— Послушайте, мэтр, — построжев, сказал Изяслав Радомирович. — Вам, конечно, вольно насмешничать и заявлять, что вы устроите этакую картель с попом лишь из собственной прихоти. Может, так принято в Лондоне, где вы долго проживали. Может, вы уже дрались на дуэлях с епископом Реймским или с католикосом всея Армении. Может, это входит в традиции вашей Ложи Магистриан-магов… я не знаю. Но тут не Лондон, не Ереван, не Москва и не эта ваша Ложа. В этом городе я — начальник. И я вам дуэлей устраивать не позволю!
Изяслав Радомирович проревел последние фразы, уже не чувствуя более присутствия в душе харизмы. На чистом энтузиазме крикнул. И тут же малодушно устрашился: вот сейчас возьмет его мэтр Танадель своими цепкими пальцами и свернет в баранку-бублик за предерзостные речи.
Но Танадель никаких волшебноубойных штук вытворять не стал, лишь посмотрел на мэра с некоторой снисходительностью и печалью:
— Отчего же запретите? Чем вам это действо не по нраву, monsieur cher le maire? Или вам так жизнь этого попа дорога? Или вы во всесилие и торжествующее воцарение магии верить не хотите, а?
— В магию я верю, — тоскливо пробубнил мэр. Прибавил торопливо, творя знак Серпа Исиды: — С ее, последующим воцарением, конечно. Так что вовсе не в священнике дело. Просто мы издавна соблюдаем паритет: они не трогают нас, а мы не трогаем их…
— Что?! — Статус-квотер Танадель яростно сверкнул очами. Вслед за очами заискрился безумным блеском и адамант в его диадеме. — Паритет? Вы позволяете им существовать в надежде на то, что они вас
— А что, — встрепенулся мэр, — собираются объявить? Так у нас ведьмоубежища в порядке, обеспечены продуктами и предметами первой необходимости…
— До охоты пока далеко, — небрежно отмахнулся колдун. — Но вы же знаете, как эти косные церковники ненавидят великую, могучую, просветительную силу магии! Они читают проповеди! Они печатают гнусные разоблачительные книжонки! Вот, полюбуйтесь!
Откуда-то из широкого рукава мантии Танадель извлек небольшую книжку в мягком переплете. «Незримая война. Как противостоять нашествию магии и оккультизма в нашу жизнь». Автор — протоиерей Лавр Старооскольский.
Мэр взглянул на книжку, поморщился:
— Ну и что такого? В основном описаны старые методы, ничего оригинального… Ничего опасного.
— Да старые-то методы церкви нам опаснее всего, дорогой мой! — панибратски обратился Танадель к мэру. — Потому что для новых умов они как раз отдают новизной! Вы разве не понимаете, что, к примеру, их таинство причащения означает для нас полное идейное поражение! А исповедь! А крещение! Вот те старые церковные замки, на которые запирают души людей, чтобы они не тянулись к великой и свободной силе магии!
— Ничего не понимаю, — честно признался мэр. — Мы тут, в глубинке, не философы. Мы землю пашем, скот пасем и валенки валяем.
— Это заметно, — процедил мэтр Танадель сквозь зубы. — Много с вами наваляешь, как видно. Однако вот что скажу вам, monsieur cher le maire, Лавра-то этого я уж постарался отправить на встречу с его Богом.
— Как? — прошептал мэр. — Вы убили автора этой книжки, священника?
— Убил, — спокойно кивнул мэтр Танадель. — А не порочь магию. А не пиши про ведьм да колдунов словес охульных.
— Но… Но… Это же преступление. Это статья.
— Пфу. Статья. Я его что, своими руками убил? Стрелял, травил, вешал, резал? Нет, я кое-какие словечки пошептал, и дорога, шоссе, ясным летним днем замечательно обледенела. По этой дорожке и прокатился Лавр-обличитель на своем «фордике».
Л сверзился — в песчаный карьер. Долго летел, красиво — метров двести, можно кино снимать. А потом как машина об землю грохнулась, да как взорвалась… А лед растаял. И никаких следов. Вот так надо работать, колдун Котоха.
«Все. Кошмар. Он даже откуда-то узнал мое Истинное Имя, — отчаянно подумал Изяслав Радомирович. — Я пропал. Разве я смогу противостоять этому монстру?»
— А саранча и кровь вместо речной воды… В нашем городе… Это тоже вы? — обессиленно спросил Изяслав Радомирович.
— Разумеется, — деловито бросил мэтр Танадель.
— Зачем? Зачем?
— У меня есть здешний осведомитель, из новозавербованных. Он сообщил мне, что поп в день дуэли собирается отказаться от сражения со мной. А я не люблю, когда нарушают мои планы. Вот и покуражился слегка.
«Слегка». Мэра передернуло. Если саранча и кровавые реки — это слегка, нужно срочно пересматривать свои взгляды на агрессивную магию.
— Я сделал это, чтобы ваш поп понял — дуэли ему не избежать. А если не поймет — вы ему об этом скажите прямо. У меня ведь в арсенале не только кровавые потоки да саранча. Имеется серный огонь с небес, затем мухи-убийцы (разных видов), солнечное затмение длительного действия, Кожные болезни: кондиломы, васкулиты, витили-Го, ихтиоз… Даже синдром Лайела, пожалуйста, на выбор.
— Я понял вас, понял, — простонал мэр, подавленный перспективой солнечного затмения и таинственного синдрома Лайела. — Вы хотите поединка со священником. Ладно. Но если вы его убьете…
— Вы хотите сказать,
— Да. Когда вы его убьете, вы на этом успокоитесь?
— Полноте. Это только начало. Я выкорчую все поповские сорняки в этом городе. А знаете, почему я выбрал именно ваш город? Здесь вас — колдунов, ведьм, вампиров, оборотней, некромантов — больше, чем во всей России! А вы позволяете жалким церковникам соседствовать с вами, покупать продукты в ваших магазинах, пить вашу воду, дышать вашим воздухом. Они не поклоняются тому, чему верны мы. И за это они должны быть наказаны.
— Но они нам вовсе не мешают… — пробормотал уничтоженный мэр.
— Это вам только кажется, — отрезал грозный Танадель, — Они отнимают у нас, у магов, человеческие души, а значит, отнимают учеников и последователей. Бормочут о каком-то Царстве Небесном, грехопадении, искуплении, страданиях и постах; окуривают мозги ладаном, поют тоскливые непонятные песни в своих церквах, похожих на раззолоченные склепы… Они глупцы и творят глупцов. Нет никакого Небесного Царства. А если б и было, то оно вовсе не нужно. Царство можно вполне создать и на земле…
Изяслав Радомирович зачарованно смотрел на гремящего великими идеями мага и чувствовал себя окончательно раздавленным.
Танадель посотрясал воздух еще пару минут, а потом сказал:
— Довольно. Созиданием царства я займусь чуть позднее. А теперь пускай мне принесут хорошего рому и добрый кусок свежей убоины. Что-то я проголодался.
— Но это же всего-навсего кофейня! — возмутился Торчков.
— Эти детали меня не волнуют, — заявил Танадель и подозвал официанта.
Официант выслушал заказ, побледнел, потом позеленел и ушел в сторону кухни на негнущихся ногах. Танадель проводил его взглядом.
— Да, — буркнул он себе под нос— Ничего не поделаешь — провинция…
В то время как мэр города готовился к встрече с новоявленным чернокнижником Танаделем, отец Емельян медленно сошел с крыльца своего домика и, окутанный теплым душистым воздухом августовского вечера, направился к церкви. Он был задумчив и печален. Днем, когда внезапно налетела на город саранча, он, как мнилось ему, проявил недостойное священнического сана малодушие — потерянно, бесцельно сидел в доме, в обществе супруги и четы Горюшкиных и (совестно сказать) страшился нос на
