дня после катастрофы Полярного Круга! Ну, если бы не было самой катастрофы, я имею в виду! Этот цех единственный, где от удара торнадо не сдохла система пожаротушения, так что шаттл не пострадал! Он долетит до Реактора хоть десять раз, мы это гарантируем!
Люди говорили одновременно, перебивая друг друга, эмоционально жестикулировали, пытались пожать руку… Лица светились надеждой, и слово «полярник» произносилось так, что понятие «супермен» блекло в сравнении с ним. Никто уже не помнил или не хотел помнить, что захваченный Холодом и его мутантами Реактор не могли отбить больше месяца. Все были свято убеждены, что полярники вернут в Новую Америку вечное лето, потому как самое важное уже свершилось: полярники нашлись и согласились рискнуть жизнями ради всех остальных. Кто-то даже просился выдать ему арктическое снаряжение и взять с собой перезапускать Реактор. Эмоции бушевали полчаса, после чего Замдиректора напомнил всем о предстоящем полете.
— Всё готово! — немедленно заверил их заводчанин. — Челнок снаружи, после снегопадов у нас тут полно взлетных полос! Он тоже абсолютно новый, мы нашли его на складе готовой продукции. Обвалом ему повредило элероны, но нашим специалистам удалось исправить все повреждения. Мы всё проверили трижды, никаких неполадок! Автопилот запрограммирован, ящики с товаром загружены. Мы наделали зеркал из битого стекла, думаю, дикари не будут привередничать, там два центнера безделушек! Хотели изготовить больше, но трюм слишком мал, место осталось только для вас. Мы провели дополнительное отопление, конечно, если за бортом будет ниже минус шестидесяти, многого от него ждать нельзя, но хотя бы около ноля будет держать. Вот только с едой у нас очень тяжело. Мы смогли собрать для вас совсем немного…
— Этот вопрос уже решен, — оборвал его Коэн. — Вам не нужно об этом беспокоиться! Мы привезли с собой контейнер, он внутри вертолета, отдельно от предназначенного для вас продовольствия. Пусть кто- нибудь загрузит его в челнок. Господа, у нас мало времени — Полет в Сибирь занимает свыше восьми часов, наши спасители должны прибыть туда при свете дня и как можно раньше. А нам ещё предстоит провести финальную проверку и разместить в трюме Майка и Джеймса, смелостью и отвагой которых я не устаю восхищаться!
Народ вновь радостно зашумел, и Майка с Джеймсом едва ли не на руках понесли к челноку. Приготовления к старту заняли ещё час, который пролетел, словно пара минут.
Майк с нарастающим страхом смотрел на утлый челнок, понимая, что хлипкий аппарат не внушает ему никакого доверия. В какой-то момент ужас перед предстоящим полетом захлестнул его настолько сильно, что Майк едва не закричал, не желая менять жизнь, пусть даже с одной рукой, на героическую смерть. Старый Джеймс, похоже, заметил его пограничное состояние и, крепко сжав руку, твердо произнес на ухо:
— Давай, сынок, покажи им, как надо спасать мир! Пусть они навсегда запомнят, кто такой Майк Батлер! Залезай в челнок, устраивайся поудобнее и ни о чем не волнуйся, за все годы моей работы в Миссии не разбилось ни одной машины.
С этими словами старик помахал всем рукой и бодро полез в трюм. Майк, словно в тумане, последовал за ним. Джеймс соврал насчет разбившихся челноков, Он знал это совершенно точно, но именно сейчас ему очень хотелось верить старику, и Майк даже убедил себя в том, что Джеймс прав, а он ошибается. В ту секунду, когда грузовая аппарель поднялась, запечатывая грузовой люк и погружая тесный трюм в полнейшую темноту, Майк чуть не потерял сознание от панического страха. Двигатели челнока взревели, набирая обороты, и после минутного прогрева машина тронулась с места, быстро набирая скорость. Каждую секунду Майк ожидал столкновения, но челнок оторвался от земли, стремительно уходя ввысь, и он почувствовал, как изменяющимся давлением закладывает уши.
— Нам даже не придется пробивать штормовой фронт Полярного Круга! — сквозь рев турбин прокричал Джеймв. — Потому что его нет! Ха-ха-ха! Расслабься, сынок, и постарайся поспать, это помогает перенести полет. И не включай обогрев без необходимости, тут не так уж холодно.
Заснуть Майку удалось только часа через три, когда предельно измотанная страхом психика отключилась, не выдержав нагрузки. Постоянные воздушные ямы, тряска и скрежет обшивки довели его до изнеможения, и он не понял, как погрузился в зыбкий сон, наполненный оскалами кривых желтых клыков и кровавым льдом, покрывающим десантный отсек опрокинутого бронетранспортера. Проснулся он с диким криком от того, что одна из тварей впилась ему в плечо и теребит, пытаясь отгрызть кусок плоти.
— Майк, сынок, спокойно, это я, Джеймс! — Рука старика перестала трясти Майка, и в темноте тесного, словно гроб, трясущегося трюма тускло засветилась подсветка термометра. — Кажется, мы летим сквозь сильный ветер, нас сильно трясет, и в трюме уже минус двадцать два! Натягивай лицевую маску и включай обогрев. На всякий случай. Не хватало ещё замерзнуть во сне или обморозить физиономию, прижавшись к какой-нибудь железке!
Старик заснул, и Майка вновь охватила паника. Челнок дрожал, двигатели то натужно гудели, то ревели громче, зловеще тряслись раскрепленные ящики с чертовыми зеркалами для этих чертовых дикарей, вновь скрежетала обшивка, и он проклинал ту секунду, когда в его голове родилась эта идиотская мысль о полете в Сибирь. Больше уснуть Майк так и не смог, и вспыхнувший на потолке неярким желтым светом индикатор болезненно ослепил привыкшие к темноте глаза.
— Джеймс! Джеймс! Что это?! — заорал он, толкая старика. — Что-то сломалось, мы падаем!!!
— А? Что?!! Джеймс дернулся и ударился затянутой в капюшон головой о ящик с грузом. — Где?! Ах, это! Это сигнал о снижении. Мы идем на посадку, нам стоит держаться крепче, чтобы…
Внезапно челнок забило крупной дрожью, раздался громкий скрежет, переходящий в хруст рвущегося металла, машина дернулась, словно от удара, и завертелась вокруг своей оси подобно летящей пуле. Майк закричал от ужаса, хватаясь за страховочный ремень, и внутри его тела всё словно рванулось в грудь под действием ускорения падающего вниз челнока. В образовавшейся центрифуге его бросало на стены и ящики, сталкивало с молчащим Джеймсом, било о пол и потолок, несмотря на страховку, и брызгало в лицо чем-то теплым и быстро остывающим. В какой-то момент челнок сотряс мощный удар, Майк потерял сознание, но быстро очнулся от продолжающихся сотрясений и понял, что движение не прекратилось, превратившись из полета в скольжение куда-то вниз. Челнок швыряло от препятствия к препятствию и с размаху било обо что-то, с хрустом проламывая преграду за преградой, и стремительно тащило дальше.
Контуженный ударом Майк уже не мог кричать, и подернутое мутной пеленой сознание бешено билось вместе с телом о лежащий рядом окровавленный труп. Скачущий кубарем челнок сотряс ещё один мощнейший удар, раскалывая машину надвое, в лицо ударил яркий свет вперемешку с острыми иглами снежинок, Майка оторвало от стального борта, швыряя куда-то, будто отломившуюся от вентилятора лопасть, и всё вокруг рухнуло в белёсую мглу.
Глава 10
Жестокая боль в голове заставила его открыть глаза, и Майк застонал, потянувшись рукой к затылку. Капюшон арктического снаряжения оказался разорван и пропитай кровью, но всё ещё находился на своем месте. Майк лежал на груди, уткнувшись лицом в снег, от лицевой маски остались жалкие лохмотья, и кожа на лбу и щеках одеревенела от холода. Продрогшее до костей тело кричало об отказе обогрева, чудом уцелевший термометр показывал минус пятьдесят два по Цельсию. Необходимо найти укрытие, пока не поднялся ветер, мелькнула саднящая болью мысль. На ветру температура резко опустится, он быстро замерзнет заживо. Майк попытался встать, но сильное головокружение не позволило этого сделать. Подняться удалось только с третьей попытки, его сильно штормило, каждый дюйм тела изнутри был охвачен болью, а снаружи скован ледяным холодом. Он пошатнулся и едва не рухнул, в последнюю секунду упершись рукой во что-то, мутным темным силуэтом возвышающееся рядом.
Острая боль, вспыхнувшая в кисти, заставила его опереться на локоть и прояснила затуманенное зрение. Похоже, он повредил пальцы, но перчатка на руку надета, не похоже, чтобы что-то было оторвано…
Майк огляделся и понял, что обречен. Он находился посреди высокого густого леса,
