— Работает над статьей для «Нэйчур», но en toit cas [3] он предупредил, что ждет вас.
— Спасибо тебе, Верочка. Или как это у вас, у молодежи, принято говорить: гранд мерси.
— Ничего не стоит, Владимир Николаевич… — Она улыбнулась.
Командарм кивнул и стал подниматься по огромной дубовой лестнице на второй этаж в кабинет, где за персональным компьютером работал, готовя статью, выдающийся физик Российской Конфедерации, в свое время одним получасовым выступлением на сугубо научном симпозиуме сумевший повергнуть в шок мировую общественность, лауреат Нобелевской премии в области физики, Найденов Павел Савельевич.
Статья шла легко, слова без затруднений складывались в предложения, предложения — в текст. Оттого Павел Савельевич находился в прекрасном расположении духа: он улыбался, теребил бородку, часто принимался насвистывать мотивчик популярного в этом сезоне хита «Машины времени» под лаконичным и довольно-таки странным названием «Оборот». Заслышав вкрадчивый стук в дверь, знаменитый физик оборвал свист и громко с воодушевлением прокричал:
— Прошу! Командарм вошел.
— А-а, дорогой мой, рад, очень рад вас видеть. — Павел Савельевич вскочил и шагнул к командарму, протягивая руку.
Командарм ответил крепким рукопожатием:
— Я вам не помешал?
— Нет, дорогой мой, ни в коем случае. Статья почти готова, осталось только подправить грамматику. Может быть, чашечку кофе?
— Не откажусь.
Павел Савельевич вернулся к столу, нажал кнопку вызова на портативном пульте домашнего селектора:
— Оксаночка? Будь добра, две чашечки кофе… Присаживайтесь, дорогой мой, присаживайтесь — в ногах правды нет.
Командарм уселся в кресло для посетителей, с удовольствием наблюдая за Павлом Савельевичем.
Знаменитый физик пробежался пальцами по клавиатуре компьютера («Электроника-486 Л», лучшая на сегодняшний день модель персоналок последнего поколения), и на плоском экране монитора высветилась надпись большими желтыми буквами: «ЖДУ!» — на фоне ночного, усыпанного подмигивающими звездами неба. Затем Павел Савельевич придвинул свое кресло поближе к командарму, уселся и со вниманием поглядел на него:
— Я вас слушаю, Владимир Николаевич. Насколько я понял из нашего телефонного разговора сегодня утром, дело не терпит отлагательств.
— Так оно и есть, — кивнул командарм.
Лицо его неуловимо изменилось, стало напоминать лицо очень усталого и, даже можно сказать, по- настоящему изнуренного человека. Появились морщинки в уголках губ, взгляд потемнел. Командарм молча потер переносицу. Эта привычка сохранилась у него с тех еще пор, когда он носил очки. Но теперь благодаря чудотворцам и лазерной технике Хирургического центра академика Федорова видеть он стал, как и в детстве, но привычка поправлять оправу, в которой отпала теперь необходимость, все равно осталась.
Появилась Оксана, домашняя работница, катя перед собой искусно сервированный столик. Стояли на нем две чашечки ароматного кофе, розетки со взбитыми сливками, сахарница, корзиночка с аппетитно выглядевшим печеньем.
— Благодарю вас, Оксаночка, — сказал Павел Савельевич и вновь посмотрел на командарма.
— Дело действительно не терпит отлагательств, — еще раз подтвердил командарм, когда дверь за домашней работницей закрылась. — Как вы знаете, Павел Савельевич, наше ведомство располагает двумя десятками сканеров Найденова; пять из них всегда на боевом дежурстве… — Знаменитый физик хотел что- то возразить, но командарм жестом остановил его:- Да-да, Павел Савельевич, я знаю о вашем негативном отношении к тому, что сканеры используются не по назначению, которое предполагали вы при создании этих удивительных аппаратов, но выслушайте, пожалуйста, мои контрдоводы.
Нельзя отрицать того факта, что наши потенциальные противники (я имею в виду прежде всего фундаменталистов и Североафриканский блок), несмотря на усилия, предпринимаемые нашей контрразведкой, сумели завладеть чертежами и запустили сканеры в серийное производство даже раньше нас. Вы помните, конечно, дело Фигурнова? По данным уже нашей разведки лаборатории военно- промышленного комплекса Североафриканского блока работают над изучением возможности создания на базе ваших сканеров принципиально нового вида вооружений; для этого выделяются поистине сумасшедшие суммы в рублях и долларах. И все это в обход Конвенции семьдесят девятого года. Вот, Павел Савельевич, пример того, как могут быть использованы выдающиеся открытия и изобретения, попади они в нечистоплотные руки.
Знаменитый физик помрачнел.
— Я понимаю, — пробормотал он, теребя бородку.
— Мы, конечно, предпримем все соответствующие меры, обратимся к генеральному секретарю Союза Народов; воспользуемся авторитетом нашего государства на мировой арене, наконец. Мы остановим эти разработки, но согласитесь, Павел Савельевич, нам нужны ваши сканеры на боевом дежурстве хотя бы для того, чтобы вовремя засечь проведение тех или иных испытаний в данной области. В ином случае мы можем оказаться, ничего о том не ведая, перед лицом более грозной опасности, чем, скажем, внезапная ядерная бомбардировка. — Я понимаю, — повторил Павел Савельевич; он чуть покраснел. — Чтобы сказать мне это, вы сегодня и пришли?
— Нет-нет, — поправился командарм поспешно. — Понимаете, Павел Савельевич, дело приняло совершенно неожиданный оборот, — знаменитый физик вздрогнул. — Сканеры: та их часть, что находится на круглосуточном боевом дежурстве, — зарегистрировали очень странное возмущение хронополя. Операторы утверждают, что возмущение подобных характеристик не может быть результатом каких-либо испытаний. Но так как в теории наши операторы не слишком сильны, то сами они не способны объяснить причины и физическую сущность явления.
Павел Савельевич положил себе в чашку взбитых сливок и пригубил успевший остыть кофе.
— Я пришел сюда, — переведя дух, продолжил командарм, — чтобы просить вас сформировать группу из сотрудников вашей кафедры. Я также рассчитываю на то, что вы со-гласитесь лично возглавить эту группу. Только с вашей помощью, Павел Савельевич, мы сумеем разрешить эту проблему.
— Сколько у меня времени? — быстро осведомился знаменитый физик.
— Мне бы не хотелось вас торопить, Павел Савельевич, — отвечал командарм. — Но чем раньше, тем Лучше… Хотя время еще есть.
Командарм ошибался. Ни у него, ни у знаменитого физика, ни у родного им мира времени уже не осталось…
ПОНЕДЕЛЬНИК ВТОРОЙ
Вячеслав Красев направлялся, поддерживаемый Нормаль, далеко в сторону, прочь от основного вектора реальности, в которой привык жить и жил последние девять лет биологического времени в новом для себя амплуа модного писателя-прозаика.
Да, девять лет из двадцать семи, отмеренных маленьким — меньше макового зернышка — органом, приобретенным им вместе с нормализацией подсознания, вторым сердцем и дополнительной парочкой надпочечников, организующих особый обмен веществ для организма, способного свободно перемещаться
