Вежливость королев

была завзятой любительницей потерзать плоть своих любовников и собственные телеса во время игр на страстном ложе). — В чем же вы видите… забаву?

— Прошу прощения, ваше величество, позвольте мне объясниться, — слегка развязно отвечал советник. С момента объявления военного положения герцог Атасс все больше проявлял свой войнолюбивый норов: без конца насвистывал полковые марши (при этом безбожно фальшивя), заставил дворцовых камеристок вызубрить старинные книги по науке начальной военной подготовки, и теперь камеристки в своих пышных платьях ходили по дворцу то строем, то короткими перебежками, а то вообще двигались по-пластунски и с тряпичными масками на лицах, едва герцог кричал непонятную команду: «Газы!» Правда, газы были. Их в изобилии производил сам герцог Атасс. Так что камеристок оставалось только пожалеть. Да что камеристки! Советник вообще вводил военный режим везде, куда только ухитрялся проникнуть (дворцовые поварята, к примеру, все уже были им трижды завербованы в тайных связных и носили подпольные клички вроде Уздаса и Апоплекса)…

В связи с описанными событиями даже знаменитые герцогские запыленные сапоги приобрели какой-то разухабистый вид: мол, вот и пришел на нашу улицу праздник!

— Забава в том, королева, что война и на самом деле занятие куда как веселое! — мотивировал свои развязные ухмылочки советник. — И называемое войной небольшое кровопускание Тарсийскому Ожерелью не помешает, а то мы чересчур успокоились, наши боевые знамена покрылись паутиной, а тяжелые мечи прадедов стали покрываться красной ржавчиной от стыда за эту многолетнюю политику «добрососедских отношений», общего мира и полного невмешательства во внутренние конфликты некоторых — принадлежащих нам, кстати, — Сопредельных Островов…

— Вот как?! — холодно прервала речь советника Кириена. От этой пустой бравады тупоголового Атасса у нее сводило скулы, как от ядовитого нектара плода священной арукамы. — Тогда почему, сиятельный мессер, вы все еще бродите и бродите по королевскому дворцу, а не скачете во весь опор на передовую?! Повеселиться именно там, где нашим солдатам вспарывают животы и рубят головы воинствующие фригидии?! Или, возможно, вам стоит для пущего веселья отправиться туда, где Золотой Легион Континента позавчера ночью сжег дотла несколько приморских рыбацких поселков, обратив в рабство мирных жителей (граждан Тарсийского Ожерелья), а тех вояк, что были призваны не допустить этого бесчинства, просто изрубили в куски?! Куда как забавно и весело, советник Атасс! Не так ли?! Убирайтесь же из нашего скучного, безрадостного дворца и присоединяйтесь к кровавому веселью наподобие червя-турпоеда!!!

— Что?! — задохнулся Атасс, на миг даже забыв о дворцовом этикете. — Да как вы смеете, д- девчонка?!

Его разгневанная физиономия стала напоминать раскаленную докрасна сковороду, а крепкие кожаные штаны едва не рвались по шву от взрывов, производимых могучим организмом герцога.

— Мы ясно выразились, советник! — крикнула Кириена и немедленно уткнулась носом в надушенный нежно-кисловатым соком аргамота платок. К ароматическим последствиям кишечных канонад нахального и неукротимого герцога Атасса заместительница сбежавшей королевы так и не смогла привыкнуть.

Однако это вовсе не мешало ей быть должным образом разгневанной, возмущенной и пылавшей от ярости. Слабости побоку.

Ведь она — королева.

Лицо Ее Величества плохо скрывало гнев. К тому же корона, надетая Кириеной не по собственной воле, казалось, натирала лоб в кровь и давила на затылок. И от этого женщину терзала мучительная головная боль. К тому же Кириена толком не спала с тех пор, как была объявлена война.

Не от страха.

Кириена не боялась войн.

Она была зачата и рождена на войне. И выкормлена сердобольной маркитанткой, приютившей сиротку, в одночасье лишившуюся родителей.

Поэтому свою бессонницу Кириена-Абигейл использовала с наибольшей пользой: изучала все возможные варианты и шансы спасти Тарсийское Ожерелье от грядущей катастрофы… От разграбления. От капитуляции.

А тут этот болван, для которого война — праздник! Да еще воздух портит!

— Ваше величество! — жалобно промямлил советник Атасс, уже поняв, что наговорил и напукал лишнего. — Вы не так поняли смысл моих слов!

— Мы не желаем больше слушать ваши слова и… прочие шуточки, советник! Сейчас не до того! Из своевременных докладов генерала Честерла нам стало известно, что маршал Фибриус Конт Скеденский позавчера позорно проиграл сражение с продажной армией Хрендаредиса в Малой Пустыне. Неся при этом крупные потери! Это вы считаете развлечением, мессер Атасс?!

— Маршала под трибунал — вот это развлечение так развлечение, — тихо прошептал Главный Советник. — Из-за его головотяпства мы не только потеряли немало солдат, но и вынуждены теперь признать клятую Малую Пустыню территорией, законно принадлежащей Хрендаредису. Как будто этим дикарям своих пустынь мало! Да и в нашей нечего взять, кроме мертвого песка… Прах на мою голову! Может, я когда-то упустил важные сведения, и на самом деле в Малой Пустыне скрыты неисчерпаемые подземные богатства, до которых у нас, тарсийцев, руки по лености не дотянулись? А эти… хрены все заранее разведали и устроили бойню. Ведь не за песок же, действительно, они так яростно дрались?

Герцог Рено тяжело вздохнул. Он не торопился громко озвучивать свои грустные размышления. Тем более тогда, когда герцог Атасс вовсю портит воздух на Королевском Совете и носится со своей войной, как священная птица курица — с петухом. Или с яйцом?..

Следует отметить, что вышеупомянутые персонажи, то есть Ее Величество, Главный Советник и военный советник Атасс, расположились на неотложное и судьбоносное для страны совещание в громадном и нетопленом тронном зале. И хотя поздняя весна оказалась не очень жестокой, королева и. два ее советника деликатно клацали зубами от холода, поскольку камин в тронном зале отсутствовал согласно пятому параграфу дворцового регламента. А стекла в окна запрещал вставлять параграф восьмой того же документа — и ветер с моря беспрепятственно привел в тронный зал ватагу нахальных сквозняков, пробиравших наших героев до костей… В Обвальном кабинете было, конечно, теплее, даже уютнее, но потолок (с момента последнего обвала) там починят не скоро. Тем паче что в тягостное время ведения войны некоторое количество разрухи в королевском дворце даже полезно и целесообразно. Это настраивает обитателей дворца на здоровый милитаристский лад, не давая им расслабляться и предаваться простым мирным утехам.

Герцог незаметно посмотрел на свою королеву, на Кириену, облаченную, памятуя ее ненависть к платьям с декольте и вырезами, в строгое черное облио со складчатой темно-серой накидкой поверх плеч.

Красива.

Горда.

И совершенно безнадежна.

Несчастная, она слишком серьезно относится к этой войне, словно сия очередная бестолковая баталия по-настоящему волнует чужеземку-заместительницу. Однако это герцогу почему-то приятно, ибо такое внимание к государственным вопросам выгодно отличает Кириену от Абигейл (интересно, где эта высокородная паскудница сейчас? Жива ли, или кости ее уже выбеливает ветер и затяжной дождь где- нибудь в стороне от проезжей дороги?). Ее Величество Абигейл Первая очередную баталию или вооруженное восстание в какой-нибудь из провинций всегда считала лишь удачной возможностью покрасоваться на позициях в новом, разбивающем сердца юных командиров, грандиозной красоты наряде и помахать простым солдатам затянутой в золотистую перчатку изящной ручкой.

«Поэтому мы привыкли проигрывать. Да разве может стать победительницей и главенствующей державой страна, которой правит взбалмошная сладострастная вертихвостка?! Повелители всех великих держав смотрели на Абигейл, как на забавную заводную куклу; и я не удивлюсь, если окажется, что для поддержания хотя бы видимости мирных международных отношений Абигейл отдалась (и не раз, не два!) всем их высокопоставленным чиновникам и уж тем более монаршим особам. Поэтому они привыкли не считаться с нами. Или — не привыкли считаться? Кто станет всерьез воспринимать притязания страны