лысине. Кто-нибудь знает, почему этот толстомордый ошивается во дворце?
— Адмирал требовал сдачи столицы затуманцам. И превращения Ожерелья в затуманскую колонию. Именем вице-короля.
Атасс побагровел от злости:
— Жаль, что я его совсем не прикончил! Затуманский король — первостатейный наглец! Столицу ему подавай! Колонию! Может, ему еще и сапоги почистить?!
— Насчет сапог указаний не поступало, — невесело усмехнулась Кириена. — Вы зачем явились, советник Атасс? Сообщить об очередном поражении наших войск?
— Никоим образом, ваше величество! — Только теперь Кириена и герцог Рено заметили, что вояка Атасс настроен говорить торжественно и во время речи не портить воздух. Что было невероятно. — Новость, которую я имею честь вам изложить, скорее говорит об ином.
— Мы слушаем вас.
— Ваше величество, разумеется, помнит о том дополнении, которое было внесено в указ о военном призыве.
— Да. Это касалось участия женщин в боевых действиях.
— Совершенно верно, ваше величество. Так вот. Указ прозвучал, но я, скажу честно, весьма сомневался в его действенности, ибо, по моему глубокому убеждению, женщине нечего делать в армии: ее удел — домашние хлопоты. Однако тарсийские женщины — во всяком случае, большая их часть — возымели после вашего указа иное мнение относительно своей судьбы.
— А именно?
— Уже сформированы и даже участвуют в сражениях несколько боевых женских отрядов. Особенно отличаются «Тарсийские Кружевницы», «Элристронские Ткачихи» и «Скеденские Повивальные Бабки».
Услышав это, Главный Советник неприлично хохотнул.
— Мне тоже поначалу было смешно, герцог, — развел руками советник Атасс, — и военачальники долго смеялись. Только, когда повивальные бабки неожиданно для всех разбили наголову целую тучу фригидий и отстояли все главные города Западной провинции, всем стало не до смеха.
— Это отличная новость, советник Атасс! — воскликнула Кириена. — Мы были правы: женщины сделают то, что не решатся сделать мужчины. Это великолепно!
— Я бы так не сказал, — пробормотал Главный Советник.
— Где сейчас находятся эти отряды? — поинтересовалась Кириена.
— Они на пути к столице. Причем этот путь они пробивают огнем и мечом через самые опасные участки фронта. И что ценно — приводят противника в глубокое замешательство! Мне доложили, что «Кружевницы» обратили в бегство рекрутов Хрендаредиса и довели до истерики безжалостных мордахедов Южного Сирака!
— Интер-ресно, — пробормотал Главный Советник.
— Через сорок восемь часов воинственные дамы будут у ворот дворца.
— Через сорок восемь часов Затумания нанесет удар по столице, — напомнила Кириена о послании Хваттинга Третьего.
— Не сможет, — уверенно заявил Атасс. — Потому что не успеет.
— Советник Атасс, — погрозила пальчиком Кириена, — будьте любезны не утаивать от нас свои козыри.
— Ваше величество! — Глаза Атасса были младенчески невинны. — Я ничего не утаиваю!
— Тогда почему вы так уверены, что Затуманил или кто-нибудь иной не сровняют нас с землей через двое суток?!
— Потому что через двое суток наступают Тарсийские Ночи. Расцветает элрис.
— И что?
— Согласно освященной веками традиции Тарсийское Ожерелье приостанавливает все военные действия, пока цветет этот удивительный цветок.
— Как я мог забыть? — пробормотал герцог Рено. Его бормотание раздражало Кириену.
— Главный Советник! — воззвала она к герцогу. — Не молчите, скажите прямо, что вы об этом думаете.
— Я опасаюсь.
— Чего же?
— Получить какое-нибудь неприятное прозвище. Вроде «труса». Или «никудышного политика».
— И все-таки?
— Да, наступают Тарсийские Ночи, — мрачно заговорил герцог. — Ночи мирных празднеств, легкомысленных танцев и не менее легкомысленных свадеб. Да, тарсийцы не нарушат своих традиций. И вложат в ножны оружие, пока цветет элрис. Но это вовсе не означает, что наши враги тоже решат прекратить воевать и закружатся в хороводе, воспевая вместе с нами прекрасные лепестки священного цветка! Скорее наоборот: они перережут всех и по трупам войдут в Тарск. По нашим трупам.
— Вы разве не помните?.. — удивленно посмотрел на Главного Советника Атасс.
— Что именно? — холодно осведомился Рено. Ему было неприятно, что не он, а пустоголовый Атасс вспомнил о грядущем празднике.
— Во время цветения элриса запрет на войны касается не только подданных Тарсийского Ожерелья, но и всех… чужаков, оказавшихся на нашей земле. Того, кто посмеет нарушить эту традицию, поднимет оружие и прольет кровь, ждет неминуемая погибель от собственных рук. Я об этом вчера в древнем манускрипте прочитал! Полдня во дворцовой библиотеке на это дело угробил! — гордо похвалился советник Атасс. — Но не зря! Не зря!
— И вы уверены, что наши многочисленные враги убоятся невразумительного пророчества?
— Да.
— Сложат оружие?
— Именно.
— Но как они получат уведомление о необходимости перемирия во время Тарсийских Ночей? Через глашатаев?
— Вот еще! Платить этим горлодерам! — отмахнулся Атасс. — Есть куда более надежное средство.
— Какое же?
— Распустить слухи.
— Ну хорошо, — сдался Главный Советник. — Пустим слухи, им поверят и не станут убивать наших соотечественников, пока цветет элрис. А потом? Когда Тарсийские Ночи закончатся?
— Давайте не будем заглядывать так далеко, Главный Советник, — странным, напряженным голосом сказала Кириена.
— И напрасно! Королева должна быть прозорливой. Иначе она не королева, а самозванка! — Тишину тронного зала словно взорвал этот громкий и злобно-насмешливый голос.
Слишком знакомый герцогу Рено и советнику Атассу голос.
— Прочь с трона! — крикнула королева Абигейл, настоящая королева Абигейл, Кириене. — Прочь, или я немедленно убью их!
И Абигейл принялась ожесточенно дергать длинной цепью, один конец которой был пристегнут к ее запястью, а другой уходил за двери тронного зала.
— Хватит упираться, ублюдки! — громче рявкнула королева Абигейл и рванула цепь с силой, данной не всякому мужчине.
И в зал вошли, спотыкаясь, Уильям Магнус Гогейтис и резервная копия королевы Карина Свердлова.
— Замечательно! Теперь все негодяи в сборе! — насмешливо огляделась королева Абигейл.
И потерла руки в прелестных золотистых перчатках.
— Почему вы молчите, герцог?
— А что я должен говорить? Тем более что в моем положении разговоры — весьма неудобное
