— Лейтенант! Мы лейтенант флота!
Навстречу открываются окна, шарахаются экипажи. Подскочит и сопляк из внутреннего охранения. Полиция-то почти вся в армии.
— Эй, ты что творишь?
Получит ответ — на всю улицу — и, ухмыляясь, отойдет в сторону. Какой дурак прикажет слугам радоваться за хозяйку потише? Разумеется, до тех пор, пока эта радость не слишком обижает других белых леди и жентмунов.
Потом Джимс будет говорить, что массе Дэну и массе Раймуну пора становиться капитанами или хоть коммандерами — не только по должности, но и по званию. А то младшая сестренка догнала. Того и гляди обойдет. Непорядок!
Утро встретило Берту головной болью, стаканом красного вина и исполненной укоризны физиономией верной Эванджелины. Что осталось в памяти? Все. Вчера — на ночь глядя — ее понесло представляться адмиралу Такеру. Да, Суровый Джек командует уже тремя броненосцами, и он, конечно, старший морской начальник Конфедерации в городе. Кажется, у моряков было какое-то совещание: по крайней мере, у Такера обнаружился брат и оба других капитана. Потом был ресторан… и она формально ввалилась туда на правах еще одного джентльмена в сером. На деле имелся брат — и хорошо. Нашивки нашивками, а пересуды пересудами. И все-таки — когда-нибудь она заглянет туда одна! Потом… Когда в городе привыкнут. И когда расползется то, что владелец ресторации, верно, рассказывает иным клиентам доверительным шепотом:
— Адмирал — мы с ним были вот так, как теперь с вами! — так вот, адмирал возьми да и скажи мне на ухо: «Питер, сегодня все отлично! Я желаю твоему заведению только процветания. Скажи, пойдет ли ему на пользу револьверная стрельба в зале, кровь и бездыханные тела?»
И ведь правда, так и сказал. Только не на ухо и не так выспренно. А дальше ресторатор рассказывает клиенту, что мисс ла Уэрта теперь — морской офицер, а потому по достойным джентльмена заведениям может ходить одна. И если кто-нибудь решит, что это — повод вести себя недостойно в ее присутствии, — то вот…
Твердая рука командира чарлстонской эскадрой набросала несколько строк. «Настоящим приказываю лейтенанту флота Берте ла Уэрта пристрелить любого, кто вздумает обращаться к ней недостойным леди и офицера Конфедерации образом». Число. Подпись. Круглая печать нашлась у казначея одного из броненосцев.
— Только не убивай слишком уж часто… — проворчал Суровый Джек. Достаточно громко, чтобы все, кому надо — услышали.
А ей и не хочется. Настрелялась! И вообще, ну их, такие гулянки. Нет, было весело. И она отлично помнит, как брат высадил ее около дома — джентльмены отправились продолжать совещание. Она — спать. Но голова все равно раскалывается…
— Джеймс велел подать вам это, мисс Берта. Массе Хорасу всегда помогало.
Стакан красного вина. Каждый глоток чуть щекочет горло. А голова, и верно, стала полегче. Может, потому и хватило сил вытерпеть нотацию. Мол, звезды в петлицах — мужские игрушки, а твое дело — жениха подбирать. Война-то, глядишь, с недели на неделю кончится, а мужчин вернется куда как меньше, чем ушло.
Может, именно поэтому гудящий от удивительной новости завод дождался лишь короткого:
— Продолжаем как обычно… Ничего не изменилось, джентльмены.
На деле — как раз изменилось. Почему-то пониже стала гора бумаг, хватило времени обойти цеха. Что в них делают — неважно. Важно, чтобы на складе продукция не накапливалась. Кто опережает — тех навестить коротко, чуть придержать, напомнить, что Конфедерации нужно сырье, посоветовать внимательнее следить за качеством. Кто отстает — на тех извести времени побольше. Вот и теперь — основные стволы в наличии, стяжки тоже, а насадить одно на другое — не успевают.
И вот — цех с огромной печью, в которой, как индейка в духовке, жарится деталь. Все просто: от жара стяжка расширится, можно будет засунуть в нее ствол. Зато, остывая, сожмется — и стиснет в объятиях казенную часть орудия, да так, что разрывы заряда в каморе будут лишь ослаблять эту силу, а не испытывать ствол на прочность.
Огненный зев велик, страшен, манящ. Заглянуть? Только через толстое стекло. Все оттенки алого… И — вопрос:
— Нельзя ли засунуть в печь несколько деталей сразу? Кажется, она достаточно велика…
Начинается спор. Это хорошо, значит, предположение не безумно. Остается напомнить:
— И учтите — производство я вам снижать не позволяю. Ухитритесь усовершенствовать печь, не прерывая работу. Зато я вам патент помогу оформить. И сразу куплю…
Газеты пестрят радостными новостями: в Гааге коалиции сели за стол переговоров, хотя перемирия пока не заключают. И представитель Конфедерации допущен и ходит на все заседания! Это признание — уже и врагами. Дипломатам Севера пришлось утереться: хлебный поводок мистера Линкольна действует, лишь пока продолжается война. Как только она закончится, Британия получит русский хлеб…
На улицах — улыбки, и только Берта поджимает губы. Пустая трескотня — перелистано. А вот хлопок — это важно! Пусть и некому кивнуть из кресла, за спинкой которого возвышается Джеймс. Хлопок опять упал. В черных рамках — сообщения о гибели русских крейсеров. «Алмаз» — перехвачен французами у берегов Юкатана, «Варяг» — так и не ушел от трех фрегатов возле Цейлона, «Ослябя» ушел от преследователей во льды Гудзонова залива и исчез в белом безмолвии. Вероятно, затерт, раздавлен. Потом найдут вмерзшие в лед доски… Только «Александру Невскому» пока везет. Также в Чарлстон прибыл новый русский клипер с невыговариваемым названием…
Вот тут Берта коротко улыбнулась:
— «Ushkuinik». И что тут сложного? Но война идет плохо. Макклеллан миновал Колд-Харбор… Без боя! Теперь у него дорог — на выбор.
— Молодая хозяйка очень мрачная. Я вот думаю, слишком мрачная. — При пустом отцовском кресле Джеймс изредка позволяет себе реплики, хотя и весьма почтительные. — Я вот вижу, что Югу не больно хорошо приходится. Но как поживают янки, не знаю… Может, им не сильно веселей нашего?
— Веселей, — сообщила Берта. — Они даже шпионов присылают — одетых с иголочки. Никак не могут поверить, как мы обносились. Думают, им нужно проникать в общество щеголей, а видят только поношенные мундиры. Норман, и тот полгода как предлагал мне новую шляпку…
— Но мисс Берта, ты бы ее не взяла!
— Разумеется. И все же… Нет, до победы еще далеко!
Джеймс промолчал. С его точки зрения, все идет неплохо. И чего молодая хозяйка боится? Война, конечно, закончится. Вернется масса Раймун со своей хозяйкой, масса Дэн не будет пропадать так много на кораблях и, может быть, наконец приведет в дом невесту. А «мисс Ла», наконец, станет прежней Бертой, отвлечется от завода и приищет себе жениха!
Никак не поймет, что нет никакой «прежней Берты», а та, что есть — время от времени поглаживает ворот, словно боится, что оттуда исчезли золотые звезды. Что она желает своей Родине побед — но боится окончательной победы. Кем она станет, когда наступит мир? Неужели всего лишь «миссис Кто-то-там»…
Берта отложила газеты. Взялась за перо, придвинула лист бумаги. Быстрый взгляд ловит напряженность в позе камердинера.
— Короткое личное письмо, Джеймс. Моим глазам не повредит. Не сильней, чем пироксилиновый дым на полигоне.
Джеймс остается невозмутим, но чуть расслабился. Да, насчет «короткое» — наивная девичья хитрость. Разве что будет три страницы, как вчера. А не пять, как третьего дня…
Сердито стучит дождь. Звонко! Он не треплет палатку — лупит в стекло… Работа почти окончена, осталось подготовить отчет. Бывшее некогда управлением «Тредегар Айрон» здание теперь превратилось в Артиллерийско-геодезическое управление Армии Северной Виргинии. Потому за столом сидит не русский
