не хватит.
— Что поручил тебе Отец Лжи?
Что у Лиса-Локи общего с этими великанами? И откуда они узнали, кто меня послал?
— Вода ему потребовалась, — сказал я, — вот он и послал меня. А что? Разве это запрещено?
На широком лице йотуна отразилось напряжение — он пытался поймать за хвост ускользавшую мысль. Я был удивлен дважды — во-первых, тем, что у него в голове вообще оказалась мысль, а во-вторых — что великан сумел-таки ее поймать. Да уж, этот гигант определенно являлся настоящим гигантом мысли (не забыть бы этот каламбурчик, мимоходом подумал я).
— Вода, говоришь? Из Источника небось?
— Да. — К чему скрывать очевидное?
— Это запрещено, — хмуро сказал он. — Никто не получит этой воды без предварительной жертвы.
— Но я принес жертву, — возразил я.
— Не вижу.
— Жертвой был сам Мимир.
— То случилось более месяца назад, и ты тогда получил свою долю воды видений. Если Лису нужен Источник, пусть приходит сам. Так и передай.
— Ладно, — кивнул я, — а от чьего имени?
Исполин издал серию гогочущих звуков. Я не сразу сообразил, что он так смеялся.
— Он нас знает, — молвил наконец великан, справившись с приступом неожиданного веселья. — Скажи: мол, на то нет воли Вирд.
Девять Кругов Преисподней! И это — слуги Вирд?! Тоже мне, Норны нашлись… Или Судьба имеет многих слуг?
Разумеется, имеет. Иначе было бы невозможно…
Тут я застыл на месте подобно ледяной статуе, поскольку в памяти снова открылось нечто вроде окошка в прошлое — в прошлое, лично мною не пережитое. Информация хлынула потоком, и мне осталось лишь выловить необходимые кусочки, попутно сложив их вместе с теми, что я нашел ранее.
Нарисовавшаяся картина ужасала, но в то же время страшная логика ее построения не оставляла сомнений в правильности моего вывода, отчего изображение не становилось менее жутким. Не добавляло спокойствия и то, что я сознавал: мне, и только мне предстоит сделать так, чтобы эта картина никогда не стала реальностью. Способ решения этой задачи оставался целиком и полностью за мной.
Весело, одним словом.
— Воля Вирд могуча, но она не является высшей силой, — услышал я собственный голос. Какого черта?…
Исполин вылупил на меня свои зенки величиной с обеденную тарелку, затем с утробным ревом занес над головой дубину соответствующего его сорокафутовому росту размера. Я рванул в сторону, уклоняясь от его удара, нащупал шарик амулета Локи, проверил наличие на поясе меча и фляги — и рванул цепочку.
Время застыло. Песок перестал пересыпаться из верхней половины часов в нижнюю. В звездных глазах Бездны вспыхнуло удивление.
Бифрост приглашающе распахнулся передо мной, и я не стал ждать, пока гигант очухается. Прыгнув на пульсирующую радугу, я побежал вперед, надеясь, что Асгард по-прежнему остается где-то там.
Преисподняя. Круг Седьмой. Блэкуолд. Дом Вихря.
— Странная окраска у этой Игры.
— Новые возможности всегда требуют новых подходов.
— Я бы согласился, будь возможность действительно новой. Однако последние события определенно что-то мне напоминают.
— Весьма вероятно. Ты играешь дольше меня.
— Но тебе удалось продвинуться дальше.
— Речь об опыте, а не о мастерстве. Что ты подозреваешь?
— Ты знаешь.
— Опять? Нашел козла отпущения, нечего сказать!
— Можешь отрицать как угодно долго. Очевидное не изменится.
— Если это, по-твоему, очевидно, то где искать секреты?
— Ну, знаешь! Секреты — они на то и секреты, чтобы не попадаться на глаза. В особенности Игрокам.
— Ладно, замнем для ясности. Следующий ход?
— Давно хочу проверить один вариант…
Преисподняя. Круг Шестой. Дикие Земли. Дом Башни.
— Да неужто?
— Я убежден.
— Хорошо, однако этого мало.
— Обратись уровнем выше, если посмеешь.
— Посметь-то посмею, но не стану. Сейчас нет такой необходимости. События еще держатся в основном потоке.
— Что ж, тебе виднее. Но впереди водопад.
— Знаю. Потому предлагаю такой ход…
Преисподняя. Круг Первый. Лимб. Сумеречный Лес.
— Готовьтесь к приему гостей! Поступил пакет от шишек с верхних уровней: они переводят Игру в основную линию.
— Есть ли это расумно?
— По мне, так нет. Но решают они.
— Расумеется. А отфетстфенность лешайт, тшуть што, на нас.
— C'est la vie. [39]
— Это не есть шиснь. Это есть ат, не сапифайт.
— Да уж, тут забудешь…
Бифрост судорожно дернулся и растаял. Лихорадочная попытка ухватиться за чтонибудь, увы, не увенчалась успехом — просто ввиду отсутствия этого самого 'чего-нибудь'. Падая, я взглянул вниз. Ни зги не видно. Тьма кромешная.
В памяти всплыло похожее падение: в Преисподней, тот самый колодец — короткий переход между Пятым и Восьмым Кругом. Там, правда, было несколько более шумно, но я ничуть не страдал из-за отсутствия тех звуков. Машинально я проверил, хорошо ли выходит меч из ножен.
Падение было настолько долгим, что я едва не умудрился заснуть. Смотреть было абсолютно не на что, вслушиваться в окружающую тишину — тоска смертная…
В конце концов впереди что-то появилось. Я всмотрелся. 'Что-то' весьма напоминало огромную кучу сухих листьев. Я с шумом врезался в эту кучу, смягчившую удар, и быстро осмотрелся по сторонам.
Вокруг был сумрак, из которого призрачными столбами выступали стволы деревьев, почему-то лишенные и признаков листвы. Трава была мягкой, но сухой и ломкой. Странный лес, подумал я, потом пожал плечами. Мало ли странностей встречалось мне в прошлом!
На ближайшем ко мне высохшем дереве была вырезана надпись: 'NEL MEZZO DEL CAMMIN DI NOSTRA VITA MI RITROVAL PER UNA SELVA OSCUR'. [40] Я не понял ни слова, что не было так уж странно. Я-то знал лишь готландский, Общий и Язык Бездны — а сколько наречий вообще существует в природе?…
Вскоре я вышел на тропу, по которой и направился дальше. Куда и откуда она вела, меня пока не интересовало. Ежели надо будет — узнаю, это я уже понял.
Тропинка резко оборвалась, а передо мной материализовалась фигура в пластинчатых латах из начищенной бронзы. Кожа незнакомца отливала серым, а лишенные зрачков глаза были густо-синими.
— War han' Thea? — проворчал он, желая узнать мое имя.
— Johan, — спокойно ответил я на Языке Бездны. — 'wan Thea-en?
