обретена. Теперь он отлично знал, что ему делать дальше, и не испытывал сомнений.
Грзенк принял любимую им форму орлана-белохвоста, ощутив при этом некоторую горестную сладость и подумав: «Теперьуже все можно!»
Подлетев к деревне, он заметил Бнурга. Помесь ризена и овчарки стояла на пригорке на колючей стерне и смотрела вверх, будто давно ожидала его. Орлан-белохвост снизился кругами, испытав испугавшее и его самого желание вцепиться Бнургу в спину когтями.
Пес, ничего не заметив, виляя хвостом, подбежал к нему.
— Привет! — радостно сказала дворняга. — Я уже начинал волноваться. Я рад за тебя.
— Я тоже рад за себя. Все было просто отлично, — мрачно сказал Грзенк, вспоминая, как только что забрасывал землей то, что от него осталось. — А где Лирда?
Прячется где-то в лесу. Думаю, майстрюку пока ее не поймать. Как только он расправился с тобой, он напал и на нее, но повел неправильную тактику.
— Я боялся, она погибла! — воскликнул Грзенк.
— Не один ты способен позаботиться о нашей девочке, обиделся пес.
— Мы теперь как тридцать три богатыря — всегда на страже! — И орлан-белохвост взмахнул крыльями, собираясь отправиться на поиски Лирды.
— Да, кстати, а где Дымла? — крикнул он.
— В деревне. Ей кажется, что она влюбилась в этого, как его… — кисло объяснил Бнург, отказываясь вспомнить имя Никиты.
— Так скоро? — удивился орлан.
— Ты же знаешь свою бабку. Ей надоели фантомы. Клубнички захотелось на девятой тысяче циклов, — заметил пес и, ревнуя, стал выкусывать из плеча блох.
После чего он звонко тявкнул, прижал уши и, выстилая туловище в прямую линию, так что хвост был на отлете, помчался к лесу, показывая дорогу к Лирде. За ним летел орлан-белохвост.
Восьмидесятисемилетний грачьевский дед Максим, сосед Андрея Сократовича, пас на старом выгоне четырех своих коз, когда козы вдруг жалобно заблеяли и сбились в кучу, выставив рога.
— Чего трясетеся, убогие? Глисты зашевелились? — поразился старик.
Мимо деда, высунув язык, промчался лохматый пес. Чисто из озорства он сделал петлю, пуганул сгрудившихся коз и исчез. Не успел старик выматериться, как над головой у него промелькнула тень, и он увидел громадного орла с таким размахом крыльев, какого ему в жизни видеть не приходилось. Сложив крылья, орлан спикировал прямо на коз и едва не впился желтыми загнутыми когтями в спину козленка, но, почему-то не сделав этого, взмыл ввысь.
Дед Максим проследил за ним слезящимися глазами. Некоторое время он пребывал в задумчивости, а потом, увидев, что козы все так же бестолково стоят, сбившись в кучу, замахнулся на них хворостиной:
— А ну паситесь, гусиные дети! Не гулять пришли!
Тем временем орлан долго кружил над лесом, высматривая пятнистую спину гепарда. Но, хотя он видел все окрестности от Гнилых топей и Вырубок до высотных домов в Захарьине, Лирду первым нашел не он, а Бнург.
Забежав под дрожащие лапы сухого ельника, пес призывно залаял. Из-за коряги тотчас выскочил гепард. Увидев собаку; он зашипел и, показав превосходные клыки, осел на задние лапы. На загривке у большой кошки заиграли связки мышц, она определенно готовилась к прыжку. Бнург решил, что это один из фантомов, и решил ретироваться, но это оказалась сама Лирда.
Гепард расслабился. Его мышцы обмякли, и он приветною потерся о Бнурга мордой.
— Прости, дедушка, я тебя сразу не узнала, — смущенно сказала Лирда. — Мне даже захотелось прыгнуть на тебя.
— Это бывает. Враждебность формы, — успокоил ее Бнург.
Он и сам, смущаясь, ощущал, как против его воли шерсть на загривке встает дыбом, а из горла вырывается угрожающее клокотание.
Когда сверху послышался треск сучьев, оба — и гепард, и пес — инстинктивно прижались к земле. Но это был не майстрюк, а всего лишь орлан-белохвост. Из когтей у него свешивалась пестрая курица с головой, изогнутой под неестественным для живого существа углом.
— Папа! — воскликнула Лирда, бросаясь к орлану.
— Я не сразу вас нашел, — виновато сказал Грзенк, косясь круглым глазом на свою добычу. — Залетел вот в деревню, а там куры бегают, квохчут… В общем, сам не знаю, что на меня нашло.
Но как бы то ни было, курица оказалась очень кстати. Пес, гепард и орлан-белохвост набросились на нее разом, и вскоре на зеленой травке осталось только несколько белых перышек.
— А ведь было вкусно, — удивленно сказал Грзенк.
— А то! Первый сорт! — с одобрением тявкнул Бнург. Орлан-белохвост задумчиво почистил когтем клюв.
— Странно, — протянул он. — Как мы можем есть что-либо, когда мы уже умерли? Ведь, формально говоря, нас физически не существует.
Дворняга почесалась задней лапой с такой неуемной энергией, будто желала прочесать себя насквозь.
— Парадокс природы, — сказала она. — Дух, производящий материю. Это та же история, что и с блохами. Как они могут кусать меня, если меня нет?
— Что, и правда кусают? — не поверила Лирда.
— Можешь мне поверить! — со знанием дела подтвердил дедушка. — Эта планета — очень странная. На ней возможно все то, что больше невозможно нигде. Наверное, потому всех нас и тянет сюда как магнитом.
На другом конце леса прогремел гром. С треском обрушилось дерево. Майстрюк обнаружил еще один фантом.
— Нам надо кое-что обсудить. — Прадедушка Бнург моментально стал серьезным, хотя приставшее к морде куриное перо и придавало ему разбойничий вид.
— Э-э… Ну да. В лабиринте я видел Крама, — без подготовки сказал Грзенк.
И тотчас в него вперились две пары ждущих глаз.
— Пророка Крама? Разве он еще жив? — спросила Лирда и тотчас спохватилась, что сказала глупость.
Дедушка Бнург и отец укоризненно посмотрели на нее.
— Простите, я забыла, что вы тоже уже не… — замялась она и, чтобы сгладить неловкость, спросила: — А где Крам сейчас?
— Взял небольшой отпуск, — осторожно сказал Грзенк. — В момент нашей встречи я был в полной растерянности: только что лишившись тела, без зрения, без слуха, едва ускользнул от слияния, и Крам помог мне выбраться.
— Серьезная была загадка? — сочувственно спросил пес.
— М-м-м… Ну да, — многозначительно сказал орлан. Говорить правду ему не хотелось. Некоторое время Лирда и Бнург сочувственно помолчали, а потом пес спросил:
— Крам упоминал о Великом Нечто?
— Да. И еще сказал, чтобы мы обратились к его второму пророчеству.
— Ко второму пророчеству? — Бнург изумленно уставился на него. — Но у Крама всего одно пророчество!
— Разве? — Грзенк покопался загнутым мощным клювом в перьях крыла и достал информационный кристалл.
Стоило ему бросить его на землю, как кристалл, втягивая строительные молекулы, стал стремительно разрастаться. В фолианте из трех тысяч тончайших пластин была вся история их цивилизации в легендах и преданиях. Книга начиналась с гибели четвертой цивилизации и завершалась, «Апологией майстрюкам» — текстом, записанным более тысячи циклов назад.
Заканчивалась апология пессимистически:
Бнург перелистал носом пластины, и книга открылась на первом пророчестве Крама.
