На столе, за которым только что сидела Эльхона, — а теперь гость таверны совершенно уверился в ее недавнем присутствии — лежала брошь в форме буквы «рэш». Он схватил заколку, невольно отыскивая в ее материальности опору своим чувствам. Вещица не успела забыть тепло живого тела.
— Я не ошибаюсь. Она была здесь, и в этом нет никаких сомнений!
— Благородный господин Иосиф! Боюсь, я не могу вам позволить зайти сюда.
Тут он перестал слышать хозяйку: во всем заведении как будто притушили громкость, и лишь один голос оставался доступным его слуху: тот, который зазвучал в его голове, призывая покинуть провинцию Багнадоф.
— Иосиф! Иосиф Резник! Тебе пора! Спеши! Не в твоей воле задержаться здесь! Иосиф! Иосиф Резник! Тебе пора…
Неведомое, но могущественное существо холодно и бесстрастно напоминало ему о повиновении.
Гость колебался недолго. Каждый, кто не принадлежал городу на веки вечные, каждый, кто не был тут своим, впитывал правила поведения с первым же визитом. Дурной нрав могли простить, но неповиновение — никогда. Ни разу он не пытался оспорить мысленные приказы; его право находиться здесь было слишком шатким для этого, в то время как право хозяев Самата обращаться с ним так, как им заблагорассудится, неоспоримо. Гостю хотелось отшвырнуть собеседницу, ударить ее или, на худой конец, оттеснив плечом, убрать с дороги. Но повеления извне он испугался. Эльхона… он еще вернется за ней. А пока следует сохранить жизнь и свободу.
Способность слышать вернулась к нему.
— …считали вас благовоспитанным…
— Хорошо! Извините меня. Напрасно я поддался волнению.
На лице у хозяйки появилось нечто, напоминающее улыбку, — настолько, насколько показания, выбитые под пыткой, напоминают правду.
— Вот и славно. Мы всегда рады вам, благородный господин Иосиф. Если пожелаете вновь побаловаться нашим шоколадом, отведать винца и
Гость почел за благо расплатиться и вежливо попрощаться. Содержательница таверны была само дружелюбие. Но его скудных познаний в тайной науке оказалось достаточно, чтобы уловить эманации ее истинного настроения, а в них почувствовать и ее истинную сущность. Создание сильное и свирепое изготовилось рвать его плоть, но законы города запрещали это; опасной гадине приходилось напрягать волю, дабы сдержаться; если бы он совершил некоторые ошибки, тварь получила бы повод для развлечения.
— Иосиф! Что же ты медлишь? — вопрошал голос.
И он заторопился, сообразив: «За промедление меня накажут столь же сурово, как и за неповиновение».
У выхода из таверны его ждала лодка. Во время обычных прогулок по Самату не так-то просто найти лодочника, готового услужить. Чаще всего они заняты или просто не хотят сажать в свои посудины чужаков людей. Но когда голос Силы велит гостю без задержки оставить город, лодка отыскивается моментально.
На веслах сидел некто почти человеческой природы. К людскому роду его мешало отнести обилие голов на плечах. Одна из всей грозди открыла маленький ротик и пискнула:
— Куда?
— Канал Юной Воды, Портал Чужих Снов рядом с маяком Хааргад.
— Это место мне знакомо.
За всю дорогу между ними не было сказано ни единого слова.
Из воспоминаний о движении к Порталу большую часть вырезали чьи-то аккуратные, но безжалостные ножницы.
Кровь каналов обрела ртутный оттенок. Она бежала мимо бортов лодки с немыслимой скоростью. Прекрасные особняки как будто исчезли с его пути или, быть может, просто слились в две свинцово-серые стены — справа и слева. Вот площадь Серебряных Слез… а вот уже канал Собачьих Глаз… набережная Негромкого Эха… протока Таможенных Фортеций… а куда подевалась водяная галерея Купеческих Палаццо… а где перекресток Оловянного Ясеня и Говорящих Парусов? Кажется, даже каменные глыбы набережных потекли…
В затылок Иосифу бил знойный ветер. Не мучил, но тревожил. Самат всегда подталкивает тех, кто покидает его. Словно с гранитных губ вечного города срывается фраза: «Мое терпение на исходе». Самат вежлив с гостями, пока не приходит время прощания. В этот момент он суровеет.
— Канал Юной Воды, благородный господин.
Как же так! Куда подевался изысканный шпиль маяка? Невозможно проскочить мимо него, не заметив его
Гость Самата обернулся.
О нет, он все-таки ухитрился пропустить Хааргад! Правда, верхние ярусы маяка застелены были туманом. Но, скорее, Эльхона оттеснила образ маяка: иногда женщина способна побороть башню, сколь бы прекрасной ни была последняя…
— Благодарю тебя, — ответил Иосиф лодочнику и бросил серебряную монетку на дно посудины. У людей в провинции Багнадоф есть одна привилегия по сравнению с иными существами: гости могут и смеют унижать хозяев безнаказанно. Разумеется, если при этом соблюдаются определенные правила.
Каббалист и маг Иосиф Резник покидал провинцию Багнадоф со смешанными чувствами. С одной стороны, он упустил Эльхону. С другой стороны, их встреча вряд ли была случайной: стремление отыскать эфирную женщину, пользуясь сверхъестественными способностями, когда-то завело его в призрачный город Самат, не принеся очевидного результата; но как знать, не отыскал ли он окольную дорогу к Эльхоне? И не все ли равно, каким путем прийти к своему любимому имуществу — прямым или извилистым? Гость Самата питал надежду вновь встретиться с ней во время очередного визита. А через день это произойдет, через месяц или через год — уж как получится…
Портал Чужих Снов представляет собой тяжкую арку, испещренную хаотичными скоплениями геометрических фигур, а также клинописными знаками. Видя их, Иосиф неизменно испытывал неприятное чувство: этот язык ему не известен; мало того, он посмел родиться на несколько тысячелетий раньше иврита. Арка имела кубическую форму. Длина каждой стороны куба на вид чуть превышала десять метров. Низенький вход в Портал заставлял гостя, покидающего Самат, согнуться в три погибели. Далее следовало, не разгибаясь, подняться по узенькой, крутой и страшно неудобной лестнице к центру куба.
Там, в толще камня, неведомые строители вырубили камеру, где мог поместиться один человек среднего роста, если он встанет на колени. Иосиф, с его метр-восемьдесят-семь, упирался макушкой в потолок. Ничего, в конце концов, он привык. Стены и потолок отшлифовали до зеркального блеска.
Пять черных коленопреклоненных Иосифов повторяли движения оригинала…
От пола в камере исходило легкое свечение, не имевшее видимого источника. Каждый, кто входил в Портал, опуская голову, видел, как на холодных светящихся плитах возникают узоры, намекающие на особенный, тайный смысл, на миг становятся контрастными, а потом расплываются. Им на смену являются новые узоры… или это надписи на древнейшем языке, первоязыке? Возможно, угадай Иосиф значение хотя бы одного узора, он мог бы остаться здесь навсегда или исполнился великой силы… Но он не угадал. Калейдоскопическая вязь только мешала ему сосредоточиться на словах, цифрах и буквах.
Когда-то он выучил ритуал наизусть. Иначе невозможно: путешествие в пространства, не терпящие людей или не предназначенные для их присутствия, способны уничтожить или исказить любой предмет, взятый в дорогу. Лист бумаги с записями может превратиться… во что угодно. Да хоть в глиняный светильник!… Только наизусть. И не запинаться, не путаться, произносить громко, внятно, твердо, иначе произойдет беда. В ритуал не входили обычные молитвы и призывы к Богу. В самом конце он содержал шесть строк, никак не связанных с каббалой, никак не приспособленных к ивриту или даже к его алфавиту. Учитель когда-то сказал: «Это и древнее, и сильнее…»
— …Ту-цал ки-хут мах-ша. Ту-цал ки-хут мах-ша…
За одни только занятия каббалой любой добропорядочный московский раввин без особых комментариев
