— Слушай, Путеводитель, ты мне не поможешь? — без обиняков спросил парень. — Тут, понимаешь, такое дело…
Выслушав сообщение о возникшей перед археологом (или может быть теперь уже экс-археологом?) проблеме, нетеру решительно замотал головой.
— Думать надо было, прежде чем раздавать такие обещания, — язвительно заметил он.
— Ну что тебе, трудно, что ли?..
— Не трудно. Невозможно, — отрезал волчок.
— Это почему же?! — раздраженно вырвалось у Даниила.
Силенок не хватает у могучего бога — перенести одну юную девицу и одного жреца на какой-то остров? Слабоваты, видать, боги нонче стали…
— На то есть причины. Не стану объяснять подробно, но скажу — именно Иайдах и именно Ратаммасха не могу. Его одного можно было бы попробовать. Но если я суну Иайдах в Дуат, то самое меньшее, ее вышвырнет обратно. А у меня будут неприятности. Прости, но есть силы превыше меня. Какие, знать тебе действительно не обязательно.
Даня мысленно сплюнул. Опять эти бесконечные тайны, чтоб им провалиться к Сету!!
— Да и вообще, — уточнил пес. — Сейчас у нас есть куда более важные дела. Это все потом. Не суши мозги заранее. Я как раз хотел тебе сказать: наши чародеи решили показать свое искусство на этой — волчья морда нетеру повернулась в сторону невидимого отсюда храма Тота — куче старого камня. Там, кстати, будет и Иайдах. Она ведь тоже посвященная…— загривок Проводника недовольно встопорщился. — Твое присутствие тоже необходимо. Ты же у нас великий чародей, без тебя — никуда. Давай, топай, положение обязывает.
— И что я там буду делать? — с некоторой растерянностью изрек Даня.
— Да что хочешь, — пес изобразил что-то, видимо, соответствующее пожатию плечами. — Можешь заклинания почитать, можешь в ладоши похлопать. Все равно толку не будет. Я тебе говорю, что тут наша магия плюс старое, очень старое ведовство, да еще и лично созданная Тотом защита. Неужели Носатый все-таки…— с тоской тявкнул пес.
— Ладно, пойдем.
Похоже, Иайдах и прочие уже успели подготовиться и ждали только его.
На наскоро выровненном песке почти в прямой видимости храма Тота была вычерчена восьмиконечная звезда с кривыми лучами неровной длины. Вдоль небрежно начертанных на песке линий — взрыхленных канавок — были расставлены и разложены всякие странные вещи и амулеты. То кусок старого, связанного хитрым узлом ремня, то потрескавшийся от времени крошечный каменный божок, то сухая ветка пустынной колючки, изломанная странным знаком. Даниил узнал разрезанную на клочки форменную жреческую шкуру Ратаммасха, браслеты Аиды, амулеты Мулунгувы.
Все четверо, причастные к тайным силам, уже заняли места каждый у своего луча. Причем в четырех из оставшихся свободными углах звезды лежали пожелтевшие человеческие черепа. Даня мельком зыркнул на Круха — не иначе, из его хозяйства.
Забежав вперед, Упуат как ни в чем ни бывало, улегся рядом с одним из черепов. Только что голову на него не положил.
— А теперь пусть все посторонние уйдут, — сухо распорядилась Аида. — И пошустрее, мужланы!
Как ни странно, никто из вертевшихся поблизости полутора десятка воинов и не подумал возражать соплюхе.
— Ты уверена, сестра, что с тобой ничего не случится? — только и спросил на прощание Наакон.
— Я буду осторожна, брат! — пообещала девица.
— А они точно без тебя не обойдутся? — все еще колебался Рыжебородый.
— Неизреченной Матерью заклинаю — иди быстрее, — вместо ответа почти выкрикнула она. — Урочное время истончается!
После того как никого, кроме чародеев и нетеру, в долинке между двумя дюнами не осталось, началось действо.
Первым был Крух. Он приплясывал, завывал не хуже Упуата, вертелся на месте, поминал через слово своего Нгаа и вообще вел себя, как шаман из исторического фильма среднего голливудского уровня. Вот он рухнул на месте, издав напоследок громкий рев.
Сразу за ним продолжил Мулунгува, принявшись бить в свои тамтамы. Именно в тамтамы — кроме знакомого Дане большого барабана, было еще два маленьких, и на всех трех колдун играл не хуже любого джазмена.
Затем эфиоп принялся выкрикивать заклятия в ритме, напомнившем Дане древний рэп.
Вот он закончил, закрыв глаза, и тогда вступил Ратаммасх, который завыл одну-единственную ноту— вибрирующую, бесконечно длинную, заставляющую замирать сердце.
А потом запела Аида. Запела хрипло и страшно, на непонятном языке.
В этой песне чувствовались угроза, ярость, готовность умереть, но победить и даже после смерти не давать покоя врагу. В ней слышались отзвуки древних битв и грохот сталкивающихся миров. Но вот девушка смолкла, опустившись наземь.
Пришла пора вступать и ему, но Данька вдруг запнулся, не зная, что делать дальше. Все глаза устремились в его сторону. «Ну же, давай быстрее!!» — говорили взгляды всех четырех.
А Даниил так и стоял, замерев с поднятыми руками.
Какова его роль в этом представлении? Дурацком и бессмысленном, по мнению хвостатого нетеру. Что он должен сделать или сказать?
