— Да. При чем здесь Лорэ?… Ах, понимаю!..
— Вы с Лорэ ничего не знали о способности друг друга оставлять «черные следы»?
— Вероятно, вы говорите о… Нет, за Лорэ я этого не замечал. Я полагал, что кроме Йонге и меня…
— …Феноменов такого рода больше не существует?
— Да. Ну что ж… тем хуже для Лорэ.
— Что вы имеете в виду?
— Прежде всего вашу назойливость. Я всегда опасался дать вам для нее поводе В отношении «черных следов», как вы называете их, я проявлял особую осторожность. Дело прошлое, инспектор, но скажите мне откровенно, где вы могли заметить оставленный мною «черный след»?
— В умении скрывать «черные следы», Кизимов, вы достигли совершенства. Мы их не наблюдали ни разу. Мы располагаем косвенными данными. Но откровенность за откровенность. Скажите как Йонге относится к своему положению феномена?
— Думаю, он не в восторге.
— Почему вы говорите об этом в форме неуверенного допущения?
— Уверенного, инспектор. По аналогии с ощущениями собственной персоны.
— И только?
— О, этого достаточно!.. Даже с избытком.
— Йонге знает, что вы его аналог по ощущениям такого рода?
— Думаю, нет.
— Откуда вам известно, что Йонге ваш собрат по феноменальным свойствам?
— Однажды я случайно видел оставленный им «черный след».
— Как объяснил он вам это явление?
— Он сделал вид, что ничего особенного не произошло.
— А какова была ваша реакция?
— Я сделал вид, что ничего особенного не заметил.
— В беседах с ним вы никогда не касались этой темы?
— Нет. Это не та тема, которая могла бы доставить удовольствие.
— Неприязнь к этой теме как-то связана с вашей работой в Пространстве?
— Маленькое уточнение, инспектор: в Пространстве я уже не работаю. Полтора года назад вышел в отставку. Сейчас я работаю в школах первого цикла инструктором спортивных игр для школьников среднего возраста и прошу вас принимать меня именно в таком качестве.
— Вы хотите сказать, что не поняли моего вопроса?
— Я хочу сказать, что на вопросы, как-то связанные с прошлой моей работой в Пространстве, я отвечать не буду.
— Но это главное, что нас интересует, Кизимов!
— Будем считать, что я не сумел удовлетворить вашу любознательность.
— Странный каприз…
— Скорее вынужденная самооборона.
— А как, по-вашему, поведут себя в подобной ситуации Лорэ и Йонге?
— Это их личное дело.
— Еще вопрос, Кизимов. По дороге в мой кабинет вы прошли коридором со стенами в виде пластмассовых жалюзи…
— Я помню, инспектор.
— Дело в том, что жалюзи скрывают комплекс аппаратуры, совершенно аналогичный тому, которым оборудована метеостанция «Орлиный пик».
— Я прошел мимо, но никаких нарушений в нормальной работе приборов не обнаружено, так?
— Вот именно. Как вы объясните, что эксперимент не удался?
— Он удался, инспектор. До крайней мере, вам удалось установить, что мое присутствие не обязательно действует на электронные нервы приборов.
— Каким же образом вы сумели дважды подействовать на «электронные нервы» аппаратурного комплекса метеостанции «Орлиный пик»?
— Уверяю вас, это неумышленно. Очевидно, это зависит… от характера моих эмоций.
— То есть?
— На «Орлином пике» я находился в состояния приподнятости, если не сказать — восторга. Чистейший воздух, живительный холод, голубизна ледников… ну и все такое.
— То есть вы способны воздействовать на электронную аппаратуру только в состоянии накала положительных эмоций?
— Видимо, так. Но я не уверен, что это происходит всегда. Иначе на метеостанции я вел бы себя осмотрительнее.
— А как насчет накала отрицательных эмоций?
— Сегодня я уже успел побывать в экспериментальном коридоре. Выводы делайте сами.
— Значит, способность воздействовать на приборы вам подконтрольна?
— Да, если я не забываю следить за своим настроением.
— «Черный след» тоже вам подконтролен?
— К сожалению, нет. Малейшая неосторожность и… Но я стараюсь быть осторожным.
— В каком-нибудь смысле это явление представляется вам опасным?
— Только в том смысле, что оно вызывает всеобщее любопытство. В других отношениях оно опасно не более, чем тень от хвоста отдыхающей на заборе вороны.
— Вы нам могли бы продемонстрировать сам «черный след» и то, как он возникает?
— Мог бы. Но не прежде чем получу от вас твердые гарантии, что на этом все наши с вами недоразумения будут исчерпаны.
— Увы, Кизимов, мы не готовы дать такие гарантии.
— В свою очередь, инспектор, я, увы, не готов к демонстрированию «черных следов».
— Впервые с этим явлением вы встретились в Пространстве, не так ли?
— Я устал, разрешите мне вас покинуть. Не давайте мне повод усомниться в действенности всемирного Закона о личных свободах граждан планеты.
— До свидания, Кизимов. Благодарю вас за исключительно интересную беседу. Надеюсь, у нас еще будет повод свидеться вновь.
— Вряд ли, инспектор. Но вы мне чем-то понравились. Хотите добрый совет?
— Я весь внимание.
— Оставьте нас в покое, инспектор: Лорэ, Йонге, меня… Этот «след» никуда не ведет. То есть я хочу сказать, что здесь нет криминала. Не ройтесь в наших душах, не надо. Хотя бы потому, что это не только бессмысленно, но жестоко. Будьте здорова, инспектор!
Запись кончилась, лингверсор умолк. Никольский и Гэлбрайт обменялись многозначительными взглядами. Остальные словно бы ждали чего-то еще. Даже неугомонный Лангер сидел неподвижно, подперев голову кулаком, и глаза его были на редкость задумчивы.
Гэлбрайт покопался в груде разложенных на столе документов, отобрал половину, сделал Кьюсаку знак подойти. Кьюсак взял отобранные листы, шеф тихо с ним поговорил и выпроводил за дверь. Фрэнк понял, что документы отправлены на обработку в аналитический цех.
После ухода Кьюсака Гэлбрайт объявил перерыв.
— Парни, — сказал он, — вы все свободны до шестнадцати ноль-ноль.
Фрэнк поднялся вместе с ребятами.
— Все, кроме Полинга, — добавил шеф. — В названный час сбор в этом холле.
Ребята потянулись к выходу. Фрэнк, стоя за столом, смотрел им вслед. Лангер обернулся и ободряюще ему подмигнул. Фрэнк сел. За столом никого уже не было. Никольский, разминая ноги, вышагивал у окна. Гэлбрайт и лысый старик о чем-то переговаривались возле бара. Вернее, говорил шеф. Консультант рассеянно слушал, держа в неудобно вытянутой руке стакан с молочным коктейлем, я бале заметно, что навязанный ему кем-то стакан он держит просто из вежливости. Фрэнк уставился на футляр с ореховой
