слегка придержал бека за руку.
– Чистый морковный сок,– выпрямился профессор, вытирая рукавом халата красные губы.– Весь перец ушел в задницу. Не волнуйтесь, господа, Пьеро несъедобен в принципе, как первый образец. Я, знаете, сентиментален. К тому же он превосходная живая походная чернильница. Все мои труды написаны, с позволения сказать, кровью.
– Побочные эффекты плодоовощного питания? – деловито поинтересовался Кузнецов, показывая на зеленый хвостик профессора и желтый грибковый нарост возле уха.
Профессор недовольно поморщился и разозлился:
– Поставок давно не было, ем, что есть. Я раб науки, а рабы не выбирают. Рабы жрут, что дают. Лучше сытый с хвостом и рогами, чем голодный на небесах.
– Скажите, герр профессор, а в своих изысканиях вы не создавали более функциональные творения? – высокомерно поинтересовался Кузнецов.
– Кадрового офицера сразу видно,– искательно залебезил старик.– Из пакета крапивы получается батальон карателей полного штата. Опробовано. Из рассады чертополоха – отличные олигархи. Из горсти репейника – великолепные адвокаты. Из баобабов – сами понимаете. Могу продолжить…
– А вот это вот что? – поинтересовался дон Педро, кивая на аленький цветочек.
– Понятия не имею,– небрежно пнул горшок профессор, и цветок вывалился из рассыпавшейся земли.– Сорняк.
Мучимый скукой Батыр споткнулся о ножку деревянного стола и заехал локтем по ближайшей кадушке, обвитой резиновым жгутом.
– Вы что, припадочный? – истошно завопил профессор.– Прекратите дергаться, здесь не дискотека! Вы порвете мне поливочный шланг. Как вы думаете, на необитаемом острове легко достать новый?
Кузнецов решительно шагнул вперед и встряхнул старика, мигом оборвав истерику:
– И все же, профессор, я настоятельно попросил бы предложить мне что-нибудь действительно стоящее. Вы меня понимаете?Сто-я-ще-е!
Профессор моментально успокоился. Сняв очки и протирая их замызганным платком, он печально пробормотал:
– А ведь я вас недооценил, молодые люди. Годы… Глаз не тот… Ну-с, хорошо. Есть у меня одна разработочка. Мой меценат сделал специальный заказ. Думаю, вреда не будет, если я кое-что сверх заказа обнародую, так сказать. А то и впрямь закисну я здесь. Да, Пьеро? Одну минуту…
Профессор вышел из зала во внутренний дворик и скрылся в зарослях бамбука.
– Кабинет у него там,– гордо сообщил индеец, вылизывая порез.
– Больно? – с жалостью спросил Петька тезку.
– Я люблю боль,– признался Пьеро, и в глазах его мелькнула ненависть.– Но насчет перца – это перебор.
– Будем брать? – деловито поинтересовался у Батыра Кузнецов.
– Ясен перец,– согласился Задов, оглянувшись на вздрогнувшего Пьеро.– Все просто, как морковка.
Пьеро шарахнулся от него в сторону.
– Подведем итоги,– сжал зубы бек.– Незаконные эксперименты по генной инженерии в закрытой реальности – это раз. Жестокое обращение с растениями – это два.
– Трупоедство – это три,– обиженно добавил Кровавое Пьеро, печально подметая у стола гниющие остатки каких-то крупных овощей.
– Может быть, сразу в расход? – почесал подбородок Задов.– Чего церемониться-то?
– Нельзя,– засомневался бек.– Он не нелюдь, а гомо сапиенс.
– Сапинс не сапинс, а спишем на вампиризм, и всех делов,– стоял на своем Задов.– У нас и жертва есть как вещдок. А что там знали мы или не знали, кому какое дело…
– Нет,– отрезал Батырбек.– У нас Малюта два месяца без дела сидит. Ему тоже работать хочется. Короче, так. Я валю лабораторию. Колян, Лева, берете очкарика. Петрусь присмотрит за этим перцем.
– Моя до фени,– благожелательно заметил Кровавое Пьеро.
Кузнецов и Задов, выхватив пистолеты, метнулись в заросли, откуда тотчас послышался душераздирающий крик: Лева, оправдывая фамилию, с ходу сел на поросль молодого бамбука.
Петруха, убедившись, что его красномордый тезка боевые действия напрочь игнорирует, аккуратно подобрал и поставил в чистую пробирку аленький цветочек.
Батырбек подобранной на полу тяпкой с наслаждением перебил злополучный шланг в нескольких местах и приступил к планомерной ликвидации оранжереи. Он уже дошел до горшков с геранью, когда в зал вернулись Лева и Николай.
– Ушел, стервец,– злобно отрапортовал Лева.– Кинул нас, как лохов на Малой Арнаутской, и ушел. Жди теперь неприятностей.
Ждать не пришлось. Из кустов, за которыми угадывались наплывы вулканической лавы, донесся легкий свист, похожий на тот, который слышит дачник, проверяя весной застоявшийся за зиму газовый баллон.
– Амулет! – подсказал Кузнецов беку, и тот тотчас достал и бросил Николаю заветную грязную заячью лапку. Амулет молчал. Сам бек, сжимая тяпку, направился к зарослям бамбука в надежде отыскать кабинет профессора.
– Протух кролик,– шепнул Николай Задову.
– Ой, не скажи,– усмехнулся в ответ Лева.– Если бы протух, бек всю лодку с экипажем на дно отправил бы. Он там половину навигационного отсека на сувениры начальству раскрутил.
Из вещмешка Кузнецова послышались звуки шарманки. Сеанс связи по блюдцу начался в самый неподходящий момент. Шарманка сменилась песней «Вы рождены, чтоб сказку сделать пылью…», и по дну блюдца побежала мелкая рябь.
Кузнецов рывком распахнул вещмешок, метнул на стол блюдце и кинул на него заливное яблочко. Неловко повернувшись к столу, Лева крепко приложился коленом о парапет и невольно громко выругался.
Блюдце отреагировало немедля.
– Трое суток ареста, Задов. За сволочь,– обрадовал Леву комиссар заставы.– Срочно соедините с Батыром. Где он?
Кузнецов направил блюдце в сторону зарослей, где скрылся бек и где журчала жидкая струйка воды из водопроводного крана.
По блюдцу шли помехи, но голос Фурманова был хорошо слышен:
– Что за хамство, Задов? Могли бы просто сказать, что человеку приспичило. Ладно, я рад, что у вас все в порядке. Напомните беку о моей просьбе. Он знает. И прекратите свистеть, Лева, вы не в Одессе.
Затем гнусавый мужской голос продекламировал: «Вот и сказочке конец, а кто слышал – молодец», и все, кроме свиста, затихло. Примолк даже журчащий ручеек. Долгожданный сеанс связи закончился так же неожиданно, как и начался. Выскочивший из бамбука Батыр застал товарищей уже полностью собранными и готовыми к действию.
Очумело озираясь по сторонам, бек сфокусировал безумный взгляд на товарищах и выдохнул: «Тикаем, хлопцы, я все сделал». Повторять два раза ему не пришлось.
Разведчики, тяжело дыша, пробирались через переломанные и перекрученные беком груды веток. Ядовитые цветы на некоторых клумбах еще шевелились и тянули к ним свои длинные шипастые листья. Пробираясь мимо хризантем, они услышали в свой адрес и в адрес родни до пятого колена не совсем приличные домыслы. Что до лексикона нежных анютиных глазок, то от их забористой брани покраснел даже коренной одессит.
Чудом уцелевшая в этом хаосе незабудка пообещала поотрывать дружинникам ноги сразу же, как у нее вырастут руки. Предусмотрительный Батыр не пожалел пары драгоценных секунд и основательно втоптал потенциальную нимфетку в грунт, приговаривая: «Флораты набоковская».
Впереди замаячила заветная дверь. Где-то сзади раздался утробный визг. Это профессор-генетик призывал на головы десанта все известные ему небесные кары.
– Злобный старикашка,– крякнул Батыр.– Нервный.
– Ага! Ему бы в Кисловодск, на воды,– согласился Кузнецов.
