кондитерская фабрика «Медвежонок» и брачное агентство «Носферату» объявили себя спонсорами мероприятия и с радостью вложили деньги в сценарий Великого Щедровского Ламмаса.
А сценарий был хоть куда. Концертная программа состояла не только из местных звезд, но и из приезжих. Филармония областного центра пообещала прислать хор Загорецкого, который славился чуть ли не на всю Россию (ну на оккультную ее часть). Музыкальное училище пообещало исполнить ораторию «Славься, Щедрый!», а вампир Артемиз Канаки ради этого дела решил одолжить городу свой потрясающий старинный орган. Предполагалось выступление местных самородков: поэтов, прозаиков, краеведов, а также фокусников и мастеров плетения из бисера.
Одну лишь Анну Николаевну не задевала предпраздничная суета. Юля, все эти дни носившаяся по городу вместе с подружкой и «Матерыми моторами», не замечала, что ее тетя наливается печалью и отчаянием. И даже Марья Белинская тут ничем не могла помочь.
И вот наступил день, а точнее, вечер, когда Анна Николаевна сказала Юле и Марине:
– Извинитесь перед мальчиками. Сегодня вы никуда не пойдете.
– Но почему?!
– Я объясню вам позже. Юля, звони Даниле.
Но звонить Даниле было не надо – провидец почувствовал, что дела обстоят не лучшим образом, и явился сам:
– Что случилось, Анна Николаевна?
– Данила, ты хороший человек, и я во всём тебе доверяю, – сказала мадам Гюллинг, – но ты должен понимать, что у ведьм есть свои секреты.
– Я понимаю, – склонив голову, сказал Данила. – Но вы можете мне обещать, что с Юлей ничего не случится?
– С Юлей не случится ничего плохого, – сказала Анна Николаевна. – Это я тебе обещаю.
– Спасибо, – снова поклонился Данила. – Благословенны будьте.
– Благословен будь и ты, Крысолов, – тихо проговорила Анна Николаевна.
– Данила! – Юля, никого не стесняясь, повисла у парня на шее. – Данила, я ничего не понимаю!
– Не волнуйся. – Молодой человек поцеловал Юлю в щеку. – Ничего плохого не будет. Это обещано мне, Крысолову. А то, что обещано Крысолову… Впрочем, ладно. Юленька, держись.
Насупленную племянницу тетушка отвела в кабинет и усадила напротив Марьи Белинской.
– Марья Авдеевна, подготовьте ее, пожалуйста, – сказала Анна Николаевна и вышла, заперев за собой дверь.
– К чему? – взъерепенилась Юля. – К чему вы должны меня подготовить?
– Сядь, – неожиданно суровым и жестким тоном сказала Марья, и Юля испуганно подчинилась.
Марья встала, достала из шкафа тяжелый бронзовый подсвечник и толстую лиловую свечу. Вставила свечу в подсвечник, поставила на стол. Щелкнула пальцами, и свеча загорелась. В глазах Марьи Белинской сверкнул потусторонний огонь. Она поглядела на Юлю этими невозможными глазами и сказала:
– С этой минуты и пока тебе не разрешат говорить – ни единого слова. Иначе погубишь и себя, и нас всех. Поняла?
Юля кивнула. Она сидела в кресле и чувствовала, как тело ее наливается свинцовой тяжестью, как руки и ноги словно тянутся к полу и врастают в него. И невозможно повернуть голову, даже глаза закрыть невозможно – до того тяжелы стали веки… Поэтому она просто стала смотреть, что же делает красивая молодая женщина по имени Марья Белинская.
А та тихо и медленно повела рукой перед собой, и в руке ее оказался пучок какой-то травы. Потом повела другой рукой – в руке оказалась чаша из темной глины. Сестра Госпожи Ведьм опустила траву в чашу и воздела чашу над головой со словами:
– Дух вербены, дух Луны, дух исцеления, сойдите в чашу сию!
Над чашей поднялось лиловое сверкающее облачко и, замерцав, опало. Юле это показалось забавным – это выглядело точь-в-точь как в какой-нибудь телевизионной сказке про ведьм. Но засмеяться девушка не могла, ее губы были будто залеплены сургучом.
«Интересно, как бы я смогла при этом говорить?» – подумала Юля и решила, что гостья ее тетушки просто хотела подстраховаться.
Пламя лиловой свечи стало высоким и дрожащим. Марья Белинская опустила чашу на стол и трижды повернула ее против часовой стрелки. И Юля увидела, как в чаше бурлит, чуть не переливаясь через край, какое-то синевато-серебристое варево.
– Дух смоквы, дух Венеры, дух очищения, сойдите в чашу сию! – проговорила Марья Белинская, и над чашей поднялось радужное сияние.
Юле стало казаться, что помимо ее самой и ведьмы Марьи в комнате находится еще кто-то, и этот кто-то стоит прямо у нее за спиной. От него не исходило ни угрозы, ни радости, он просто был, и всё. «Свидетель», – подумала про него Юля. «Свидетель чего?» – мелькнуло еще у нее в голове, а больше она подумать ни о чем не успела: Марья Белинская поднесла радужно сиявшую чашу к губам Юли и приказала:
– Пей!
Юля заглянула в чашу и увидела – то, что предстоит ей выпить, похоже на ртуть. Это невозможно. Нет. Она умрет, но не выпьет эту… Эту мерзость!
– Выпей, – мягким, но настойчивым голосом потребовала Марья Белинская.
«Нет», – сказала себе Юля и выпила отвар.
И напрасно она боялась. На вкус он был вода водой с привкусом каких-то непонятных травок. Но выпив колдовской воды, Юля на миг прикрыла глаза – так закружилась у нее голова. А когда она открыла глаза, то увидела, что с комнатой, с Марьей Белинской, да и с нею самой произошли удивительные изменения.
Небольшая комната раздвинулась до огромных размеров залы. Стены залы утопали в бархате, шелку и цветах. Ряды высоких резных колонн поддерживали ажурный потолок, с которого спускались на невидимых нитях мириады драгоценных камней. Они переливались так, что больно было глазам. У подножия колонн стояли скамьи, увитые плющом и вьюнками. А на скамьях сидели женщины – старые, моложавые и молодые и даже совсем девочки. Они были обнажены, но, похоже, совершенно не смущались этого. И все они смотрели на Юлю. А она оглядела себя и увидела, что тоже стоит нагая, но зато в изумительных туфельках, о которых не смела и мечтать. Рядом стояла Марья Белинская и тоже не смущалась своей наготы. Она посмотрела на Юлю и вдруг улыбнулась:
– Добро пожаловать на твой первый виртуальный шабаш, девочка! Не забывай о том, что я тебе сказала: ты должна молчать. Молчать, что бы ни случилось. Договорились?
Юля кивнула, завороженно любуясь своими туфельками. Марья Белинская взяла ее за руку и повела сквозь анфиладу колонн, мимо встающих со скамеек и что-то приветственное говоривших ведьм. Они прошли через всю залу и остановились перед высокой дверью, грубо сколоченной из деревянных горбылей. Эта дверь так не вязалась с великолепием всей залы, что Юля почувствовала к этой двери отвращение. А Марья Белинская сказала:
– Открой ее!
И Юле ничего не оставалось, как подчиниться.
За грубой дверью открылась комната поменьше и построже предыдущей. Мало того. В этой комнате на Юле оказалось длинное серое платье, а на Марье – строгий деловой костюм.
– Присядь, – сказала Марья, указывая Юле на кресло. Девушка послушно села.
– Можешь пока оглядеться. – Марья села в другое кресло. – Госпожа Ведьм слегка запаздывает.
Юля огляделась. Комната как комната, ничего особенного. Стены оклеены серо-зелеными обоями, окна занавешены темно-зелеными портьерами, на круглом столе – плюшевая, изумрудного цвета скатерть… Словом, Гринпис какой-то.
– По-прежнему ни слова, – предупредила Марья Белинская Юлю. – Тебе будут задавать вопросы, кивай на них или качай головой и старайся делать это быстро, ну то есть не давай себе времени на размышление. – И Марья добавила непонятное: – А то еще неизвестно, кто присосется к твоим мыслям и
