ее не сразу даже заметил, потому что она сидела за тремя дисплеями, которые показывали что-то, что мне не было видно, но по ритму цветных пятен на ее лице я заподозрил, что это биржевые сводки. Она была похожа на обычного клерка, забитая и понурая, как цветок под снегом, но уже через пять минут я понял, что именно к ней все бегают советоваться. Значит, она была в авторитете и именно за ней следовало следить, пока я тут находился.
Носатый начал вводить фальшивую информацию в компьютеры полиции, Московского правительства, безопасности, соцстраха и прочих контор, от которых зависела жизнь в этом городе. Иногда он спрашивал подтверждение по иным установочным данным. Потом, когда львиная доля работы была уже сделана, он осведомился:
— Лицо в документы твое вводить?
И вот тут я его разочаровал. Я вытащил фотографии Джина. Фото я вытащил из кибермеда, который, как и многие подобные машины, умел не только фиксировать, на всякий случай, свои действия в блоках памяти, но при желании выводил на свой очень неплохой цветной лазерник.
— Нет. В обоих комплектах сделай вот это лицо. В одном оставь то, что есть, а в другом полоски отретушируй чуть посветлее, роже в целом добавь веселья, мяса нарасти побольше. Словно не доходяга перед тобой, а красавец из благополучных.
Парень внимательно посмотрел на фото, потом на меня, потом еще раз на фото, уже с прищуром, профессионально.
— Сделаю.
Фотка уползла в сканер, и через мгновение Джин смотрел на меня с экрана монитора. А когда Носатый ударил по клавишам, словно заиграл концерт Чайковского или Ноганузо, облик Джина начал меняться. Еще через четверть часа я был доволен. И к этому времени уже все решил окончательно.
Генетический код в свои новые файлы я попросил ввести настоящий, снятый с моей капельки крови. И дело было не в том, что я собирался подставить Джина, чтобы его замели. Просто, по моей версии, Джин будет бездельничать, притворяться «золотым сынком», крутиться на виду и творить нам обоим алиби. Его вряд ли проверят, а значит, ему по документам подойдет мой генокод, только чуть измененный, настолько, что это всегда можно списать на нечеткость портативной полицейской аппаратуры.
А меня, если я приму его облик, могли и проверить, и даже наверняка, ведь за пределами города, в стороне от общеупотребимых трасс, иностранцев трясут не хуже, чем в Харькове. Так что мне достоверность в этих документах нужнее, и его кровь меня может прикрыть, по крайней мере полиция не сразу среагирует, пока не обнаружит, что я их перехитрил.
Мой генокод эти ребята сняли переносным полицейским анализатором. Это мне уже не понравилось, у него малая чувствительность, как я сказал, он слишком грубый для тех документов, которые я посчитал бы нормальными. Но во мне говорил опыт работы в Охранке, у нас там такая техника, что иные аппараты из Японии в единственном экземпляре выписывали, так что не исключено, я просто зажрался. К тому же очкарик сказал, что иначе быстро не получится, а время — сейчас далеко не последняя по значимости вещь, и я покорился.
Наконец пришла пора организовать мои, вернее, Джиновские банковские счета — ведь они будут заведены на его генокод. А там машинки идентификации личности посильнее.
— Сколько реально будет работать счет? — спрашивает мой носатый электронный факир.
— Ты делай навечно, а там посмотрим.
Все это было очень неважнецки — ручной полицейский сканер, расчет на ограниченное время, это не тот уровень конспирации, к которому я привык. Недовольство и странный ответ Носатый понял по- своему и пустился в советы.
— Если замастырить его на пару-тройку часов, то можно эти деньги украсть и тебе придется платить за них лишь четверть. Такова такса. Но за эти три часа ты должен весь счет истратить.
— Я сказал — навечно. — Но его вопрос все-таки пробудил у меня здоровый интерес к тому, сколько времени может потребовать вся операция. Поэтому я продолжил: — Он должен работать недели три, а то и пару месяцев.
Носатый свистнул, на месяцы тут никто не планировал.
— Есть, командир, — он даже отдал мне честь, легко дотронувшись пальцами до лба. По этому жесту стало видно, что в армии он не служил.
Вдруг к нам подошла местная главная девица. Вблизи она оказалась еще страшнее, глаза, как две плошки, голос, словно сковородку тупым ножом чистят. Она отреагировала на наши действия, потому что мы поневоле залезли в ее епархию, и она решила убедиться, что тут все в порядке. Или просто захотела на меня вблизи взглянуть.
— По нашей терминологии, мы создаем из тебя фантом, — начала она почти шепотом. — Но вообще-то, такие фантомы полиция вычищает. Есть даже особая служба, которая проверяет тех, кто расходится с эталонной картотекой, к которой доступа нет. Она хранится не в компьютерах, а на базисном носителе с односторонней проходимостью. Я хочу, чтобы ты знал, через три-четыре месяца этот подлог вскроется… И судя по тому, что ты намереваешься натворить, они за тебя возьмутся. Могут даже по твоему следу «гончих» пустить. Тем более что у них будет твой оригинальный генокод.
— Я знаю, как это делается.
— Я подумала, вдруг ты не в курсе.
Кстати, она права, защита от фантомности может быть только одна — следует прикинуться, что фантом сотворили сами силовые службы Московии. А судя по тому, что я собираюсь сделать, все это будет изрядно похоже на правду.
Конечно, это может оказаться очень слабой защитой, кто-нибудь сообразит, что это подделка, и меня все равно начнут разыскивать, но еще одна фальшивка мне уже никак помешать не могла.
— Знаешь, я передумал, — сказал я Носатому. — Сделаем так. Сотвори-ка мне арест и сотрудничество со службой Защиты Свидетелей. Будто бы меня замели, я дал показания, и меня прикрыли новой легендой по сговору. Такие фантомы очень глубоко не роют, может, это и сработает, если на дурачка нарвусь.
Носатому идея понравилась, он покрутил головой и с явно выраженным удовольствием от работы поинтересовался:
— Какую статью тебе вменить?
— Политическую.
— Разумно, — снова отвратительным шепотом отозвалась девица. — Видно знающего человека.
После этого все пошло как по маслу, мне даже не пришлось смотреть, как это выглядит на экране, я посидел в сторонке, где мне последовательно предложили виски, водку, колу и минеральную воду.
Еще через час с двумя комплектами новых, вполне достойных документов, одним для Джина, на его новую роль «сынка», другим на меня, подработанного под него, но с крышей от маршальской службы, я отправился в обратный путь. Провожал меня хлыщ из киллеров, но теперь он был спокоен, даже когда у самого внутреннего входа в пивнушку вернул мне «каспер».
К моему удивлению, Дед Мороз стоял за стойкой пивного зала рядом с пресловутой барвумен. Она на него поглядывала с опаской, но и с удовольствием, даже с любовью. И почему я решил, что в этом гнилом, продажном мире не может существовать любовь? Женщины — странные существа, они так устроены, что иногда найдут кого полюбить даже в таком вот подвале.
Старик кивнул мне и с вежливой, почти светской улыбкой поинтересовался:
— Все в порядке?
Вопрос был хорош и задан вовремя. Я подумал.
— Нет, не все. Дай-ка мне еще пару начальных порций «забора». Только не для кайфа, а так, побаловаться. — По привычке я полез в карман и вытащил существенно отощавшую пачку банкнот. — Сколько? — И тут старик разулыбался так, что я увидел все его отливающие белоснежным фарфором зубы.
— За счет фирмы, приятель.
И я принял подарок. Тем более что старика в самом деле стоило запомнить. И не потому, что он заменил Лебедя, моего давнего уголовного должника. Этот Дед Мороз и сам по себе представлял интерес.
