глотай бульники!
— Ка-ка-какие бульники? — с трудом шевеля языком, спросил людоед.
— А вот эти, которые под ногой! — Яромир указал на кучу бутового камня.
— Это не едят! — взвизгнуло чудовище.
— Людей тоже не едят, — заметил Илья.
— Нет, едят, едят! — заскулило существо и попыталось тяпнуть Муромца за ногу.
Обломки чудовищных зубов лязгнули в воздухе. В следующую секунду сапог Яромира вписался в широкую задницу людоеда, посылая его к Добрыне. Добрыня принял чудише на противоходе и передал Поповичу.
— А где ворота, ворота где?! — азартно крикнул Яромир.
— Набивай в стену, работай на отлете! Богатыри запыхтели, как паровозы. После каждого удара людоед отскакивал от стены, как мяч, но не успевал приземлиться и снова вписывался в стену. Башня гудела и тряслась, но никто из стражников даже не выглянул наружу. Только один раз до земли донесся испуганный возглас, но тут же смолк, словно кому-то поспешно зажали рот. Наконец Яромир перехватил людоеда поудобней и несколько раз стукнул о кучу бутового камня.
— Ну что, будешь бульники есть?
Людоед молчал, пуская пузыри. Пришлось дополнительно стукнуть его по голове.
— Буду! — обливаясь слезами, сказал людоед.
— Тогда вперед!
Богатыри уселись в кружок и стали наблюдать за процессом. Хитрое чудовище начало с маленьких камушков, но Яромир пресек эту халтуру в корне. Он стал лично выбирать самые большие булыжники. Людоед глотал их, страшно напрягаясь и синея от натуги.
— Кушай, мальчик, кушай! — ласково подбадривал его Илья. — Уж сразу наешься на всю оставшуюся жизнь! Был людоед, стал камнеед, ха-ха!
Куча бутового камня становилась все меньше, зато чудовище толстело на глазах. Оно уже не сопротивлялось, только разевало пасть и лапами помогало проталкивать камни внутрь. Когда был проглочен последний булыжник, существо попыталось приподняться, но не смогло.
— Вот и все, а ты боялась, даже челюсть не помялась! — неумело пошутил Илья.
— Нет, не все! — сурово сказал Яромир. — Вот еще один кирпич. Поверх сыти!
— Он вытащил из-под себя полуторный кирпич, на котором сидел, и протянул его людоеду. Тот обреченно принял его, запихал себе в пасть, но до конца проглотить не смог. Половина кирпича так и осталась торчать из пасти чудовища.
— Вот теперь порядок! — воскликнул Яромир и отряхнул ладони. — И волки сыты… — тут он погладил людоеда по квадратной голове, — и овцы целы.
Людоед не пошевельнулся и не произнес ни звука.
— Окаменел! — ухмыльнулся Добрыня.
— Причем заметьте, господа, в буквальном смысле! — добавил Попович.
— Ну и проглот! — Илья сплюнул. — Целую кучу кирпича сожрать!
Между тем небо порозовело, и скоро стало совсем светло. Откуда-то, наверное, из ближайших деревень, стали подъезжать телеги с молоком, фруктами, свежей рыбой. На сторожевой башне распахнулось окно. Кто-то выглянул, сказал:
— Ой, мама! — и скрылся.
Крестьяне, вначале поглядывавшие на богатырей с опаской, постепенно осмелели, подошли ближе. Чудовище сидело, лупало стеклянными глазами и с тоской смотрело на людей.
— Да это же Гаргантюа! — крикнул крепыш в холщовой рубашке. — Он у меня тещу сожрал!
Существо зашевелило кургузыми пальцами и снова безуспешно попыталось подняться.
— Ишь ты, топорщится!
Яромир подошел ближе, вгляделся в потухшую морду людоеда.
— Он хочет что-то сказать! — пояснил богатырь и одним ударом вколотил торчащий из пасти кирпич внутрь.
— Я не Гаргантюа! — истерически пискнул людоед. — Я Пантагрюэль!
— Ах, Пантагрюэль! — оживился другой крестьянин. — Вот уж мою тещу сожрал точно ты!
— Он что, по тещам ударяет? — заинтересовался Яромир.
— Специалист узкого профиля, — тихо сказал Попович.
Крестьяне загалдели. Выяснилось, что Пантагрюэль, вообще-то говоря, всеяден. Когда в округе появились волки, он приел волков. Когда изТрансильвании пожаловал разведотряд упырей, съел упырей. Потихоньку скушал всех разбойников, а в последнее время стал охотиться на биварских шпионов, которых развелось видимо-невидимо.
— Полиглот! — выразился Илья и поднял чудовище за холку. Пантагрюэль задрожал. Камни у него в брюхе стали мелко перестукиваться.
— Вдобавок ты еще и стукач! Ну, что с тобой делать?
— Отпустить! — хором запричитали крестьяне. — А если снова упыри нагрянут?
— Или разбойники?
— Ладно, уговорили! — сказал Илья и, широко размахнувшись, запулил людоеда в лес.
Тем временем с тележным скрипом отворились ворота, и усатый, непроспавшийся стражник, зябко подергивая плечами, встал в проходе:
— Валяй по одному! Деньги готовьте заранее! Богатыри пошли первыми.
— Деньги давай! — зарычал на них стражник. — Один пистоль — вход, два пистоля — выход!
— У тебя закон, как у воровской шайки, — улыбнулся Илья. — У них, наверное, и учился!
— Я тебе… — взвизгнул было стражник, но в этот момент Яромир щелкнул его по лбу, и стражник моментально поглупел:
— Проходите, гости дорогие! Как мы рады вас видеть!
— Вот это другое дело! — проворчал Илья, входя в город и оглядываясь. — Ну, братцы, куда теперь?
Выяснив у какого-то сорванца, где находится постоялый двор, богатыри отправились дальше. Париж радовал глаз. Такой нищеты Яромир не видел даже в родном Лодимере. Улочки были узки, на редкость загажены, а дома сложены из плохого камня и больше напоминали сараи. Воняло помоями и кислым вином. Повсюду ошивались подозрительные типы. Один попытался на ходу срезать у Яромира кошелек, но был пойман, бит и отпущен.
— Иди, вольноотпущенник! — погладил его по голове Илья. — И больше не воруй!
— Не буду, — прошептал вольноотпущенник, срезая кошелек у Ильи. И снова был пойман, на этот раз Поповичем.
— Ну что с ним делать? — возмутился он. — Может, убить?
— Обойдется! — несмотря на протесты вора, Яромир ощупал его голову. — Вот она, шишка честности! Совсем маленькая. Сейчас мы ее увеличим! — Вслед за этим послышался сочный шлепок, и вольноотпущенный ворюга бросился прочь, заливаясь слезами раскаяния.
Гостиницу они нашли на площади, прямо напротив рынка. Здесь гостевали толстые, усатые кумарцы с масляными глазами и хвощевидные биварцы. Чахлые гишпанские идальго свысока поглядывали на девок, выпячивая петушиные грудки. Обесцвеченные северяне, хлопая красноватыми веками, потягивали из стеклянных кружек коричневую бурду.
— Надракакаш пьют! — зашептал Яромир, глядя на северян.
— Это пиво, — вздохнул Илья. — Напиток знатный, но против нашего первача не тянет.
Друзья оставили коней у привязи и вошли в гостиницу.
— Нам номер на четверых и обед на десятерых! — сказал Илья, поднося к глазу хозяина золотой дукат. — Все сделаешь по-людски, награжу по-царски!
Хозяин поднес два пальца ко рту, свистнул, и друзей мгновенно окружила целая толпа подхалимов. Богатырей мгновенно почистили, умыли, причесали и отвели наверх, где уже был накрыт стол.
— Это первая перемена блюд! — торжественно воскликнул хозяин и вытянулся по стойке смирно.
