приятеля полковника Щербатова и поделился своими соображениями поповоду происшествия в ресторане. После этого он попытался успокоить Маринича, а когда вышел на Сретенку,почти сразу же заметил слежку.
Вели его классно, методом 'терпеливой очереди', сприменением постоянной радиосвязи, однако Николай Александрович работал в милиции тридцать с лишним лети опыт оперативной работы имел достаточный, чтобы знатьвсе секреты службы наружного наблюдения. Даже будучизаместителем начальника Главного Управления внутренних дел, он не утратил навыков и регулярно занималсяспортом, привыкнув держать себя в форме.
Его продолжали 'пасти' и дальше, несмотря на то, чтоездил Николай Александрович на служебной 'волге' и могпривлечь к опознанию наблюдателей оперативную службуспецназовской 'наружки'. До вечера он дважды выезжал поделам в разные концы города и каждый раз обнаруживалслежку, хотя машины сопровождали его 'волгу' разные. Вконце концов он не вытерпел и взял с собой на встречу сприятелем- чекистом машину оперативной поддержки, собираясь передать неизвестных наблюдателей в руки профессионалов. Однако с удивлением обнаружил, что никтоза ним на этот раз не едет. Наблюдатели словно знали,когда можно 'пасти' генерала, а когда нет, словно их заранее предупредили о принятых мерах.
Встречу ему полковник Щербатов назначил в кафе 'Тихий омут' на Бережковской набережной, представлявшимсобой нечто вроде катрана - места встреч высокопоставленных сотрудников спецслужб. Кафе принадлежало военной контрразведке и обслуживалось по высшему разряду,здесь можно было поговорить о делах и приятно провестивремя, поэтому оно никогда не пустовало.
Николай Александрович прогулялся вдоль узорчатой чугунной решетки парапета набережной, поглядывая на заходящее за рекой солнце, выслушал доклад старшего группысопровождения, что все чисто и спокойно, признаков 'чужого внимания' не наблюдается, и отпустил машину. Затемувидел выходящего из такой же черной 'волги' на стоянкевозле кафе полковника Щербатова с двумя телохранителями и направился через дорогу к нему. Дальнейшие события произошли в течение нескольких секунд.
Вышедший в это время из кафе пожилой мужчина в хорошем светлом костюме достал сигарету, двинулся черездорогу к набережной и, встретившись на полпути с Николаем Александровичем, попросил огоньку. Машин по данному участку набережной ходило мало, но все же прикуриватьпосреди улицы было бы по крайней мере неосторожно, игенерал, задержавшись на мгновение, зашагал через дорогу дальше, не собираясь забирать зажигалку, и в тот жемомент человек, попросивший огоньку, взорвался!
Взрыв был такой силы, что тело Николая Александровича взрывная волна отшвырнула на три десятка метров,вплющив стену кафе. Чугунный парапет снесло в реку, двеблизстоящие машины перевернуло, а во всех домах, окружающих кафе, выбило стекла.
Генерал скончался, не приходя в сознание, на руках уполковника Щербатова, тоже изрядно помятого и поцарапанного. От самоубийцы, взорвавшего себя на глазах двухдесятков свидетелей, не осталось ничего, если не считатьзажигалки и клочьев костюма.
Очередная бутылка из-под пива со звоном грохнуласьна крышу подъезда, и Потапов наконец осерчал настолько,что решил тут же разобраться с любителями выпивать ивыбрасывать бутылки из окна вниз ради забавы.
В этот шестнадцатиэтажный дом на улице Рогова он переехал недавно, полгода назад, когда умер отец, докторхимических наук, бывший завлаб Курчатовского института, иквартира досталась Потапову в наследство. С отцом онособенно дружен не был, заезжал изредка, раз в два месяца, да встречался с ним иногда на его же даче в Горках, номама такие встречи не одобряла, и Потапов сократилвстречи с отцом до минимума, о чем сейчас жалел. Отец посути был добрым человеком, а с матерью не ужился попричине увлеченности работой, отдавая ей (работе) всесвободное время. Маме же хотелось, чтобы известный ученый-химик хотя бы изредка переставал быть исследовательской машиной и обращал бы на нее внимание чаще,чем два раза в год - в день рождения и на восьмое марта.
Прожив с мужем двенадцать лет, она ушла от него и забрала сына, и Потапов вырос в Бибереве, в однокомнатнойквартирке оп улице Плещеева. Но не удивился, когда послепохорон отца их с мамой нашел судебный исполнитель ипрочитал завещание Потапова-старшего о передаче трехкомнатной квартиры в Щукино в собственность сыну. Вскоре Потапов переехал на новое место жительства, разобралстарье, которым была подзавязку забита квартира отца,починил старую, но добротную, времен русского ренессанса, мебель, переставил все по-своему и впервые в жизнипочувствовал себя человеком, не зависящим от квартирныхусловий.
Но не надолго.
Сначала по вечерам в квартире над ним стали собираться молодые люди в возрасте от девятнадцати до двадцати двух лет, включая на полную мощь аудиоаппаратуруи не давая Потапову, да и соседям, естественно, отдыхатьпосле трудового дня и спокойно спать. Длилось это безобразие с месяц, Потапов терпел, он и сам любил посидетьв компании друзей, хотя не так громко и скандально, потомв очередной загул компании в два часа ночи поднялся натретий этаж (сам он жил на втором) и мирно попыталсяобъяснить молодым людям, что ведут они себя неправильно. Его слушать разумеется не стали, пообещали 'набить морду', если он еще раз 'посягнет на священноеправо человека отдыхать, как ему хочется',- парни судя повсему были начитанными, хотя и предельно инфантильными,- и Потапов рассвирепел. Драться правда с ними он нестал, хотя мог бы уложить всю компанию в течение нескольких секунд, а просто позвонил дежурному в Управление, обрисовал ситуацию, и через полчаса к дому подкатилджип отдела с нарядом оперативников. Ребята были в черных спецкомбинезонах, с масками на головах, увешаныоружием, и глядеть на них было приятно. Еще через несколько минут компания веселящихся 'хозяев жизни' - пятеро парней и две девушки - сидела в машине и икала отстраха, не понимая, что происходит, а Потапов пошелспать. Потому ему рассказали, что девушек высадили возле отделения милиции, а парней отвезли за город и оставили в лесу, пригрозив в следующий раз всех 'утопить вреке'. С тех пор пьянки по ночам в квартире этажом вышепрекратились. Зато кто-то начал регулярно сбрасывать накрышу подъезда пустые бутылки, банки, пластиковые пакеты и объедки, что в конце концов довело Потапова до белого каления, так как два окна квартиры выходили аккурат накрышу подъезда, и осколки бутылок изредка залетали накухню в открытое окно. Вдобавок ко всему мусор вонял, изапахи летом бродили по квартире еще те.
Вскоре он выяснил, что бросали бутылки с двенадцатогоэтажа жившие там не то армяне, не то азербайджанцы,снявшие квартиру в аренду. Связываться с ними не хотелось, но поскольку вызванный участковый сделать ничегоне смог под предлогом: не пойман - не вор,- Потапов решилдействовать сам, и как только тихим майским вечером раздался звон. поднялся на двенадцатый этаж.
Мише Потапову исполнилось недавно двадцать девятьлет. Работал он в оперативном Управлении антитеррора Федеральной службы безопасности под командованиемполковника Щербатова. Служил в армии в десантных войсках, закончил юрфак МГУ, с малых лет занимался рукопашным боем, много читал, увлекся эзотерикой и дажеженился - в двадцать один год, но прожил с молодой женойвсего четыре месяца, после чего она погибла - утонула приневыясненных обстоятельствах в Киргизии, на озере Иссык-Куль, куда поехала отдыхать с подругой. Потапов тогдапоехать с ней не мог из-за экзаменов, он сдавал летннюсессию. С тех пор он жил один, лишь изредка позволяясебе короткие знакомства и расставания без сожалений.
Второй такой женщины, как Даша, он пока не встретил.
Нажимая кнопку звонка, Потапов вспомнил приговоркуотца, которую тот любил повторять: одинаково опасно ибезумному вручать меч, и бесчестному власть*,- подумал,что папа безусловно смотрел в корень, но меч все же надо хотя бы изредка вынимать из ножен, чтобы лечить коекакие социальные болезни, требующие хирургическоговмешательства, и сказал в приоткрывшуюся дверь, в щелькоторой выглянуло мрачное смуглое усатое лицо 'кавказской национальности':
- Будьте так любезны, позовите хозяина.
- Я хазаин,- с акцентом ответило лицо.
- В таком случае прошу вас или ваших гостей болыпебутылки вниз не бросать. Во избежание неприятностей.
- А ты кто?- поинтересовалось лицо, даже не озаботившись опровержением сказанного.
- Я живу на втором этаже, и мне очень не хочется, чтобыкрыша подъезда превращалась в мусорку.
- Тогда иды к сэбэ,- буркнуло лицо, закрывая дверь, но Потапов сунул в щель носок туфли, постарался
