— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — усмехнулся холодно отец Емельян. — Так что же, ты согласен продолжить нашу дуэль в стенах собора? Или ты уже так слаб?
Ярость полыхнула в глазах колдуна. Он взревел нечеловеческим голосом и встряхнулся, словно лев, выходящий из речных вод.
— Нет, я не слаб! — прорычал он. — Идем в твой собор! И не думай, что стены храма придадут тебе силы! Я убью тебя там, в церкви Распятого Бога!
Весть о том, что протоиерей Емельян ведет колдуна Танаделя в кафедральный собор для того, чтобы сразиться в его стенах, разнеслась по охваченному безумием городу со скоростью, с которой ласточка ловит на лету зазевавшуюся мошку. Теперь толпа хлынула к соборной площади, и состав этой толпы был весьма разнообразный. Тут были верующие, неверующие и просто любопытствующие; община ведьм прислала свою делегацию с петицией, в которой обращалась неизвестно к кому с просьбой прекратить этот бессмысленный поединок. Мэр, окруженный своими охранниками, нервно посматривал то на ступеньки собора, то на площадь, где вот-вот должны были появиться герои сегодняшнего дня.
Но прежде чем они появились и ступили на паперть собора Всех Святых, туда вышел епископ Кирилл в полном архиерейском облачении и с посохом. Он встал в дверях, посмотрел на колдуна Танаделя и на отца Емельяна и строго сказал:
— Властию, мне данною, я запрещаю вам входить в этот храм. Прочь от места сего, нечестивцы!
— Владыка! — горячо и громко заговорил отец Емельян, так что каждое слово его было слышно всей соборной площади. — Вы не должны останавливать нас. Это ведь святое дело…
— Как ты смеешь называть смертоубийство святым делом?! — вскричал архиерей. — Прочь!
— Владыка, — упрямо повторил отец Емельян. — Мы должны закончить дуэль, и мы ее закончим. Танадель, если тебе дорога твоя честь колдуна, идем со мной под своды этого храма!
С этими словами священник легко, словно тряпичную куклу, оттолкнул архиерея. Толпа ахнула — кто испуганно, кто злорадно, а архиерей упал поперек раскрытых врат собора.
— И что, ты переступишь через своего духовного начальника ради того, чтобы войти и сразиться со мной? — с удивлением в голосе спросил священника Танадель.
— Ради торжества истины я переступлю через кого угодно, — ответил тот. — Идем.
Танадель хотел уже было сделать шаг, но вдруг замер.
— Погоди, — сказал он. — А почему стало так тихо?
Он повернулся лицом к толпе и понял причину тишины.
Через толпу к паперти собора двигалась странная, крайне сомнительного вида компания: двое мужчин — пожилой и молодой, и две женщины — молоденькая и не имеющая возраста. Пожилой мужчина выглядел осунувшимся, молодой — воинственным, а обе женщины, похоже, долго плакали. Компания молчаливо взошла на паперть, и тут пожилой мужчина сказал сиплым, совсем невыразительным голосом:
— Танадель, не слушайте его. И не входите в собор. Потому что это ловушка. Это удар, на который вы не рассчитываете…
— Чушь! — громко возмутился отец Емельян.
— Так, у меня что, в глазах двоится? — поинтересовался Танадель. И спросил у пожилого: — Ты кто, убогий, морок этого священника, что ли?
— Эх, Танадель, колдун вы, может, и могущественный, да человек бестолковый. Ну какой я вам морок? Я-то Емельян и есть. А вот этот, который вас в собор хотел втащить якобы для продолжения дуэли, — морок натуральный, наделенный к тому ж сильной магией.
— Говорите погромче, нам не слышно! — заволновалась толпа. Но пожилой человек не повысил голоса.
— Произошла обычная подмена, не очень даже и оригинальная, — продолжал Он свою неторопливую и почему-то грустную речь. — Вам этого морока вместо меня подсунули, Танадель. И вовсе не потому, что боялись за мою, православного священника, безопасность и честь. Им нужно было вас обмануть, заманить в собор под предлогом поединка и просто убить.
— Кому «им»? — свел брови в мрачной гримасе Танадель.
— Я точно не уверен… — помедлил с ответом настоящий отец Емельян. — Но мне кажется, что вы перешли дорогу своим коллегам. Местным колдунам и магам. Наверное, им не понравилась ваша амбициозность и столь явное превосходство в силе. И потом, саранча эта…
— Чушь, — уже менее уверенным тоном заявил предполагаемый морок.
— Чушь, — подтвердил и Танадель. — Я бы понял, что он применяет против меня магию! Я бы понял, что он…
— А кто он? — тихо спросил старый священник. Тихо, но вся соборная площадь этот вопрос слышала. — Если он утверждает, что он священник, то где же тогда его наперсный крест? Танадель, велите ему перекреститься.
— Вот еще, — рыкнул колдун. — Сам вели! И сам… тоже крестись.
— Хорошо, — покорно кивнул священник и перекрестился. А потом медленно и размеренно положил крестное знамение на своего двойника. Тот взвизгнул по-поросячьи, скатился, корчась, с паперти и стал расплываться, булькать, испаряться до тех пор, пока не превратился в нечто эфемерное и малосимпатичное.
— Силы Тьмы, — прошептал Танадель, взирая потрясенно на это нечто. — Я, оказывается, дрался с дхиан-коганом!
— Вы дрались с духом злобы поднебесной, — спокойно подтвердил отец Емельян, ибо теперь-то уж окончательно было выяснено, что он — точно он. — Вы дрались с тем, кого вам не дано одолеть, потому что вы бьетесь с ним его же оружием. Вы не поняли, что он вооружен магией, ибо сами вооружены ею же.
— А я-то думал, что это у него на вооружении благодать от Бога, — пробормотал Танадель. — Так сказать, дар, свыше…
— Не все, что свыше, — от Бога, — ответил священник. — Я мог бы вам рассказать, что такое благодать, но это все равно что слепому говорить о поле цветущих подсолнухов. Кроме того, вы ведь хотели от меня не этого, Танадель.
— То есть?
— Вы ведь хотели устроить поединок со, мной, Танадель, или уже забыли? — тихо спросил протоиерей Емельян. Голос у него вовсе не был громким и звучным.
— Не забыл. А ты, поп, верно, тоже хочешь затащить меня в этот свой собор?
— Ни в коем случае, — серьезно ответил отец Емельян. — Во-первых, это противоречит всем установлениям церковного благочиния. А во-вторых… Видите ли, колдун вы не местный и не знаете, что в этом соборе хранится Ковчежец с частицей мощей великого святого. И потому для всякого, кто хоть как-то связан с колдовством, посещение собора будет просто смертельно. Всякий колдун в стенах собора умрет. Его убьет чудотворная сила Ковчежца. Вот почему падший дух и хотел заманить вас сюда, сам-то он в собор не вошел бы, а вот вы… Вы, Танадель, погибли бы.
— Как благородно, что ты мне это сообщил, — насмешливо скривился Танадель. — Но не думай, что я из-за твоего благородства оставлю идею поединка с тобой. Кстати, интересно, а ты-то сам куда делся?
— На этот вопрос могу ответить я, — сказала Любовь Николаевна. До этой минуты она вместе с дьяконом Арсением и Ольгой хлопотала над поверженным архиереем — приводили его в чувство, успокаивали, помогали удалиться в соборную ризницу и переждать там столь безумный напор событий. Но едва оказалось возможно, Любовь Николаевна вернулась и встала близ своего супруга. — Я отвечу вам, колдун Танадель.
Тот скривился, но сделал вид, что слушает вежливо.
— Вчера вечером мой муж, — волнуясь, заговорила Любовь Николаевна, — мой настоящий муж, ушел служить вечерню в церковь. Но, как выяснилось позднее, до храма он не дошел. Кто-то в темноте налетел на него сзади и с огромной силой ударил по голове. Батюшка потерял сознание, очнулся в машине «скорой помощи», потом опять провалился в беспамятство…
— Пусть покажет след от удара, — неожиданно потребовал колдун.
Отец Емельян пожал плечами и безропотно повернулся.
— Крепко тебя, поп, приложили. От души, — съерничал колдун, а потом сказал и вовсе странное —
