– Кому, может, и Ермолай, а тебе дядюшка. Чего буянишь? Хмелен?

– Трезвехонек, дядюшка, – миролюбиво сказал обломок. – Дело у меня.

– Кому, может, и дядюшка, а тебе, обломку, благородный эв Планид. – Привратник заметил, что сам совершенно неожиданно начал болтать, и прикусил язык. Зато щель в двери увеличилась еще на палец-другой. – Что за дело? В мотне зудит?

– Грубовато для благородного эва, – заметил с укоризной обломок.

Планид фыркнул.

– Ты-то, ясно, к изысканному обхождению привык.

– Угу, привык. Особенно когда прибываю не для пикировки с охраной, а по настоятельному приглашению хозяев. Меня эвисса Ипполита ждет. Тебя должны были предупредить.

Привратник подвигал челюстью. Его действительно предупреждали. Еще с вечера.

– Имяхранитель, что ли? – спросил он.

– Он самый, – сказал Иван.

Без титулов

Несмотря на огромный горб, коротышкой привратника назвать язык не повернулся бы. Иван шел за ним и вспоминал, как опешил, когда ворота распахнулись, и пред ним во всем великолепии предстал «дядюшка Ермолай», он же «благородный эв Планид». Рослый горбун- альбинос с внушительной дубиной под мышкой и тонкими переливами Имени над плечами. Расчесанные на пробор пушистые волосы ниспадали до ключиц, пряча лицо. Только длинный острый нос наружу, да костистый подбородок резким углом. Обнаженные мускулистые ручищи, начиная от пальцев, обвивала ржаво-красная татуировка в виде якорной цепи. Из-за контраста с наколкой и без того бледная кожа горбуна казалась еще белее. Последние звенья цепи уходили под короткие рукава овчинной душегрейки, широко распахнутой на груди, где той же татуированной цепью был «прикован» к развалам впечатляющих мышц извивающийся грифон.

Короче говоря, мужественного колорита у привратника хватало. Пожалуй, с избытком. С крошечным таким перебором. И перебор этот навевал мысли о театре. Да и костыль, если задуматься… Кривоватая суковина, которой Планид непринужденно постукивал по булыжникам дорожки, была определенно лишней. Привратник оказался сравнительно молодым человеком с точными и уверенными движениями – и никакой хромоты. Поразмыслив, Иван остановился на мысли, что узловатая палка с крепкой перекладиной на верхнем конце служит альбиносу этаким церемониальным оружием, довершающим облик сурового стража. Нечто вроде парадных алебард у императорских преторианцев… что совсем не обязательно мешает Планиду ловко той дубиною владеть. Не помешала же дворцовым гвардейцам позолота и вычурная форма алебард, когда полторы сотни «Дерзких» (с целями, до сих пор не выясненными толком) рвались к гробу предпоследнего императора. «Расфуфыренные истуканы», как выяснилось, умели не только красиво бряцать своими огромными топорами, но и рубить ими сплеча. За считанные минуты был рассеян и уничтожен почти четырехкратно превосходящий противник – сильный, жестокий, специально натасканный на борьбу с алебардистами.

Вот и решай – то ли этот костыль реквизит, призванный пугать пугливых, то ли орудие труда, призванное ставить на место чрезмерно бесстрашных.

Однако главной загадкой для Ивана явилось Имя Планида. Подобной разновидности он не встречал никогда и затруднялся определить, чем одарен привратник. Имя начиналось от затылка Планида подобием щетинистой холки матерого кабана-секача, переходило на горб и заканчивалось почти у поясницы. Оно составляло с телом полноименного единое целое, прорастало сквозь овчину душегрейки, и его плотная, плотская тяжеловесность, почти грубость, поражала.

«Любопытно было бы взглянуть на его ноктиса, – подумал Иван. – Вряд ли это отрок с одухотворенным лицом и восторженным взглядом. Скорей, похожий на беспризорника звереныш». Мысль тут же приняла профессиональное направление. В обязанности привратника входит не только дневная служба. Ноктису же для воскресения в телесном образе абсолютно необходим крепкий ночной сон хозяина. Как они нашли выход?

«Впрочем, – спохватился Иван, – я почему-то совершенно упустил из виду возможность существования напарника. А то и не одного».

– Послушай-ка, эв Планид, – окликнул он.

– Александр, – сказал тот, оборачиваясь и отбрасывая волосы с лица. – Давай без титулов. Не люблю.

Прозрачные бледно-голубые глаза блеснули острыми льдинками. Иван успел разглядеть высокие скулы и глубокий круглый шрам вроде кратера на щеке. Через миг волосы упали обратно.

– Давай без титулов, – согласился имяхранитель. – Я – Иван.

Альбинос слегка наклонил голову. Руки, правда, не подал.

– Слушай, Александр, – сказал Иван. – Может быть, я как-нибудь сам дорогу отыщу? Представь только, уйдешь ты со мной, а у ворот как раз нашествие студиозусов или кадетов случится. Вчера в университете и мореходке выпуски состоялись. Гелиополис до конца будущей недели на осадном положении. Не приведи Фанес, принесет сюда нелегкая этих жеребцов застоявшихся. Дверь вышибут. Девушек напугают.

– Наших девушек пьяными студентами пугать, – Горбун презрительно хмыкнул, – все равно, что морскому ежу голым задом грозить. Да и в пять утра на моей памяти сюда только однажды жеребца принесло. Смекаешь?

Иван смекнул. И, чтобы не остаться в долгу, ехидно поинтересовался:

– Да я тебя никак разбудил? Или от важного чего оторвал? Ворчишь, не переставая.

– Ну и ворчу. Манера у меня такая. Мужики-то сюда обычно не по делу приходят, а чтобы гетеру для какой-нибудь забавы заковыристой выбрать. Вот и отвык я… А вообще, если по правде… Я глотку из-за тебя кипятком обжег, – добавил он, коротко хохотнув.

– Тогда оно конечно, – с пониманием сказал Иван и тоже улыбнулся. Привратник был, оказывается, не таким уж букой.

Береги пятки!

Вскоре они свернули с широкой, чисто выметенной дороги на тропку, убегающую в кусты. Иван тут же зацепил плечом ветку яблони и зябко поежился – листья были влажными от росы. Кто-то приземистый, плотный и широкий, вроде барсука, с пронзительным писком бросился из-под ног, побежал поодаль, угрожающе фырча. Иван подобрал камешек и бросил на звук. Шмякнуло, раздался короткий визг – и снова тишина.

– Зря ты это, – сказал Александр без одобрения. – Злопамятный он. Выждет и кэ-эк тяпнет за лодыжку.

– А кто он? – обеспокоено спросил Иван, ускоряя шаги. – Ядовитый?

– Ну, не то чтобы… – уклончиво ответил привратник. – Хотя… Когда он Хуба, сменщика моего, укусил, тот потом долгонько ходить не мог. Нога распухла, как колбаса стала. И лихорадило. А что за тварь, толком я и не знаю. Зверь. Ночной. Жрет, что попало. Возле кухни частый гость. Молоко любит. Девчонки подкармливают, считают – мангуст. Кусаем зовут. Но мангуста я видывал, он подлиннее и поуже будет.

– Александр, ты мне клюшечку не одолжишь? – спросил Иван, напрягая слух: не подкрадывается ли злопамятный Кусай? Нога как колбаса – этого только не хватало! Ой- ой.

Вы читаете Имяхранитель
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату