разведывательной информации атаман знал, что и мусульманам в охваченной войной стране приходится несладко. Но им мысль о бегстве на север в голову уж точно прийти не могла, пришельцев на чайках и стругах там, в Анатолии, не без причины приравнивали к нечистой силе. А после предстоящих набегов туда, оснований бояться и ненавидеть казаков у людей там прибавится.
Не успели татары и ногаи покинуть Буджакскую степь, как там появились новые хозяева — бежавшие из Болгарии гагаузы. Их ещё зимой приглашали, обещая выделить землю для обустройства. Вёдшим уже не кочевой образ жизни, а занимавшимся отгонным скотоводством и земледелием, упорно отказывавшимся принимать ислам гагаузам идея обзавестись своей землёй пришлась по душе. Только скота, в обход, через Валахию и Молдавию (по Добрудже шли татары), они смогли пригнать немного и вырастить в этом году на своей новой родине ничего не успевали. Но уж эту проблему Васюринский с лёгкой душой оставил на Хмельницкого. Пусть он сам ломает голову, как прокормить многочисленных переселенцев из Османской империи.
'Гетман у нас Зиновий, пусть он о них и заботится. Чего-то Хмель с самозваным присвоением гетманской булавы… крутит, хитрит. Гетмана-то король всегда назначал. Не понимаю, зачем человеку с булавой кошевого атамана, ещё и гетманская? В одной руке две булавы и не удержишь. Но раз объявил — есть для этого важная причина. Он с молодости хитрющим, себе на уме был. И у иезуитов проклятых много чего почерпнул, хоть и, надо отдать ему должное, ненавидит их люто. Сейчас на землях Руси мудрено уцелеть и самым хитрым из них. Хорошо они его выучили. На свою голову. Н-да… точно задумал Зиновий что-то, да не мне его хитреца разгадать'.
Неожиданно для себя быстро выполнив первую часть задания, Васюринский приступил к решению второй, казавшейся поначалу издёвкой.
'Нет, Трапезунд и Синоп казаки уже не раз брали, но в нынешние-то времена люди там и спать-то с ружьём или саблей должны. Уж если Царьград взят и разграблен, жителям других городов на Черноморском побережье сам Аллах велит настороже быть. А если они настороже, то как их врасплох застанешь?'
Однако и здесь дело оказалось не таким страшным, как выглядело. Разведка донесла, что гарнизоны из этих и других причерноморских городов выведены почти полностью. Они отправились почти одновременно, но в разные армии. Синопский гарнизон (и все гарнизоны западнее), а также все активные мужчины-мусульмане, способные держать оружие, откликнулись (вольно или невольно) на призыв из армии оджака султана Ислама Гирея. Все гарнизоны и добровольцы из городов восточнее Синопа, в том числе Трапезунда, ушли на бой по призыву султана Ахмеда Халебского. Эти две армии продолжали очень медленно маневрировать в районе Анкары, не решаясь сойтись в битве.
Оголение побережья при наличии таких врагов, как казаки — истинное безумие. Но кто сказал, что люди, втянувшиеся в гражданскую войну, руководствуются разумом? Командование обеих армий интересовало на данный момент одно — победа над врагами в борьбе за титул султана. Всё остальное для них стало вторичным и несущественным. Грех было не воспользоваться такой ситуацией. Васюринский и воспользовался. Благо и возможность увеличить своё войско у него появилась. Черкесские пираты, в основном шапсуги, с большим энтузиазмом согласились пограбить османские города. Слухи о сокровищах, доставшихся черкесам, ходившим в походы на Польшу, многим не давали спокойно спать, а о величине добычи казаков в Стамбуле рассказывали совершенно невероятные вещи. Мол, несколько кораблей потонуло из-за перегрузки золотом и драгоценными камнями…
'Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается'. На ещё не разрушенные османские города союзники обрушились только во второй половине сентября. Недобрым стал для жителей Синопа и Трапезунда (атака на них производилась одновременно) день йаум ас-саласа', месяца Джумаада ль-Ууля 1048 года хиджры. Как всегда, ранним утром, когда сон самый сладкий, а сохранять внимание труднее всего, пластуны вырезали в этих городах стражу и тысячи дьяволов обрушились на просыпающиеся города. По несколько тысяч чертей на каждый. Может в городах и набралось бы большее количество мужчин, даже после ухода в армии султанов выясняющих отношения между собой, да что толку. Что может поделать мирный человек, или даже двое обыкновенных людей против матёрых убийц? Ничего. Большинство и не пыталось драться, а упрямцев быстро успокоили. Сопротивление в этих крупных городах побережья набегу пиратов оказалось чисто символическим.
В связи с отсутствием опасности от османской армии, не до того туркам-воякам было, грабили эти, и ещё несколько меньших городов побережья не спеша, некоторые шапсугские кораблики успели сделать до родных берегов по три рейса, вывозя награбленное. Несколько, с самыми жадными экипажами сгинули во время наступивших в середине октября осенних штормов. Именно непогода прекратила деятельность пиратов возле побережья Анатолии. На один пешеходный переход от берега турецкого населения не осталось совсем. Не захваченные в плен сами бежали на юг, чтобы не попасть на рабские рынки Персии или России.
Правда, порты западного Причерноморья остались под контролем Осман, точнее — румелийской их армии, провозгласившей султаном сумасшедшего Мустафу. Там гарнизоны если и выводились, то далеко не в такой степени, как в Анатолии. Но никаких телодвижений на защиту уничтожаемых и угоняемых в рабство осман великий визирь Еэн не предпринимал. Пока оджак мерялся с восточной армией силами, точнее готовился меряться, не решаясь вступить в схватку, Стамбульское правительство усиленно наращивало военную мускулатуру. Имея самую мощную артиллерию и, что важно, топчи с боевым опытом (в столице осталось очень много пушек, да и пушкари во время набега погибли далеко не все), Еэн-паша поспешно формировал пехотные части. Именно в количестве и качестве пехоты он пока проигрывал конкурентам.
Раньше ему катастрофически не хватало и конницы, теперь было впору от неё избавляться. Сначала буджакская орда, а потом и крымская, с зависимыми ногаями, довели число подчинённых ему всадников до более чем сотни тысяч. Правда тяжёлой конницы по-прежнему было маловато. Сипахов и суваллери вместе набралось около пяти с половиной тысяч. Придя на земли султаната, беи и мурзы татар и ногаев первым делом схватили и удавили Инайет-Гирея, не раз вслух высказывавшегося о претензиях на титул султана. И выслали его голову в меду в Стамбул. Они узнали, что оджак предпочёл другого Гирея, а в Румелии так вообще продолжалось, официально, правление Османов. Вот Осману Мустафе крымская и ногайская знать и присягнула.
В любой другой момент кочевников на Балканы никто бы и не пустил. Кочевой способ жизни требует минимум в десять раз больше земли, чем земледелие. Соответственно и налогов кочевники могут заплатить меньше. Да ещё большая часть местного населения продолжала упорствовать в неприятии ислама, за что и платила вдвое. Пришедшие были мусульманами. В общем — гнать и не пущать, да… Еэну нужна была конница, а здесь, будто Аллах смилостивился и откликнулся на его молитвы, конница появилась, да ещё в огромном числе. Как тут от неё откажешься? Он воспринял появление кочевников именно как милость Аллаха. Великий визирь стал уже подумывать о приведении в покорность господарей севера подотчётной ему земли — Валахии, Молдавии и Трансильвании.
Однако и шайтан не дремал. Одно за другим на всей территории Румелии стали вспыхивать восстания местных жителей. Их беспощадно подавляли, но они тут же разгорались в трёх местах одновременно. У многих не было иного выбора, как взяться за оружие. Свободных земель на полуострове не было, а кочевники пришли с огромными стадами, им где-то надо было прокормиться. Устроившиеся, было, в Добрудже буджаки, вынуждены были бежать на юг Болгарии и север Греции, где вступили в противостояние не только с христианами, но и переселёнными туда ранее кочевниками-тюрками, юруками.
Крымские и ногайские стада поместиться в Добрудже никак не могли. Там остались ногаи Едисанской орды, остальные пошли дальше. Никого не спрашивая пришедшие стали обустраиваться на западе Болгарии и в Македонии. Болгар и македонцев это просто вынудило взяться за оружие. Противостоять многочисленным и хорошо организованным пришельцем в открытом поле они не могли, но быстро возникшие десятки гайдуцких отрядов принялись портить жизнь незваным 'гостям'. С каждым днём всё более и более качественно. Власть Стамбула над несколькими вилайетами превратилась в фикцию.
Ещё хуже обстояли османские дела на островах Эгейского моря. Греки, узнав о назначенных им платежах в султанскую казну, предпочли начать борьбу со всеми посланцами властей. Учитывая, что военного флота как такового на данный момент у турок не было, контроль над большинством островов они потеряли быстро. Ведь моряками на османском флоте всегда были принявшие ислам христиане, прежде
