— …Места здесь гиблые… — тем временем рассказывал его ученикам пастух, тревожно озираясь по сторонам. — Старики говорят, тут и раньше люди пропадали. Но раньше редко — трое-четверо за год, не больше. Такое везде случается — волкам на зуб попадёшься или с упырём повстречаешься… Бывает всякое. Про царь-кабанов слыхали?..
Шамшуддин наморщил лоб, что-то смутно припоминая. А Креол сразу мотнул головой — он ничего такого не слышал.
— Ну так вот, — оживился пастух, довольный возможностью почесать языком. — Обычный кабан — он зверь обычный. Гуляет себе по лесу, жёлуди роет, песни хрюкает. Конечно, на пути его попадаться не стоит. Свинья она и есть свинья. Увидит человека — даже не думает ни минуточки, сразу с места в галоп — да клыками!.. Совсем как…
Пастух невольно покосился в сторону Халая Джи Беш. Креол с Шамшуддином в ужасе выпучили глаза, замотали головами — беда, если учитель распознает намёк!
К счастью, внимание старого мага полностью поглотил жареный барашек, и он ничего не заметил. Ученики облегчённо вздохнули и выжидающе уставились на пастуха. Тот отхлебнул воды и степенно продолжил:
— Ну так вот. То, значит, обычный кабан. Их в здешних лесах довольно много — вот, шурин мой на них часто охотится. С луком, с рогатиной. Но перед всяким походом обязательно бывает в храме. Кладёт монету доброму Думузи, прозванному Таммузом, да просит всякий раз об одном — не дай повстречать царь-кабана!
— И что это за зверь такой? — наморщил лоб Креол.
— Это ужас, отрок! Ужас в свиной шкуре! Выглядит-то он точь-в-точь как самый обычный кабан — и клыки те же, и пятачок, и щетина… Ни одного различия. А только встретиться с ним и врагу не пожелаешь. Рассказывают, что боги, когда творили кабанов, малость зазевались и по ошибке вложили в одного из них силу дракона! Вот и попадаются иногда среди обычных кабанов царь-кабаны…
— И что же они, огнём пышут? — удивился Креол.
— Да нет, от этого боги миловали. Просто сильные они, как… как… один Энки знает, как кто. Как сам Хумбаба, не иначе. Шурин рассказывал, что царь-кабан ударом пятачка сшибает столетний каштан, взмахом клыка прорезает в земле овраг. Бороться с ним — гиблое дело, стрелы с копьями его шкуру только смешат. Вот так вот.
— Так это что — царь-кабан у вас здесь людей убивает?
— А?.. Да нет, конечно! — махнул рукой пастух. — Царь-кабан тут ни при чем, точно. Он человечину не ест — просто злобы дурной в нём столько, что аж из сраки хлещет. Вот и таранит всякого, кого увидит. А тут у нас другое что-то объявилось… Тёмная это история, почтенные, пахнет от неё… нехорошим чем-то пахнет, грязненьким… Тут ведь у нас возле рощицы раньше колдун один жил…
— Колдун?
— Ну да. А в прошлом году пропал куда-то. И хижина его сгорела. Месяца три-четыре после того всё тихо было, никто ничего не слышал, а потом началось… Что ни день, то очередной труп находят. И все — как мумии. Высушены так, словно год в пустыне пролежали. Из поселений люди уходить начали, ночью никто носу за порог не высовывает… А уж чтобы в рощу после захода солнца зайти… хотя при солнечном свете тоже никто не суётся. Страшно.
— И кто?.. — чуть приподнял бровь Креол.
— Один Энки знает, — понял его с полуслова пастух. — Тварь некая. Шурин мой говорит, что себетту у нас завелся…
— Себетту?! — презрительно хохотнул Халай. Плотно набив живот, он начал прислушиваться к разговору. — Да твой шурин глупей, чем подошвы моих сандалий! Чего ещё ждать от презренных грязеедов?! Себетту, подумать только!
Мысленно Креол с ним согласился. Он уже несколько месяцев учится демонологии и конечно же прекрасно знает, кто такие себетту. Могучие воины-демоны с орлиными крыльями и шестью бычьими рогами — они неудержимы в битве и безжалостны к врагам. Даже архимаги страшатся поссориться с себетту — это не тот враг, которого можно недооценивать.
Но таинственный ночной убийца — совершенно точно не себетту. Эти демоны сражаются беспощадно, но и бесхитростно. Исподтишка не нападают, воюют открыто и даже в какой-то степени благородно. К тому же убитых они не трогают. Оружие себетту — меч, огромный меч, источающий смертельный яд. И ещё они выдыхают пламя, обугливая врага до хрустящей корочки.
Но высасывать кровь, оставляя иссушенные трупы… нет, кто-кто, а себетту здесь ни при чем.
— Вы все — пустоумные бараны с навозом в головах, — брезгливо фыркнул Халай, обсасывая кость. — Вам несказанно повезло, что у вас есть магистр Джи Беш. Недоумки! Не говорят ли — зверя узнаешь по следам, а человека по почерку? Не говорят ли — скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты есть? Или вернее так — скажи мне, КАК ты ешь, и я скажу, что ты за тварь!
— А-а?.. — перепугано сглотнул пастух.
— Последнему дурню понятно, что, если из жертвы высосана кровь и прочие жизненные соки, но мясо оставлено в целости, — мы имеем дело с неким типом вампира. Это может быть некий зверь, нежить, демон — но это несомненно вампир! Сосун! Кровопийца! Самая мерзкая погань, какую только способен измыслить человеческий разум! Эй, два недоноска! Достаньте письменные принадлежности!
Креол и Шамшуддин мгновенно извлекли из-за поясов папирусные свитки и тростниковые каламы, заправленные чернилами. Учитель требует, чтобы ученики в любой момент были готовы записать его мудрые слова.
Очень хорошо, что в земле Та-Кемет придумали такие полезные вещи, как папирус и каламы. Иначе пришлось бы писать так, как исстари принято в великом Шумере, — выдавливая значки на глиняной табличке, а затем обжигая их в печи.
Счастлив писец, не ведающий подобного труда.
— Вампиры! — бешено загорелись глаза Халая. — Вампиры были всегда и везде. И везде следовали за людьми, везде зависели от людей, везде паразитировали на людях. Вампир — это нежить. Ходячий мертвец. Бессмертный труп. Не знающий старости и болезней, не чувствующий боли и усталости. Высшая форма жизни… как эти твари утверждают. Но нежить всё равно остается нежитью. У нежити нет той части души, что есть у живых, — праны. Жизненной энергии. Того, что отличает живое от мёртвого. Если в теле есть прана — это живое тело. Если нет — мёртвое. Даже если оно ходит, говорит, мыслит — это всё равно не жизнь, а лишь её внешнее подобие. Суррогат. Фальшивка. Подделка. Имитация. Вам ясно?! Вы записываете?!
— Записываем, учитель! — прогундел Шамшуддин, усердно водя каламом по папирусу.
— Итак, вампиры — это нежить, — важно поднял палец старый маг. — Псевдожизнь. Гнилое мёртвое мясо, прикидывающееся человеком. Но весьма умело прикидывающееся, надо сказать. Обычный вампир красив. Очень красив. Ослепительно красив. Точнее, так кажется, если ты с ним разного пола. Если ты мужчина, а вампир — женщина. Или если ты женщина, а вампир — мужчина. Эти твари очень умело наводят морок, представая перед своими жертвами в бесподобно прекрасном обличье. Заманивают жертву, соблазняют её, усыпляют бдительность… а потом вонзают клыки и высасывают, как спелый плод! Однако если вы с вампиром одного пола, его чары на вас могут и не подействовать — вполне может статься, что вы увидите его таким, каков он есть. Омерзительным старообразным уродцем с прогнившей кожей.
— Похожим на тебя, учитель? — почтительно спросил Креол.
— Да, похожим на меня… что-о-о?!! Что ты сейчас сказал, дерзкий мальчишка?! Да как ты осмелился?! Как твой поганый рот посмел выговорить столь поганые слова?!! Воистину это стоит жезла!!!
У Креола перед глазами поплыли звёздочки. Но внутренне он остался доволен. Привести учителя в такое бешенство — это действительно стоит парочки тумаков.
В конце концов, ему не привыкать.
— Если вы встретите вампиршу, — мрачно продолжил Халай, тряся уставшей рукой, — не вздумайте соблазниться её белоснежной кожей и очами небесной лазури. Пусть эти коралловые губы и шёлковые волосы не введут вас в заблуждение! Самые прекрасные цветки часто бывают ядовитыми… слишком часто! Слишком! Сразу же, сразу же поглядите на обманщицу истинным зрением… которому вы, никчёмные
