оплошность, — применительно к людям оно звучит некрасиво.
— Всё равно ты у меня самый лучший, — мурлыкнула мелкая.
— Что правда, то правда, с этим я спорить не буду.
— Видно, Золотуха тоже была лишена чувства скромности, — подковырнула меня Кузьминична. — Ладно, ребята, уже поздно, давайте-ка ложиться, а утром, на свежую голову, и решим, что нам делать с этой поганкой.
Предложение старой няньки было принято всеми на ура, и вся наша странная компания: две собаки и молодая девица с посохом колдуна — отправилась спать.
Собаки-то, конечно, две, но из них всё же один человек. И именно этому человеку (ну то есть мне, конечно) позволялось спать на кровати. Хотя если быть честным, я ни у кого и не спрашивал разрешения залезть на огромную боярскую кровать. Чтобы я, великий колдун, спал на коврике? Да никогда! Теперь не те времена, знаете ли.
Причем хочу заметить, что улегся я не в свой комнате, а в покоях Селистены. Хоть какая-то польза от собачьего обличья. Был бы человеком, Кузьминична ни за что бы ни позволила ночевать вместе до свадьбы. А сейчас пожалуйста, ни слова не сказала.
Шарик, глядя на то, как я устроился, тоже попытался последовать моему примеру, но был решительно изгнан на свой коврик. Нечего по чужим кроватям шастать, третий, как всем известно, лишний. Пес, конечно, обиделся, и даже повздыхал в своем углу, но потом, видимо, успокоился и мирно засопел. Спустя мгновение я тоже последовал его примеру.
Первая ночь в собачьей шкуре прошла довольно странно. Ну для начала, меня замучили дурацкие сны, можно сказать, кошмары вроде такого…
Сижу за столом в трактире Едрены-Матрены. Стол, как водится в этом заведении, ломится от всякой снеди, а в ковшах пузырится медовуха. В общем, чудесная декорация для действия под названием «хорошая гулянка». Фрол с Федором, как обычно, сидят рядом и в две гложи поглощают еду, обильно запивая ее медовухой. Я, естественно, хочу составить им компанию и вдруг понимаю, что не могу пошевелиться.
Ребята кивают мне, мол, давай с нами, а я в ответ даже слова вымолвить не могу. Наконец им надоедает меня звать, и они вдвоем продолжают свое черное дело. Откуда ни возьмись появляется Селистена и также принимается нагло и цинично поедать мясо и запивать его медовухой. Такого коварства окружающих я конечно же выдержать не мог и проснулся в холодном поту. И так всю ночь.
А под утро появилась еще одна проблема. Шарик! Лохматый паразит опять, видимо, забыл, кто есть кто, и каждые полчаса приходил оказывать мне знаки внимания. В результате довел меня до того, что я, вопреки моей новой сущности, был вынужден применить грубую силу и коротким точным ударом отправить его в нокдаун. В общем, встал я разбитый и недовольный жизнью.
Завтрак также прошел из рук вон плохо. Робкая надежда, что подкинутая мне Золотухой напасть поутру рассеется, канула в Лету. Я, как ни пытался, не смог отведать ни куриных котлеток, ни заливного языка, ни холодной телятины. Хотя в то же время в один присест умял плошку творога и запил это всё обильным количеством молока. Осознав этот факт, я пришел в тихий ужас и был вынужден признать, что жизнь решительно не удалась. Что же это за жизнь без милых моему сердцу и желудку маленьких радостей.
Моя мелкая половина, наоборот, находилась в весьма приподнятом настроении и откушала вполне прилично. Шарик, несмотря на полученную трепку, также был весел и в момент умял приготовленную ему Кузьминичной кашу со шкварками. То есть всем было хорошо, кроме меня. Такой несправедливости я вынести не мог, поэтому положил морду на лапы и тихо затосковал.
— Ну что делать-то будем? — наконец перешла к главному старая нянька, и обе дамочки уставились на меня. Хорошенькое дело, а почему, собственно, я должен знать, что делать дальше, я что, рыжий, что ли? Хотя стоп, оговорочка вышла, я и вправду временно рыжий. Хотя этот факт сам по себе еще ни о чем не говорит.
— Не знаю, — буркнул я, не поднимая головы с лап. — Я сегодня в печали и неспособен на подвиги.
— Как это не знаешь? — взвилась Селистена.
— Не знаю, и всё.
— Батюшка в темнице томится, а он не знает, что делать?!
— Если бы я был я, то обязательно что-нибудь придумал. А так ничего путного в голову не лезет.
После этих моих слов дамочки долго на меня ругались, стыдили, взывали к моей совести. В общем, своими методами пытались заставить меня разработать план праведной мести Сантане. Однако всё это было бесполезно, без нормальной пищи и питья мой мозг отказывался работать.
В конце концов нянька со своей воспитанницей сдались и принялись кумекать сами. О боги, такого маразма я не слышал уже давно. Варианты были следующие: подпалить терем, подстроить дорожно- каретное происшествие, отравить, выцарапать глаза, вырвать волосы, вымазать дегтем и вывалять в пуху, выкинуть из города в голом виде и всё в том же духе. Хотя… Пожалуй, против последнего предложения я бы не возражал. В голом виде Сантана и впрямь смотрится неплохо.
—
— Где-где шрам? — вдруг раздалось у моего уха.
— Нигде, — пошел я в глухую несознанку. Ишь какой у нее слух стал, ничего не скроешь.
— Смотри у меня, — холодно предупредила меня Селистена и погрозила маленьким кулачком, — если чего узнаю…
Как обычно, меня спасло Провидение. В тот самый момент, когда моя невестушка собиралась сесть на своего любимого конька (уже и песенку спеть нельзя!), случилось непредвиденное — меня укусила блоха. Да-да, банальная блоха. От неожиданности и возмущения я подпрыгнул и чуть было не свалился со скамьи.
— Дарюша, ты чего?
— Сколько раз говорил тебе, чтобы ты так меня не называла! И вообще, перестань подозревать меня черт знает в чем! — взвился я и тут же сменил тему: — Представляешь, у Золотухи блохи. Это надо же так запустить княжескую собаку!
То ли от волнения, то ли от нервов я неожиданно схватил со стола котлету и, почти не жуя, проглотил ее. Как ни странно, никаких отрицательных эмоций я не ощутил. Осознав это, я со скоростью бешеного зайца принялся уничтожать все мясные блюда, стоящие на столе. Не спорю, может, я вел себя и некультурно, но на то были весомые причины. Я же не знаю, на какой промежуток времени меня покинула Золотухина напасть. А коли так, то надо было срочно наесться нормальной пищи, так сказать, впрок. Так что тут было уже не до культуры.
Восполнив, таким образом, упущенное, я вдруг ощутил немыслимый прилив сил. Во как действует мясо на умственные способности. Это вам не творог с кашей!
Окинув взглядом замерших в одном положении, ошарашенных Селистену с Кузьминичной, я прокашлялся и приступил к изложению намеченного плана:
— Значится, так, всё, что вы тут напридумывали, это ерунда, курам на смех. Теперь слушайте, что придумал я. Нам надо добраться до Бодуна и попытаться вдали от Кипеж-града и наложенного на него заклятия всё ему объяснить. Это, конечно, будет сложно, но мы постараемся. На худой конец, я сам смогу наложить на него антизаклятие.
— Так чего же мы сидим? — подхватилась боярышня. — Давай собираться.
— Погоди, — немного остудил я пыл моей ненаглядной. — Перед уходом мне хотелось бы устроить Сантане небольшую пакость. Просто так, из вредности, чтобы жизнь малиной не казалась.
— Какую?! — мигом заинтересовались заговорщицы.
— Заклятие действует только на мужчин, так?
— Так, — хором согласились нянька с боярышней.
— Соответственно на всё женское население города оно не действует, так?
— Так, — с заинтересованностью в голосе согласились со мной мои собеседницы.
— А как вы думаете, довольны ли кипеж-градские женщины тем, что их мужья, сыновья, братья — все посходили с ума от этой кошки облезлой?
