Ха! Да это почти половина вечности! За указанное время я успел разбить все стёкла, оборвать обои, залить полы, обгадить потолок, обрить девиц, раздеть мужиков, спрыснуть всех пивом, облепить мукой и сахаром, да ещё срочно вызвать милицию, ОМОН, «скорую» и врача-ветеринара на дом. Убивать никого не стал, не за этим пришёл. В конце концов, даже если все мои шалости выглядели скорее проделками беса, чем демона, зато я отвёл душу! Причём чётко уложившись в отведённый мне лимит времени — три минуты.
— Ты настоящий друг, Альберт!
Он церемонно поклонился, и мы прошли на второй этаж. Крики внизу набирали мощь, переходя в неконтролируемые вопли по мере осознания народом всего, что с ними только что произошло. Надеюсь, все вызванные службы тоже прибудут вовремя, иначе неинтересно...
Нужную дверь нашли сразу. Вошли без стука. То есть ангел просто нажал на дверь плечом, и она выпала внутрь комнаты вместе с замком и петлями.
— Я очень огорчён, Николай Степанович...
В пошло-розовой спальне горели ночники, на бессмысленно широкой кровати, в углу, скорчилась под одеялом взлохмаченная черноволосая девчонка, наш депутат в банном халате замер с бутылкой шампанского и двумя фужерами. В его глазах попеременно мелькали страх, похоть, гнев, раздражение и недоуменная обида на столь бесцеремонное вторжение.
— Извините, что не вовремя,— счёл возможным вмешаться я.— Но мы с вами в прошлый раз не договорили. Час уплаты пробил...
— Я не... ничего не было! — Спрыгнув на фальцет, отпетый грешник попытался откашляться и вновь овладеть голосом.— Я не понимаю, на каком основании этот тип смеет сюда вламываться? Я не потерплю здесь присутствия нечистого! И вы как ангел обязаны сию же минуту...
— Она девственница,— величаво кивнул Альберт, указуя взглядом на девочку.
— К тому же несовершеннолетняя,— добавил я.— А это уже полновесная статья плюс попытка споить алкоголем вкупе с лживыми обещаниями помочь её родителям с восстановлением на работе, её сестре с поступлением в институт, а ей самой с карьерой актрисы и главной ролью в кадетско-ранетском сериальчике. Ничего не упустил?
— Я её не тронул!
— Но собирались.— В глазах ангела сверкнул отблеск меча архистратига Михаила.— Ваше недостойное желание сместило стрелку весов. Он твой, Абифасдон...
— Не-э-эт! — Депутат грохнулся на колени, вытащил дорогущий крестик на массивной цепи, истерично вопя: — Господи, иже еси на небес...си, я каюсь... я... же... же, блин! Короче, двести тысяч баксов на храм! И ещё в детский дом! Ну куда ещё... хотите, просто вам?! Вот, прямо здесь, сейчас, два брюля по хрен знает скока каратов! А вы их на благое дело... это ж не взятка! А я... я...
Мне пришлось заткнуть ему рот углом одеяла. Альберт вывел всхлипывающую девочку из комнаты. За окном слышались далёкие гудки спешащих милицейских сирен. Надо уходить...
— Добро пожаловать в ад, смертный!
...Вот, собственно, и всё. Когда я вышел из ванной, освежившийся, отдохнувший, захватив палку и плеть, моя жена тихонечко всхлипывала на кухне. На чёрной скатерти лежал огромный букет белоснежных роз. На нежных лепестках ещё вздрагивали капли влаги, аромат царил просто божественный. Как ни верти, но иначе не скажешь...
— Только что передали, контрабандой. Сверху.— Азриэлла всхлипнула и вытерла нос кончиком хвоста.— Это твой Альберт, да?
— Да,— уверенно кивнул я, на всякий случай держась подальше.— В аду такого не достать. Я сегодня... в общем, я рассказал ему о тебе. Ангелы не могут иметь детей, но он искренне рад за нас. Если хочешь, я это выброшу...
— Нет...— Она осторожно коснулась толстого стебля кончиком когтя, задумчиво сорвала и прожевала один бутон.— Восхитительно! Как думаешь, если мы решим крестить ребёнка, то у него будет двойная защита сил Света и Тьмы?
— Возможно. Зато я точно знаю, кто будет самым лучшим крёстным...
Марина Урусова
'Философский камень'
Полдень. Скучно. Ни одного посетителя задень. Хозяин кабинета устал от безделья.
В дверь робко заглянул невысокий сухонький Старичок в фуфайке, валенках и еврейской шапочке- кипе.
— Проходите, гражданин! Присаживайтесь.— Следова¬тель, развалившись в кресле, указал на стул.
Старичок присел на самый краешек, по-девичьи сведя колени. Жилистые руки сдёрнули и нервно затеребили ша¬почку.
— Итак, с чем пришли? — лениво и барственно проце¬дил Следователь.
— С повинной,— смиренно ответил посетитель. Следователь подобрался, достал лист бумаги, но отвлёкся на телефонный звонок, успев, то ли попросить, то ли приказать:
— Представьте всё в письменном виде. По порядку, с подробностями.
Через полчаса перед Следователем лежала «явка с по¬винной» на полстраницы, а Старичок покорно ждал приго¬вора.
Служитель закона просмотрел документ, помотал голо¬вой, словно отмахиваясь от наваждения.
— Подождите, что вы тут написали? Вы утверждаете, что являетесь Леонардо да Винчи?
Старичок гордо выпрямился и выпятил грудь колесом:
— Это был расцвет моего творчества! Золотой век!
— И в то же время вы — Иероним Босх?
Посетитель сконфуженно развёл руками:
— Период психологической депрессии.
— И вы же — Сальвадор Дали?
Старичок воинственно упёр руки в бока:
— Ну поэкспериментировал немного! С кем не бывает!
— Хорошо. Но вы ещё и Казимир Малевич!
Старичок горестно вздохнул и бросил шапочку на пол:
— Творческий кризис!
Следователь расслабил узел галстука, махом, как водку, выпил стакан воды и зачитал вслух:
— «Последние семьдесят лет прожил в шкуре Зураба Церетели»! Как это понимать?
Дед язвительно изогнул бровь и процедил:
— Конъюнктура, мать её!
— Хорошо, но как же вас тогда зовут в действительно¬сти?
— Известно как — Николас Фламель! Вы что, «Гарри Поттер и философский камень» не читали? Зря. Познава¬тельная книжечка. Обо мне там, правда, маловато сказано.
Следователь вытер платочком лоб, подозревая нелад¬ное, но продолжил чтение:
— «В XVI веке изобрёл философский камень, который использовал в личных корыстных целях, скрываясь от инк¬визиции и НКВД». Как вам это удалось? Особенно от по¬следней инстанции?
Старичок, видя искренний интерес со стороны Следо¬вателя, охотно пояснил:
— Ну с инквизицией, известное дело, было проще. На¬пишешь чей-нибудь портрет и ждешь, когда оригинал ум¬рет. А потом объявляешься под видом эксперта и гово¬ришь, что это автопортрет великого художника. Фотогра¬фию и дактилоскопию тогда ещё не изобрели, Интернета и баз данных не завели. Так
