— Как пожелаешь, — быстро согласился Хакуррай.
На лице лугаля промелькнуло облегчение. Хорошо, что не придётся рисковать добрыми стражниками. Пусть маг делает работу, которую он умеет делать лучше других. А если старый ублюдок сдохнет — потеря невелика.
Кто бы ни победил, от одной твари город избавится.
Овцы тревожно заблеяли, глядя вверх по течению. Пастух, приведший их на водопой, опёрся на посох и поднял ладонь к глазам. Едет кто-то. Колесница большая, дорогая, запряжена двумя онаграми.
— Спокойно, трусливые блеялки, — недовольно проворчат пастух, следя за всполошившимися овцами. — Просто путник. Человек. Пейте себе дальше.
Колесница съехала по склону и начала притормаживать. Возница — черноволосый юноша лет шестнадцати — натянул поводья, останавливая онагров. Ещё один юноша, бегущий рысью чуть позади, смахнул со лба пот — не так-то легко держаться наравне с ездовым онагром.
Пастух удивлённо покосился на этого второго. Эбеновая кожа и ни единого волоска на голове. Жрец-евнух, да ещё и кушит? Откуда такое могло взяться здесь, в долине Тигра и Евфрата? Касситы иногда встречаются — этот народ живет не так уж далеко, — но кушиты…
В колеснице что-то зашевелилось. На глазах изумлённого пастуха из неё вылез дряхлый трясущийся старик с козлиной бородёнкой и весьма типичными чертами лица. Вот уж верно говорят — вспомни кассита, он тут же и появится.
А за поясом старика — длинный золотой жезл, кои являются обязательной принадлежностью магов…
Смекнув, кто перед ним, пастух торопливо поклонился, пряча лицо в ладонях. Халай Джи Беш окинул его пренебрежительным взглядом и проворчал что-то относительно дружелюбное.
— Мир тебе, почтенный абгаль… — пролепетал пастух. — Это величайшая честь для меня…
— Можешь выпрямиться, дерьмо прокажённой ослицы, — благодушно произнёс старый маг, сонно плямкая губами. В поездке его быстро сморило на солнышке, и он всю дорогу дремал на дне колесницы. — У меня сегодня хорошее настроение.
Пастух склонил голову ещё ниже, стараясь скрыть брезгливую гримасу. Ветер переменился, и его обдало запахом вонючего стариковского пота.
Такое впечатление, что почтенный маг не мылся уже несколько лет…
Пока любимый учитель зевал и почесывался, ученики трудились не покладая рук. Креол распряг и стреножил онагров, Шамшуддин развёл костёр. В конце концов, именно для того старый мерзавец их с собой и прихватил. Любимого правнука Эхтанта конечно же оставил дома, играть с наложницами в шек- трак и свечу.
А вот Креолу с Шамшуддином отдых в ближайшее время не светит. В доме учителя с ними обращаются даже хуже, чем с рабами. Беда, если Халай заметит за бездельем — будет колотить, пока не сломает пару ребер. А то хуже — загонит в пятки иглы и заставит бегать кругами. Он так уже пару раз наказывал.
Недаром же в башне Гильдии Халая Джи Беш называют исключительно «потрошитель учеников».
Старый маг поковырял в носу, глядя на тлеющий хворост. Перевёл взгляд на суетящихся у костра Креола и Шамшуддина. Недовольно покосился в сторону робко сидящего в стороне пастуха.
В обычное время тот поспешил бы увести стадо куда подальше, но теперь, когда в округе бесчинствует некая тварь, ночи стали небезопасны. В последнее время каждый рассвет — как праздник. И уж если рядом случился маг, будет просто глупостью не воспользоваться его защитой.
Пусть даже придётся ради этого пожертвовать овцой.
— Я как раз собирался резать ягнёнка, — подобострастно сказал пастух, заметив нахмуренные брови мага. — Не изволит ли почтенный абгаль разделить трапезу с ничтожным, что не смеет поднять глаз в присутствии господина?
— Ягнёнок? — оживился Халай. — Ягнёнок — это хорошо, баранину я люблю. Так и быть, позволяю тебе усладить моё чрево твоим угощением.
Креол с Шамшуддином тоже оживились. Мясо им доводится есть не так уж часто — учитель всё-таки редкостный скупердяй. Но даже прожорливое брюхо Халая Джи Беш не вместит целого ягнёнка — что-то непременно достанется и им.
Пока пастух резал молоденького барашка, Халай скучающе зевнул, глядя на идущее к закату солнце. Если верить лугалю Хакурраю, все нападения происходили ночью, под звёздным небом. Чем бы ни была неизвестная тварь, днём она не показывается. Спит в какой-нибудь норе или вовсе удаляется в одно из бесчисленных измерений, что таятся за Кромкой.
Значит, нужно немного выждать. Чем-нибудь заняться. Чем-нибудь развлечься. Спать не хочется — отоспался, пока ехали. Мясо ещё не готово…
— Так! — вдруг рявкнул Халай, переводя взгляд с Креола на Шамшуддина. — Ты… и ты!
— Что повелишь, учитель? — хором спросили ученики.
— Деритесь!
Креол и Шамшуддин озадаченно переглянулись. Их старый учитель и раньше многажды самодурствовал, но такое отчудил впервые.
— С кем драться, учитель? — на всякий случай уточнил Креол.
— Друг с другом, идиоты! Мне надоело бить вас самому! Скучно! И рука устала! Так что избивайте друг друга сами — не всё же учителю за вас отдуваться?!
— Но…
— Как ты смеешь пререкаться, дерзкий щенок?! — мгновенно остервенел Халай.
Щуплый старикашка с быстротой молнии подлетел к Креолу и саданул сухоньким кулачком в солнечное сплетение. Ученик согнулся и выпучил глаза, не в силах выдавить ни слова. Шамшуддин сочувственно поморщился, но в следующий миг ему в лоб врезался жезл учителя. Халай Джи Беш метнул его с удивительной точностью.
Пастух, размеренно вращающий вертел, содрогнулся в страхе. Дряхлый кассит выглядит хилым, чахлым — дунь, улетит! — но дерётся не хуже опытного воина. Его подопечные — молодые парни, сильные и быстрые, но мерзкий старикашка лупит и швыряет их, как слепых котят. Аж жуть берёт от такого зрелища.
Нет уж, от магов и магии лучше держаться как можно дальше.
Слегка отойдя от вспышки гнева, Халай упёр руки в бока и хрипло каркнул, глядя на избитых учеников:
— Поднимайтесь, ничтожества!
Помогая друг другу, Креол и Шамшуддин кое-как уселись на землю. Старый учитель неодобрительно покачал головой, цокнул языком, уловив явную ненависть в глазах учеников, и фыркнул:
— Вы что же думаете, щенки, мне нравится над вами издеваться?!
Креол удивлённо выпучил глаза, Шамшуддин приоткрыл рот…
— Правильно думаете! — торжествующе расхохотался Халай. — Очень нравится!
По счастью, тут ноздри учителя жадно задёргались. До них добрался ароматный дымок от костра. Запах жареной баранины вызвал у Халая обильное слюнотечение, и он на время оставил учеников в покое. Даже неразборчиво пробурчал, что они тоже могут взять малую толику мяса.
Креол принёс из колесницы узел с провизией. Ячменные лепёшки, толчёный чеснок, горчица — ничто из этого жареному мясу не повредит. Халай Джи Беш самолично разрезал ягнёнка, орудуя ножом с такой скоростью, что пастух вновь задрожал от страха.
— Ленивые прожорливые выродки, — неодобрительно прочавкал старый маг, видя, как жадно уписывают мясо ученики. — Вы оба — бесполезный мусор. Вы умеете только жрать и выводить меня из себя. Больше ничего не умеете. Отвратительно. Воистину отвратительно.
Креол и Шамшуддин часто кивали, не переставая отправлять в рот кусок за куском. Противоречить учителю нельзя ни в коем случае — мгновенно вспылит и начнёт орудовать жезлом.
Халай посмотрел на солнце, заходящее за рощу. Уже скоро. Сумрак сгущается, тени удлиняются. Овцы сгрудились в кучу, многие уже дремлют.
