потом…»
Внезапно он напрягся, уловив краем глаза движение на опушке леса, еле заметное в ночной тьме, которую рассеивал только слабый свет многочисленных звезд. Он до боли в глазах вглядывался во тьму, пока не разобрал детали — прямо к челноку двигались двое рекнов. Вернее двигался один, подволакивая по-видимому раненую ногу. И при этом тащил второго — тот почти не подавал признаков жизни, мешком обвиснув на плече товарища.
Подтащив раненого к борту шаттла, рекн — он был без шлема, однако в такой тьме разглядеть и узнать его было просто невозможно, требовательно махнул рукой сторону люка — открывай, мол, да поживее. Пилот поторопился подчиниться — включил свет, нажал кнопку открытия люка и, закинув бластер за плечо, направился туда — мало ли, может надо чего помочь.
Крышка люка распахнулась с довольно противным скрежетом — тесты тестами, а петли надо смазывать. Оставшийся на ногах десантник, стоя спиной к пилоту, с натугой втаскивал в челнок тело раненого (или убитого).
Внезапно пилота охватило легкое беспокойство — непонятно с чем связанное, оно стремительно нарастало, заставив его вместо того, чтобы броситься на помощь коллеге, схватиться за бластер. И вдруг он понял причину — в команде не было стариков, адмирал отобрал в десант только молодых. А этот был уже не юноша, в шерсти серебрилась седина.
Краем глаза Рейкер заметил движение пилота и понял, что что-то пошло не так, однако было поздно. Тот уже стоял в проходе, нацелив в грудь полковнику бластер, держа его неловко и неуверенно, однако достаточно крепко, чтобы нажать на курок и не промахнуться с двух метров. Прыгнуть на него в таком ограниченном пространстве нечего было и думать.
— Ты что, парень, с ума сошел?
— Ты… чужой. — у пилота заплетался язык, однако полковник с неудовольствием отметил, что руки у парня дрожат все меньше и меньше. — Стой, где стоишь, или я стреляю.
— Какой «стреляю», ты что? Одурел? — шумно возмутился полковник, надеясь, что противник не станет тратить времени на обдумывание его слов — Да стоит хоть раз пальнуть в этой коробке, и мы сгорим оба — луч будет отскакивать от стен, пока в кого-нибудь не попадет. И, к тому же, я бежал из плена не для того, чтобы какой-то сосунок меня пристрелил именно тогда, когда я наконец получил возможность ступить на борт имперского корабля. Лучше помоги, этот парень ранен и, похоже, тяжело…
Рука пилота дрогнула, на мгновение он поверил словам седого рекна. Он даже сделал шаг в сторону распростертого на полу тела, и его бластер переместился чуточку в сторону от груди полковника.
Именно в этот момент тело шевельнулась. Вскинулась рука, сжимающая иглопистолет, ствол был нацелен прямо в лоб пилоту — единственное незащищенное место, шлем, понятное дело, валялся где-то в районе пульта управления. А почему бы и нет, Райсс сказал же, что атмосфера пригодна для дыхания, вот он и не стал потеть в этой дурацкой железке.
Пилоту даже показалось, что он видит, как палец лежащей фигуры давит на спусковой крючок. Он дико вскрикнул, руки сами собой довернули бластер, направив его на распростертое на полу тело… На спуск оба нажали одновременно. Струя парализующих игл ударила пилоту в голову, надолго лишив его всяческих возможностей нормально воспринимать окружающее. Луч бластера, пущенный в упор, с полутора метров, вонзился прямо в руку с иглометом, испарив оружие, броню перчатки и…
И больше ничего. Дик с тупым изумлением глядел на свою кисть, теперь лишенную металлопокрытия. Нормальные такие пальцы… только вот их, вообще говоря, быть здесь не должно. Как и руки, по крайней мере до локтя. Черт, что же с ним происходит. Он вопросительно взглянул на Рейкера, тот в ответ лишь молча пожал плечами и кивнул в сторону леса — мол, потом разберемся, пора возвращаться, товарищи ждут.
Дик вздохнул и встал на ноги — ладно, это все надо будет хорошенько обдумать, но сделать это можно будет и потом. Рейкер тем временем взвалил на плечо безжизненное тело пилота и упругим шагом направился к кустам, где ожидали остальные десантники. Дику ничего не оставалось, как последовать за ним. Но он твердо решил — сразу по возвращению на корабль необходимо выяснить, что за чертовщина с ним происходит.
Домой, как они уже говорили о «Файвере», добрались уже без приключений — чего-чего, а этого добра на их долю за последние часы выпало немало. Правда, в зале нуль-лифта застали Рами, уже натянувшую скафандр и навесившую на себя бластер. Рекни была вполне готова к выходу и, если бы они на пару минут задержались, она бы тоже отправилась на планету. Прежде всего досталось Рейкеру — он молча снес вливание, поскольку действительно нарушил уговор. Впрочем, поскольку все закончилось удачно, Рами быстро сменила гнев на милость.
Все собрались в главной рубке — здесь было достаточно места и, главное, кресел. Конечно, можно было бы устроиться и в конференцзале, который нашла Джоанна буквально перед самой тревогой, однако там обстановка была бы слишком официозной.
Дик еще раз подробно рассказал то, что помнил — впрочем, это не слишком помогло расследованию. По сути, ничего серьезного он не знал, разве что тот факт, что попал под воздействие каких-то приборов. Причем, очевидно, воздействие было разовым — веди потом кто только не проходил по этому диску, но никакой реакции уже не возникало. Тут капитан вспомнил о малопонятной надписи на электронном табло — Джоанна категорически заявила, что когда они вошли в купол, на этом табло не светился ни единый огонек. Это было тем более досадно, так как Дик, разумеется, не только не имел ни малейшего представления о написанном, но и не мог даже примерно воспроизвести ни слова из надписи, так что и Джоанна, единственная из всех знавшая эланский, ничем не могла помочь. Дженнингс облазил всю компьютерную память крейсера, но либо в бортовой сети не содержалась требуемая информация, либо она была зашифрована слишком круто даже для такого специалиста, как Боб. Во всяком случае ничего он не обнаружил.
— Я своими глазами видела — убежденно говорила Диди, ни к кому конкретно не обращаясь — как Дику влепили разряд прямо в грудь. Если бы не дыра в скафандре, можно было бы счесть это галлюцинацией…
— Какая тут, к черту, галлюцинация — буркнул Рейкер, в сотый раз разглядывая скафандр Дика. Вернее, то, что от него осталось. — В общем, мы можем с уверенностью сказать одно. В капитана два раза попал бластерный луч, и оба раза не смог вызвать у него даже ожога. И причину этого я должен понять, иначе просто свихнусь…
— Может… — неуверенно предположила Анни — заряд бластера был не полной мощности… весь ушел в броню?
— Ага… расплавил эланиум, сжег ткань и сетку хака, а кожа даже не покраснела? Да у него оплавленный край брони непосредственно соприкасался с телом. Больно то тебе хоть было?
— Ну… было… немножко. Черт, да не помню я, уж очень это все быстро произошло.
— Так, блестяще… — ядовито заметила Диди — И тут он ничего не помнит. Нет, я конечно рада, что капитана дважды не прикончили, но хотелось бы все-таки знать, почему.
Обсуждение разгорелось с новой силой. Выдвигались самые идиотские версии, в частности, что тело Дика покрыто какой-то невидимой глазу защитной пленкой. Идея имела успех и длительное время уточнялись детали, пока наконец кто-то не предложил попробовать просто ткнуть ему в тело чем-нибудь острым. Джоанна тотчас же вонзила капитану в бок шпильку, Дик заорал и потребовал оградить его от надругательств. Столь удовлетворявшая всех теория была снята с повестки дня к общему разочарованию — требовалось придумать другую версию, а сил и фантазии на это уже ни у кого не было.
Дик почти не принимал участия в обсуждении, его мысли были заняты размышлениями над свалившимся на его больную голову… великое счастье или божье наказание. Краем уха он слышал версию Джоанны, что элане с помощью своих приборов сделали так, что убить человека в пределах станции было невозможно. В качестве контрдовода Рич указал на свое перебинтованное плечо. Диди безапелляционно заявила, что ранение жизни не угрожало, а шрамы только украшают мужчину. На вопрос Анни, а как же тогда перебитые рекны, девушка ляпнула было, что рекнов механизмы станции за людей не сочли, затем бросила взгляд на Рейкера, густо покраснела и принялась было выкручиваться, стараясь свести свою
