привычные бандюковские хари – Хитруна, Ухмыла, Буяна, Жилы и, само собой, Скальца, как же без него.
– Ладно, парни, раз всё кончилось благополучно, то держать зла друг на дружку не будем, – устало промолвил Бова, поднявшись на ноги и одной рукой потирая ушибленный стальной дубинкой лоб, а другой отряхивая несуществующую пыль с одёжки. Чем и разрядил сгустившееся напряжение, иначе быть бы бандюкам битыми. – А ты, девица, – повернулся Бова к Минуте, – оставь Благушу в покое. Вскоре он сам в себя придёт, включи-выключи. Как только у него в голове перегрузится оперативная память после прекращения действия программы, так и очухается.
Молотобойцы, знакомые с этими понятиями по работе с Паровой Думовиной, понятливо закивали. Не все, правда, – с десяток послушников всё ещё валялись без чувств. А Обормот на радостях попытался обнять Boxy Василиска, с которым только что сражался, но едва раздвинул руки, чтобы облапить, как Воха опасливо отбежал на несколько шагов:
– Ну-ну, не шали, обертон те по ушам! И так башка после твоих тумаков гудит!
– Да ты ж сам просил! – изумился стражник.
– Заставь дудака Олдю молиться… – пробормотал Воха, осторожно ощупывая вздувшийся лоб и морщась от боли.
– А ты что скажешь, Хитрун? – недобро осведомился Ухарь, глядя в упор на своего двоюродного братца и демонстративно поигрывая молотом. – Возьмёшь свои слова обратно, что против воли с нами сражался, или будешь упорствовать?
– Правду он говорил, Ухарь, – вступился Бова Конструктор, щёки которого всё ещё рдели свежемытой редиской после оплеух девицы, – Не трожь его пока. Потом разберёмся…
Стиснув зубы, ватаман Рыжих с решительным видом шагнул к Бове:
– Вот что, настоятель. Помнишь своё предложение, которое нам вчера делал? Так мы согласны! Бери нас всех с потрохами в свою команду! Ежели б не ты, так и ходили бы мы подневольными болванами до конца жизни!
– А теперича будете болванами у Бовы, – хмыкнул Безумный Проповедник.
– Зато жизнь будет не в пример лучше, чем здесь, – через силу ухмыльнулся в ответ ватаман.
– Лады, – согласился Бова. – Но подробнее мы поговорим об этом позже. Давайте-ка наших парней в чувство приведём…
Пока это делалось, ватаман выбрал момент и, оттащив Скальца в сторонку, с тихой угрозой спросил о том, о чём до сих пор спросить не выпадало возможности:
– А теперь скажи мне, пёсья твоя душа, кровь из носу, зачем елсы с тебя возле того костра камильный костюм сняли? Мы ж освежёванного козла на вертеле за тебя приняли!
– Да всё очень просто, разогни коромысло. – Скалец хмыкнул. – Когда ты меня во время бури из рук выпустил, на шаре летучем опускаясь, я ж в озеро плюхнулся, чем и спасся. И, ясен пень, промок насквозь. Вот елсы меня и сушили…
Выслушав столь незатейливое объяснение и припомнив, сколько страху натерпелась ватага той ночью в лесу, ватаман моментально рассвирепел и занёс свою тяжёлую руку над Скальцем, чтобы отвесить подзатыльник. Но передумал. И неожиданно для себя погладил уже съёжившегося засранца по голове – словно дитятю, да ещё при этом успокаивающе приговаривая:
– Вот и славно, что так славно кончилось, вот и хорошо…
Тем временем Минута, оставив Благушу на полу, подступила к Бове Конструктору, который тормошил одного из своих бесчувственных молотобойцев. Подступила и, гневно сверкая зелёными глазищами, требовательно начала выпытывать, откуда он знал, что необходимо делать, и почему не рассказал остальным.
– Да расскажу я, расскажу, – устало отбивался Бова, – куда я теперь денусь. Дай хоть в себя прийти… Эй, Ухарь, та бутыль с окоселовкой, что я тебя просил сохранить, цела ещё?
– Ага! – радостно осклабился великан-махинист. – Да куда она денется, пар ей в… в донышко!
– Ну так доставай, включи-выключи, самая пора расслабиться…
– Подождите, плисовые штанцы, а что с елсами будем делать? – вдруг спросил Пивень. – Они ж ещё там, за дверью…
Народ по всему залу притих и замер в ожидании ответа. Проблема и впрямь представлялась нешуточной, но лишь непосвящённым.
– Выгнать их всех отседова – с глаз долой да из сердца вон! – радикально предложил Проповедник, единственный из присутствующих, кто от елсов натерпелся больше всех.
– Да не страшны они нам теперь, – успокаивающе отмахнулся Бова. – Теперь они Благуше подчиняются, а Благуша, как очухается, наш будет…
– Да пришёл я уже в себя, пришёл, – хрипло откликнулся Благуша, приподнимаясь на локте со слабой улыбкой на губах. – Кстати, насчёт елсов у меня есть идея получше!
Глава тридцать вторая,
в которой Бова рассказывает, где же он провёл те два часа до рассвета после крушения Дирижопля
То, что мы знаем, – ограниченно, а то, чего мы не знаем, – бесконечно.
Приземлился Бова Конструктор довольно удачно.
Сперва, правда, включи-выключи, чуть не угодил в печную трубу на крыше какого-то трёхэтажного дома, но вовремя оттолкнулся ногами от кирпичной кладки и спикировал уже на городскую улицу. Первое его действие, после того как он крепко впечатался сапогами в мостовую, несколько странно смотрелось со стороны – Бова протянул руку к болтавшемуся невысоко над головой шару и благодарно огладил рукой мокрый и слегка закопчённый бок. Затем отвязал верёвку от креплений на камильном костюме и выпустил шар из рук на свободу. То есть совершил поступок, на который хозяйственный настоятель Храма Света, бережно относившийся к вещам, тем более – к вещам, сделанным своими руками, никогда не пошёл бы ранее. А летучий шар рад стараться – весело рванулся ввысь и быстро исчез в тёмном небе.
Спас его этот шарик, чего тут непонятного, включи-выключи. Жизнь ему спас. Вот и показалось кощунственным лишать жизни своего спасителя. В тот момент, когда палуба Дирижопля взорвалась у Бовы под ногами, от огня его защитил камильный костюм, а потом бы его ничто уже не спасло – если бы в падении он не зацепился за болтающийся внизу корпуса якорь, который сам же и забыл втащить обратно при старте. И это было первое чудо. Вторым же чудом явилось то, что на якоре всё ещё болталось несколько шаров, позабытых перепившейся командой. Получается, что Ухарь со своей окоселовкой сыграл не последнюю роль в его спасении, хотя и косвенную. В общем, Бове оставалось только побыстрее отвязать один из шаров, пока до них не добрался жар пламени (то, что жар ещё не добрался, являлось третьим чудом), и спрыгнуть с якоря вниз…
Проводив своего спасителя задумчивым взглядом, Бова Конструктор вернулся к делам насущным. До рассвета, по всем прикидкам, оставалось ещё часа два. Куда идти, он примерно знал – Дирижопль рухнул среди города ещё до приземления настоятеля, так что координаты вспышки от взрыва он отложил в голове. Может, ещё удастся что-нибудь спасти из оборудования или имущества…
Бова досадливо крякнул. Зачем тешить себя бесплодными надеждами, обманывать самого себя? Что там, включи-выключи, могло уцелеть в таком пламени?!
И всё же Бова решил сходить. Просто не мог этого не сделать. Надо было хотя бы попрощаться со своим верным летучим кораблём. Да и народ, возможно, подтянется на огонёк, сообразил он вдруг. Куда ж им ещё собираться, как не на такой яркий ориентир?
– Кхе-кхе… Нет ли у тебя чего выпить, парень? А то что-то мне нездоровится, кхе-кхе, ядрёна вошь…