— Слушайте! Слушайте! — кричали цивилизованные завоеватели.
— Да пошел ты! — кричали уже нецивилизованные.
— Грядет… кхм… Канун Цветения элриса, — продолжал адмирал, не обращая внимания на нецивилизованные выкрики. — Для тарсийцев… кхм… это священное время. Покуда цветет элрис, они не поднимут оружия и не станут сопротивляться, поскольку боятся древнего проклятия, обязательно падающего на того, кто во время цветения элриса осмелится воевать. Кхе-кхе.
— Тут мы их и сцапаем тепленькими! — кровожадно заявил командующий войсками Хрендаредиса.
— И столица станет нашей в мгновение ока! — прибавил огня в беседу воинствующий эмамир Южного Сирака.
— Як це ж вашей?! — тут же вмешался атаман Пидзадьих Бадей. — То, пан, не красно. Уси мы вожделеемо до захвата столицы. Пшепрашам!
— Ох, вас-то мы и не спросили, захватывать нам столицу или нет! — накинулись на атамана воинственные фригидии.
— Кхе-кхе!!! — громогласно закашлялся затуманский адмирал, призывая к вниманию. — Прошу выслушать заявление его величества Хваттинга Третьего!
— Слушайте, слушайте!
— Да с какой стати!
— Пшепрашам!!!
В общем гвалте голос адмирала превратился в голосок. Но едва он заявил о том, что войска Славной Затумании первыми начнут штурм столицы и первыми войдут в нее, как на собрание пала угрожающая тишина.
— Это почему же вы — первые? — зловеще поинтересовался маститый и солидный главнокомандующий Континента Мира и Свободы. — С каких это пор Затумания претендует на господствующее положение? Уже забыли, что когда-то вы были нашей провинцией?!
— Вот еще! — побагровел адмирал. — Это… кхм… была историческая… кхм… ошибка. Но теперь мы, кха-кха, ошибок не допустим! Вице-король Хваттинг Третий имеет… кхм… письменное соглашение с королевой… кхм… Абигейл о том, что именно воинство… кхм… Славной Затуманим первым вступает в Тарск. Не встречая… кхм… сопротивления.
— Да? — язвительно спросил эмамир Южного Сирака. — А как же тогда быть с той грамотой, которую подписала королева Абигейл, соглашаясь с тем, что правоверная армия Оглуши-паши первой займет столицу Ожерелья во славу Акбара?!
— Пся крев! — выругался атаман. — Не замай, не купишь! Шо це у мене — не договор ли с королевой, щоб найкраще славным бадейцам в столицу вступити, а, панове?!
— Ах, Абигейл, ах, хитроумная негодяйка! — задумчиво протянула Главная воинствующая фригидия. — Значит, она всех нас обманула, когда предложила быть первыми. Тут что-то не так!
— Что… кхм… именно?
— Боюсь, когда мы ворвемся в столицу, нас будут ждать не сложившие оружие беспомощные тарсийцы а вооруженные до зубов наемники!
— Откуда у Ожерелья деньги на наемников?! Мне доносил их советник по финансам: казна почти пуста! — веско сказал главнокомандующий Континента.
— Зачем же вы так стремитесь завоевать Ожерелье раз их казна пуста? — язвительно осведомились представители Хрендаредиса.
— Из соображений Мира и Свободы, — выкрутился командующий Континента. — В Тарсийском Ожерелье никак не привьется демократия. Вот мы его завоюем и сразу начнем прививать. Кстати, наступающая ночь для нас является временем большого демократического праздника — Ночи Неблагодарности. И я уже отправил депешу на Континент о том, что в праздничную ночь нами взята столица Ожерелья.
— Это вы… кхм… поторопились. Кхм. Зря, кхм. У нас, между прочим, тоже этой ночью отмечается праздник — Торжество Независимости от Зависимости, ибо четыреста лет назад король Затумании Горгий Восьмой принял билль о правах на трезвый образ жизни, что было большим достижением затуманского законотворчества. Так что… кхм… придется вам… кхм… посторониться, кхе-кхе, и пропустить нас вперед. Как самых старших, кхм.
— Чего-о? — уставился на затуманского адмирала атаман Смахно. — Да древней наших Бадей и нема вотчины! Мовчи, гадмирал! У бадейцев тоже празднование нагорилкуеться: Начатки бадейской мовы! О як! Мы перши п'идем королевску хату брати!
— Если уж речь пошла о праздниках, то, по чести сказать, нам первым должно занять Тарск, ибо только в стенах завоеванного города истоверные могут завершить священный захадж и сотворить наваз. Пустите истоверных первыми! А мы за вас потом помолимся Акбару. — Эмамир Южного Сирака благочестиво свел ладони.
— Еще чего! У нас тоже праздник наступает! — воскликнула воинствующая фригидия и подтянула сползающую нагрудную повязку. — Женский День! Так что дайте дорогу дамам!
— Вы же боитесь!
— Ничего подобного! Дайте дорогу дамам, негодяи!
— Да здравствует Континент Мира и Свободы!
— Хай живе Пидзадьи Бадьи!
— Правь, Затумания!
— Ти-хо!
Это повелительно выкрикнул эмамир Южного Сирака.
— Прошу тишины, — выразительно блестя черными глазами, сказал он.
Все стихли и с некоторым любопытством поглядели на эмамира.
— У меня есть деловое предложение к вашему сообществу. — Эмамир принялся изящно перебирать сверкающие самоцветами четки. — Раз королева Абигейл всех нас обманула, пусть небеса решат, кому первым наступать на Тарск, а кому последним.
— Це ж як? — выпучился на эмамира атаман Смахно.
— Давайте бросать жребий. У меня вот и кости для этого имеются. Прошу. Кто бросает первым?
— Кхм, позвольте мне, сударь, — подхватил желтоватые игральные кости адмирал Охренельсон, — во славу Затумании. Да не отвернется от меня удача!
Адмирал потряс зажатыми в кулаке костями и изящным жестом бросил их на стол.
— Один и четыре! — объявил эмамир. — Вы занимаете пятое место, адмирал!
— Гы-гы, — глумливо засмеялся в лицо адмиралу батька Смахно и взял кости. — А ну, — сказал он весело, — побачимо, як буде перший!
Атаману выпало две двойки.
— Ось! — обрадовался он и хитро глянул на затуманца. — Поперед тебе, батько, п'идем!
За атаманом кости бросали: командующий Хрендаредиса (пятое место), командующий Континента Мира и Свободы (четвертое место), фригидия (пятое место) и даже неразговорчивый вожак полудикого, но чрезвычайно воинственного племени камедонов (пятое место).
— Благодарение Акбару, все теперь заняли должное место, — лукаво пряча улыбку в седую бороду, подытожил жеребьевку эмамир. — На первом же месте, полагаю, должны оказаться воины благословенного Южного Сирака, ибо такова воля Всемилостивого и Справедливого…
И тут на эмамира замахнулся здоровенным тесаком атаман:
— Ах ты ж жулик! Ты сам костей не кидав, гад! Чому ж ты перший, ась?! — захрипев, он умолк навсегда, так как четки эмамира вдруг оказались на атамановой шее и удивительным образом затянулись так, что батька Смахно, посинев, безжизненным кулем свалился под стол.
— Вот незадача! — сокрушенно вздохнул эмамир, легким движением руки снимая четки с задушенного предводителя бадейцев. — Но, значит, такова была его судьба. А нам надо радоваться: соперников стало меньше. Или кто-то не радуется и готов разделить участь атамана в борьбе со мной за право первого места? — Эмамир угрожающе закрутил четками.
— Ты не очень-то нас пугай, — осторожно сказал командующий Континента. — Мы уже пуганые.
