– Я попрошу Шико. – После этих слов Ксения повесила трубку. – Шико, приедут врачи, открой им дверь. – На последнем слове Хранительница потеряла сознание.
Ксения приходила в себя медленно и больно. Если бы кто-нибудь спросил, что у нее болит, то она смело бы ответила: «все». Открыв глаза, Ксения смутно увидела склоненное над собой лицо Ангела. Через секунду она услышала его встревоженный голос:
– Она приходит в себя. Эй, кто-нибудь!
– Ты мог бы так не орать? – с трудом произнесла Ксения.
– Прости, милая, ты так меня напугала! Василий бродит черт знает где, я пришел, а тут такое творится! Меня не хотели пропускать, пока Ферзь не разрешил. Ксень, скажи честно, ты жить будешь?
– Буду, буду. Рано ты меня хоронить собираешься. – Ксения заметила, что рядом стоит Виталий Сергеевич. – У меня же вроде нет открытых ранений, к чему мне хирург?
– Здравствуйте, Ксения. Я приехал, чтобы помочь Мари.
– Так чего вы около меня торчите! Помогите девушке!
– Уже помог. Все, что зависело от меня, я сделал. Я просто зашел проведать вас. Но так как у меня еще масса дел, то я вас покидаю.
Ксения устало закрыла глаза. Она чувствовала, что была неоправданно резка с хирургом-вампиром. Но сил вести себя прилично не было. Когда она открыла глаза, рядом с Ангелом стоял Ферзь. Его лицо выглядело так, будто его высекли из камня.
– Ангел, не могли бы вы оставить нас наедине? – резко бросил Ферзь.
– Нет, он не может оставить нас наедине, – присев на кровати, прорычала Ксения, содрогнувшись от боли. – Если будет необходимость в том, чтобы кто-то покинул мою спальню, то это будете вы, господин Ферзь. Так что если у вас есть для меня сообщение, то говорите и проваливайте.
– Ксюш, не надо злиться, – постарался успокоить ее Ангел. – Ферзь не хотел ничего плохого. Это привычка. Не надо нервничать.
– Ксения, вы можете рассказать мне, что случилось? – успокоившись после отповеди Ксении, спросил Ферзь.
– А Мари? – Ксения чувствовала ответственность за эту еще не очень хорошо ей знакомую девушку.
– Мари так и не приходила в сознание, – нехотя ответил Ферзь.
– Она будет жить? – Ксения с трудом сглотнула образовавшийся в горле комок.
– Мы пока не знаем.
Слова обоим давались очень тяжело. Собравшись с силами, Ксения рассказала о том, что и как произошло. Когда она замолчала, в комнате на минуту воцарилась тишина.
– Теперь я понимаю, – с тяжелым вздохом произнес Ферзь. – Сами ребята никогда не справились бы с Астаротом.
– Так какого черта вы подвергли их жизни опасности, поставив охранять меня! – взвилась Ксения.
– Ксения, простите, но мы не предполагали, что на вас нападет сам Астарот, – растерянно произнес Ферзь.
– Неужели ваши аналитики на этот раз просчитались? – с горькой иронией спросила Ксения. – Вы что, думали, что на меня пошлют какую-нибудь шавку типа Риммона?
– Простите, Ксения, но Риммон не какая-нибудь шавка. И справиться с ним не намного легче! – возмущенно воскликнул Ферзь.
– Спросите об этом у Ангела. Если он захочет, то на досуге подскажет вам методы борьбы с этой тварью.
– О господи, вы уже встречались с Риммоном? – в ужасе отпрянул Ферзь.
– Да, еще в самом начале своей блистательной карьеры Хранительницы. А теперь, когда я вам все рассказала, можете выметаться из моего дома. Я больше не потерплю рядом с собой ваших людей. Я не хочу смотреть, как они гибнут, находясь рядом.
– Ксения, вы не можете отрицать тот факт, что мои люди защищали вас, не заботясь о собственных жизнях! – возмутился Ферзь.
Ксения взяла себя в руки.
– Ферзь, я потрясена тем, как ваши люди сражались за меня. Их силой и ловкостью. Они действительно великолепны. Несмотря на весь кошмар происходящего, я успела оценить, как прекрасны Карл и Мари. Но именно поэтому я не могу позволить кому-то, как они, подвергать себя опасности. Нельзя допустить, чтобы подобные создания гибли.
– Ксения, я все понимаю. Вы думаете, мне не жаль моих ребят? Поверьте, еще как жаль. Но я думаю не только о них, я думаю о миллионах обитателей Эфира, судьба которых зависит от вашего благополучия.
Ксения видела, что этот разговор дается очень не просто самоуверенному начальнику службы безопасности. Но, вспоминая лежащую на полу и умирающую Мари, она содрогалась от ужаса.
– Простите, но я не могу, – горько прошептала она, закрыв глаза. – Просто не могу. Когда я думаю о Мари или вспоминаю Карла, я прихожу в ужас. Я не могу тратить силы на то, чтобы защищать ваших людей или беспокоиться о них. Мы попробовали, – не получилось. Позвольте мне дальше жить самой. До встречи с вами мне это как-то удавалось.
В комнате наступила тишина. Обе стороны высказались, и добавить было нечего. Ферзю нелегко было
