами, оно будто отыгрывалось за все то время, которое провело под пеленой полного мрака. Теперь же светило не жалело ни себя, ни людей, которые устало возвращались в Святую Землю.
Природа словно проснулось от зимней спячки (хоть на самом деле и была зима, в лоне Мать-Горы и сейчас была поздняя весна). Уж слишком быстро оживились леса, их зелень стала все сильнее и яростнее тянуться к солнцу, купаться в его первозданных лучах, которых так долго не хватало деревьям. Радостно запели птицы, забегали трусливые зайцы, убегая от искусных волков, но уже простых, животных волков, ничего общего не имеющих с бестиями ликантропами.
Все цвело и наслаждалось, словно жизнь, наконец, постучалась в двери природы, все радовалось и плясало, словно под звуки мелодичной арфы, которую играло веселое солнце. Все жило…
Вот только варвары, кто совсем недавно стоял перед смертельной угрозой полного истребления, кто тянулся всем своим нутром к жизни, кто должен был радоваться жизни как никто другой, больше лесов и живности летающей и ползающей в ней, только они сейчас шли не живы, ни мертвы. Низко опустив головы, скрывая свои налитые грустью глаза от величественного светила, они шли к своей Святой Земле. радость победы сменило горечь осознания того, кого же они все таки победили. В лицах каждого читалось бессилие и тоска, ярость и злоба на того, неизвестно кого, кто превратил несчастных юношей и девушек в страшных ночных монстров. Оборотни были истреблены, в корень разбиты и унесены сталью и огнем с лица матери-земли, но это не радовало, как должно было быть, это только заливало души горного племени ноющей тоской.
Варвары пробирались сквозь зеленые леса, сквозь вековые деревья и их младших братьев и сестер дубов и грабов. Наступала весна, хотя она всегда царила в этих лесах, весна, которой Темный Валар в своем раннем могуществе одарил эти земли своей веной красотой, своими — еще тогда не Темными — силами он создал эту красоту. Это был его подарок горцам, но его ранняя любовь к этому племени быстро исчезла, когда они вошли в Последнюю Войну не под его стягами. Красота этих мест осталась нетронутой, Сила Хазгила не оставила эти места, они не стали похожими на остальные уголки земли, но во всей этой красоте читалось не только добро, но и вечная злоба, проклятия на племя предавшее своего дарителя.
Но у варваров в головах сейчас находили место не высокие материи, а обычное будничное 'как жить дальше'. Их племя практически сошло на нет, и без того малолюдные Келебреттские Горы теперь и вовсе остались незаселенны. Последние несколько тысяч варваров пока что не спешили покидать лоно своей Великой — Мать-Горы.
С пропитанием стало легче, теперь уже каждый варвар не брезговал носить при себе лук, теперь каждый начал постигать искусство дальнего боя, при всем их отвращении к «подлому» оружию — лукам. Надо сказать для никогда не державших в руках лук, варвары были неплохие стрелки, конечно, первые дни на обеденном столе последних из племени было не так много яств, их сумели добывать только Лесные Охотники (а их осталось не больше пяти десятков) и, вспомнивший свое мастерство стрельбы из лука, Немо. Дичи было немного, сперва приходилось привыкать к ноющему животу, и к вечному голоду. Но чем больше проходило времени, тем все чаще стали встречаться лоси и антороги, тем умелее становились стрелки-недоучки из рядов варваров, и тем полнее и изобильнее становились воинские посиделки. Теперь Немо стал забывать о той смрадной похлебке, которую ему довелось испробовать — да и не один раз — в Последнем Пристанище, теперь горцы готовили куда как более приятную вечерню. Жарилось мясо на вертеле, искусно изготовленным из железных прутьев, попахивали пряности, которыми изобиловал лес, в общем 'все, как полагается, все, как просит неумолимый желудок с его вечным голодом'.
С едой проблем не было, Немо уже не раз внутренним голосом хвалил искусных поваров варварского племени, здесь заботились не только о мышцах и силе, но, по-видимому, и животе. Не доставали северянина и перемолвки старых женщин, которые некогда обвиняли во всех смертных грехах, обвалившихся на варваров, как снег на голову. Теперь Немо даже чувствовал, как за его спиной — не осмеливаясь все же, несмотря на всю свою прямоту, делать это в лицо — шептались варвары. Но все эти шепоты были только о Великом Северянине, который спас их племя, который размахивал чистым огнем, который разил их лютых врагов оборотней наповал всего одним своим ударом.
Немо старался не обольщаться на льстивые речи в его адрес, старался даже не слышать их за своей спиной, но от уважения, которым проникли к нему горцы, все же теплело в груди.
… Люди шли дружной толпой, с минуты на минуту они должны войти в Святую Землю, и вот, наконец, это произошло.
Несмотря на все ожидания, Последнее Пристанище не представляло собой груду полуразложившихся тел, но зрелище недавнего поле брани куда как еще более непривлекательно, чем ему полагалось быть.
