безднах Вселенной. А кораблём можно управлять. Управлять, направляя к нужной цели. Можно исследовать миры самим и поселять на них желающих, а не всех подряд, без исключения!
– Глобально мыслишь, парень. Молодец. Я не ошибся в тебе. Поэтому я тебе помогу. Сам я давно уже не у дел, но знания мои никуда не задевались…
– Погоди, – требовательно прервал Бова, – следующий Смотрящий – это Благуша?
– Он, родимый, он, ядрёна вошь. Потому-то сейчас я говорю не с ним, а с тобой. Даже ежели Благуша решит, что ему не подходит новая роль, переломить программу, введённую Опекуном в его сознание, будет непросто. Мне это удалось, и только мне ведомо, чего мне это стоило, но сможет ли он?
– Опекуном? Уж не им ли является та самая книжица апофегм, которую слав всё время таскает с собой?
– А ты действительно многое узнал и понял ещё до меня, – с неподдельным уважением проговорил старик. – Да, эта вещь, замаскированная сейчас под книжицу – на самом деле обличий у неё куда больше, но не о том речь, – так вот, эта вещь является универсальным ключом-учителем, который, путешествуя по миру, самостоятельно выявляет потенциальных кандидатов в Смотрящие. Видимо, Благуша ему приглянулся больше прочих. – Он вдруг положил ладонь на плечо настоятеля и придвинул лицо к его лицу, подчёркивая важность того, что сейчас будет сказано. – Тебе придётся выполнить нелёгкую работу, парень. Тебе придётся уничтожить Опекуна Благуши, но не раньше, чем это станет действительно необходимо, иначе полнота власти может не перейти к славу, и тогда все вы будете обречены на коррекцию сознания, и всё начнётся по новой.
– Я-то надеялся, что ты не допустишь этого, – против воли вырвалось у Бовы Конструктора, когда он осознал значение того, что ему предстоит совершить, – и ужаснулся.
– Ты не допустишь, ты, а не я, – поправил старик. – А теперь слушай, я расскажу тебе о дороге к Центру Управления, о том, что ты встретишь на своём пути…
Глава тридцать третья,
где сперва народ домена Рось наблюдает все признаки наступления Страшного Суда, а потом оказывается, что они просто ещё не знают своего счастья
Чтобы начать жизнь сначала, надо вернуться на то место, откуда послали.
К тому времени, когда Небесное Зерцало начало сворачиваться в вечерний уклад, постепенно уменьшая интенсивность освещения Грани, Вась с Ивасем, по заведённому распорядку, сменили на посту предыдущую пару стражников – Гоголя с Моголем. Те же, неприступные и важные лицом на службе, с суровым шевелением уставных усов отправились на Станцию – сдавать засевшему в караулке начальству мошну с бабками, вырученными за право прохода через Раздрай-Мост (надо заметить – весьма тощую, не так уж много народа миновало Раздрай прошлым вечером, до того как выскочил Проклятый домен).
А братья, ясное дело, тоже посуровев лицом, приступили к своим обязанностям: следить за порядком, собирать бабки за проход через Раздрай да гнать в три, а то и в четыре шеи разную голытьбу, вечно норовившую переправиться из домена в домен за просто так, на халяву.
Вот только нечего им было делать.
Ну совершенно.
Потому как на той стороне Бездонья в данный момент всё ещё красовался Проклятый домен, с которым Мост никогда на памяти не только братьев, но и их дедов и прадедов, не соединялся. В такие вот неудачные торговые дни кон пустел, зато все кабаки и едальни близстоящих весей и городов были забиты сверх всякой меры, и пустой для разочарованных торгашей день оборачивался чуть ли не Праздником Больших Бабок для кабатчиков.
Васю с Ивасем тоже повезло с дежурством на этот вечер.
Когда предыдущая смена наконец скрылась вдали, братья, для очистки совести, немного постояли на краю Раздрая, повглядывались в только-только начавший собираться сумрак на той стороне, поприслушивались к звукам чудным и таинственным, доносившимся оттуда – то ли зверьё шастает, то ли елсы балуют, – после чего с понимающими ухмылками переглянулись. При сём сложном движении каждому пришлось придержать свободной от алебарды рукой пузатый шлем, вечно не державшийся на голове: хилый коротышка Вась – чтоб не слетел с затылка, когда поднял взгляд на донельзя долговязого Ивася, а тот – чтоб не сполз на глаза, кои опустил на братца-недомерка. Меры предосторожности были столь привычны, что братья их и не заметили.
Хорош был вечер. Не надо было напрягаться и размахивать алебардами, подгоняя запоздавших да шугая прочь бездельников. Напротив, можно было расслабиться и отдохнуть от службы – и, что самое замечательное, без всякого для неё ущерба! Зная о том заранее, братья захватили с собой на пост не только те узелки со снедью, что супругами были подготовлены, а и ещё кое-что существенное, по своей личной инициативе, навестив по пути на службу знакомый кабак в Гусь-Зазеркальном, где, собственно, оба и проживали.
– Эх, хорошо-то как, забодай комар! – высказал общую мысль Вась, олицетворявший в этой парочке, как самый умный, мозги.
– Гы! – с полным согласием подтвердил Ивась и дружески – но весьма осторожно, соизмеряя свою немалую по всем меркам силу, – похлопал низкорослого братца по тощему плечу. И то всё-таки вдавил каблуки сапог Вася в землю, казалось утоптанную путниками и колёсами телег до каменной твёрдости.
Обменявшись столь приятным друг для дружки мнением, стражники слаженно отошли додежуривать вечер к себе в караулку, что располагалась в десяти шагах от Моста. Ведь настоящая работа только после полуночи и начнётся, когда к Раздраю вынесет новый домен, вот и надо было свободное время использовать с наибольшим толком.
Там, за кувшинчиком доброй браги из того самого кабака, и завёлся промеж них неторопливый разговор, под приятную закусь из домашних копчёных кур. О чём? Понятное дело – о Проклятом домене. О чём же ещё, ежели вот он, прямо перед ними, вернее за окном караулки. Весьма-весьма благодатная тема для долгого разговора – до самой полуночи хватит. Ведь там, в Проклятом домене (Вась и Ивась это знали точно), в той запретной для людей глубине таилось и жило всё самое чудесное и страшное, что только могли напридумывать себе люди. И елсы с анчутками, и феликсы железные, и прочие людские ужасы, да и не просто жили, как поговаривали люди, а так жили, что для людей там и вовсе места не было! Елс там сидел на елсе, да ещё и анчуткой погонял! Во как! Сидели они там, значит, и дождаться не могли Дня Страшного Суда, чтобы в остальные домены толпой неисчислимой хлынуть и каждому человеку воздать по заслугам его. Проповеди Безумного Проповедника за столько лет всё-таки осели в людских умах, заставляя время от времени кого-нибудь поневоле задумываться о бренности всего сущего в Универсуме. Не избежали этой участи и братья-раздрайники – но их в Проклятом домене больше интересовало мирское.
– А что, Ивась, – в который уже раз начал мечтать после третьего глотка из кувшинчика старший, Вась, слабый на это дело не духом, но немощным телом, – вот бы нам вдруг там оказаться, забодай меня комар, да Чашу Бражную, Неиссякаемую найти, о которой люди гуторят! Ну, ту самую, забодай комар, из которой сколь ни пей, а дно всё одно не покажется!
– Гы! – кивнул Ивась, принимая из его рук кувшинчик и тоже основательно прикладываясь. Его, в отличие от Вася, хмель так быстро не брал, вернее, не брал он его вовсе. Лишь теплела душа, да быстрее бежала кровь по жилам, зовя на подвиги. Был как-то случай: пытались его споить на спор Гоголь с Моголем, и что в итоге получилось? Да ничего хорошего. Тех двух спорщиков после вытаскивали из-под столов – мертвецки пьяных, а всё их подекадное жалованье перешло к кабатчику, весьма довольному таким обстоятельством. Так ещё и повезло, паразитам, что у Ивася, у которого на душе, как обычно, потеплело и раззадорилось, не нашлось ни капли воображения – так и не придумал, бедолага, что бы ему натворить. В итоге, махнув рукой на столь тяжкий для его единственной извилины мыслительный процесс, он просто
