— Думаешь, это то письмо, над расшифровкой которого бился Федор? — спросил Никита.
Похоже, что да. Переписал его в тетрадь, чтобы поразмыслить на досуге. Настоящая тарабарская грамота.
— А перевода не сохранилось?
— Я не видел.
Бурьин задумчиво поскреб заросшую шею: — Гм… Что же делать, не самим же это все разбирать. Естьу меня один парень знакомый, кучу языков знает. Он мнеконтракты на продукты с датского переводит. Уэтого парняувлечение — всякие древние языки, шифры. Вот комуэто надо показать… — Говоря, Бурьин влез в темные джинсы и сдернул со спинки стула черную кожаную куртку.
Ты так всех детей распугаешь, — усмехнулся Корсаков.
Правда? — озадачился Никита. — Выходит, продавщица наврала? Она сказала — мне идет.
Она пошутила. Кожа не в моде, она неэкологична. Ну и зануда же ты! Сейчас не носят — через год будут носить… И вообще ненавижу я эти костюмы…
В лифте Бурьин насвистывал какую-то мелодию, но лишьдо того момента, когда двери начали раздвигаться. Внезапнолицо у него приобрело странное выражение. Он оттолкнул Корсакова и стал судорожно нажимать кнопку «Стоп».
Корсаков ожидал увидеть как минимум киллера с пистолетом, пришедшего вносить предоплату за окорочка, но на площадке, скрестив на груди руки, стояла маленькая энергичная брюнетка с поджатыми губами…
— Хорошо, что я тебя застала! — воскликнула женщина, бросаясь к Бурьину и делая вид, что не заметила его странного маневра. — Ты рад видеть своего птенчика? Я тебе звонила, но твой мобильник не отвечает.
— Он упал, — сказал Никита. Корсаков слегка приподнял брови.
— Упал? Вот жалость! — ужаснулась женщина. — Неужели разбился?
— Что же ты хочешь, все-таки шестнадцатый этаж, — с усмешкой пояснил Бурьин.
Женщина терпеливо посмотрела на него, как если бы была сразу и матерью, имеющей капризное дитя, и опытным доктором-психиатром.
— Вам что-нибудь нужно? — громко спросила она, поворачиваясь к Корсакову. — Что вы тут стоите? Мы вам загораживаем дорогу?
— Это мой друг, — быстро сказал Никита, удерживая приятеля за локоть и прикрываясь им как щитом. — А это, Алеша, ты, наверное, уже догадался… Кажется, я вас знакомил когда-то.
— Как же я могла забыть! Кажется, вы были у нас на свадьбе. Вы ведь в Питере живете? — Моментально преобразившись, женщина расплылась в обаятельной улыбке. — Анна. Анна Бурьина, если вы не помните, — представилась она.
— Уже не Бурьина! — запротестовал Никита. — Мы в разводе.
Но женщина пропустила это замечание мимо ушей, направив волны своего обаяния на Алексея.
— Очень рада! — сказала она. — Никита много о вас рассказывал. Вы, кажется, вместе провели детство?
— Играли в одной песочнице… Он у меня еще лопатку отбирал! — подтвердил Бурьин.
Корсаков слегка удивился этой неожиданно обнаружившейся подробности, но согласно кивнул. Никита был на три года старше, что хотя и не исключало игры в одной песочнице, но делало ее довольно сомнительной и нелестной для бородатого друга.
— Славное было время, — осторожно сказал он.
— Вы давно в Москве? Проездом? — поинтересовалась экс-жена с едва уловимой ноткой озабоченности.
— Он из Питера, — с гордостью объяснил Никита. — Директор Русского музея. Приехал на аукцион покупать картины.
— Правда? Вы директор Русского музея? — приятно удавилась Анна, и лучи ее обаяния стали еще теплее. — А я смотрю, вы хорошо одеты. Костюм, галстук, рубашка — все высший класс. А вот Никита за собой совершенно не следит. Раньше-то понятно, муж и на хлеб едва наскребал. Помню, с какой жадностью он всегда ел у моей мамы…
Лифт зашумел. Анна на мгновение отвлеклась на посторонний звук, и Бурьин, воспользовавшись этим, метнулся к выходу из подъезда.
— Прости, Анюта, но нам пора. Мы уже опаздываем!
— Куда пора? Зачем? — удивилась бывшая жена. — Сегодня воскресенье. Я думала, ты будешь дома.
— «Куда? Зачем?» Ты задаешь слишком много вопросов! — рассердился Никита. — Пошли!
Он схватил Корсакова за рукав и, как бульдозер, потащил его к выходу. Бывшая жена бежала следом:
— У тебя комплекс. Эдипов или еще какой-нибудь. Ты боишься меня! Сравниваешь со своей матерью! Сердишься за то, что я от тебя ушла, когда ты был неудачником! Hо не волнуйся, я всегда оставалась твоим другом, ты можешь мне доверять!
Стиснув зубы, Никита промычал что-то невнятное. Он выскочил из подъезда и бросился к припаркованной прямо на газоне «БМВ» ярко-красного цвета.
— Садись, поехали! Холодная, ну да черт с ней — только б уехать! — крикнул он Корсакову.
Двигатель взревел, и машина, чихая от усилия, стала задом съезжать с бровки газона.
— Ты должен с собой бороться! Ты неконтролируемый истерик! — кричала Анна, стуча кулаком в стекло. — Помогите ему, Алексей! Вы же его друг! Объясните ему, что так приличные люди себя не ведут. Он ставит и себя и меня в глупое положение!
Никита нажал на гудок и, не переставая сигналить, выехал со двора.
— Жаль, я не захватил с собой каменный топор! — пропыхтел он пятью минутами позже.
— Почему именно топор?
— Все остальное оружие для нее слишком гуманно, — проворчал любящий супруг и выехал на шоссе.
Рядом с Бурьиным по-питерски щепетильный и аккуратный Корсаков чувствовал себя не в своей тарелке. Никита управлял машиной как камикадзе. Он в упор не желал замечать, что не один на дороге, очевидно, воображая себя за рычагами танка. К светофорам и дорожным знакам он относился как к досадному недоразумению. Так что очень скоро Алексей стал ощущать себя штурманом подбитого самолета, который с воем несется к земле.
— Ты давно водишь машину? — осторожно полюбопытствовал он.
— А то как же! — радостно сказал друг.
— И права у тебя есть?
— А то как же! В третий раз восстановил. Знал бы ты, сколько мне это стоило! Показать? — И, не глядя на дорогу, Никита стал копаться в бардачке.
— Осторожно! — закричал Корсаков.
В последний момент Бурьин вывернул руль, избежав столкновения с маршрутным такси.
— Куда прешь, придурок, по моей полосе? — завопил он, высовываясь из окна. — Ноги поотрываю!
— Вообще-то здесь одностороннее движение, — подсказал Корсаков.
— В самом деле? Ну тогда пардон… Извини, друг, — удивился Бурьин, начавший уже вылезать для расправы.
Алексей повернулся и стал смотреть в окно. Они как раз проезжали мимо литой ограды университета на Воробьевых. Родные места! Здесь он ходил пять лет до метро и обратно. Обычно питерцы учатся в Питере, ну да есть же и исключения.
— Она меня переживет, — вдруг грустно сказал Никита. — Я это чувствую.
— Кто? — не понял Корсаков.
— Ну эта… Анна. Она мне уже предлагала, чтобы я квартируна нее переписал. Говорит, у тебя работа опасная, а я твой друг и ты всегда можешь на меня положиться. Вот стерва! Ведь точно переживет же!
— Если будешь так водить машину, то да, — согласился Корсаков. — А чего ты на ней тогда женился?
