потребовалось значительно больше двуногов, чем это бывает обычно при нормальном процессе.
Вновь мы сталкиваемся с тем, что в различных ситуациях двуноги действуют сообща, создавая впечатление разумного сотрудничества. Впрочем, то, что они являются коллективной жизнеформой, уже давно бесспорный факт, не требующий дальнейших доказательств.
...
Отрезок времени 1.02.586.001.16
Как мы уже выяснили, во время периодов неподвижности двуноги впитывают какую-то энергию, и в этом они подобны нам. Однако кроме этого они периодически отправляют внутрь себя различные плотные сгустки, по большей части углеводородные. Оказавшись внутри двунога, эти сгустки довольно быстро разлагаются на составляющие, и их элементы становятся частицами тела двунога.
Несомненно, причиной этому то, что все двуноги время от времени теряют свои элементы в виде различных жидкостей, периодически выступающих из разных частей тела. Чтобы не стать слишком разреженными, им необходимо восполнять утраты.
Однако необходимые двуногам элементы присутствуют вокруг них почти повсеместно. Тем не менее, они поглощают только такие сгустки, в которых этих элементов особенно много, не обращая никакого внимания на все остальные.
Как же они отличают сгустки, богатые элементами, от таких же массой и формой, но бедных? Как они определяют химический состав веществ? Мы делаем это, частично проникая внутрь определяемых предметов, но я никогда не ощущал, чтобы хоть один двуног совершил нечто подобное. Это и неудивительно – при их сверхплотной консистенции им бы просто не удалось проникнуть внутрь чего-либо плотнее жидкости.
Значит, они определяют химический состав как-то иначе. Но как? Быть может, с помощью осязания? Нет, они безошибочно различают нужные им сгустки еще до непосредственного тактильного контакта.
Как же двуноги узнают, будет ли данный сгусток полезен? Как они определяют химический состав?
Удивительно, но эту информацию двуноги получают через потоки фотонов. Двуноги вообще используют эти потоки для ориентировки в пространстве – когда их мало или совсем нет, двуног становится неуклюжим, малоподвижным. Неудивительно, что они избрали для периодов замирания именно то время, когда их планета отвернута от звезды.
Какие конкретно органы двуноги используют для ощущения потоков фотонов? Скорее всего, это крохотные полужидкие шарики, расположенные в верхней части тела. Это можно считать доказанным – двуноги, у которых я удалял эти шарики, становились крайне медлительными и постоянно натыкались на все вокруг.
Подтвердим полученные выводы экспериментальным путем.
Харламов тоскливо смотрел в стену. Он уже давно не кричал – охрип.
Он понятия не имел, что все это значит и где он вообще находится. Просто однажды утром Харламов проснулся не у себя в постели, а в этой крохотной комнатушке с голыми стенами и без малейших признаков выхода.
Куб. Пустотелый каменный куб, вот где он оказался.
С тех пор прошло уже четыре дня. Харламова замучили жажда и голод, он плохо спал и с трудом дышал. Ужасно душно.
Хорошо хоть, в потолке есть небольшое отверстие. Сквозь него поступает свет и воздух – иначе Харламов уже давно бы задохнулся. Дотянуться до этого отверстия он так и не смог, хотя первые часы только тем и занимался, что исступленно прыгал, пытаясь схватиться за край.
Но зато благодаря ему он смог отсчитывать дни – хотя какой сейчас в этом смысл?..
– Суки… – бормотал он теперь, корчась у холодной стены. – Да что ж за суки такие меня сюда…
Единственным предметом обстановки в этой камере оказался суковатый деревянный чурбак. Сначала Харламов попробовал использовать его в качестве табурета, но быстро передумал – проклятое полено наградило его кучей заноз.
...
Отрезок времени 1.02.586.001.20
Итак, мы убедились – без регулярного поглощения углеводородных сгустков двуног слабеет и замедляется. Их химический состав он определяет чрезвычайно точно – в углеводородном сгустке, положенном мной в коробочку к двуногу, имеются многие необходимые ему элементы, но двуног к нему даже не притронулся. Следовательно, для правильного усваивания элементов ему требуются вещества с совершенно определенным химическим составом.
Харламов резко открыл глаза и сглотнул выступившую слюну. Прямо перед ним откуда-то появилась груда продуктов – связка сосисок, батон докторской колбасы, три буханки хлеба, пять пачек макарон, мешок муки, мешок картошки, ведро помидоров, большая виноградная гроздь, три пакета молока, пачка масла, несколько разноцветных шоколадок, две пластиковых бутылки минеральной воды и почему-то упаковка стирального порошка.
Он понятия не имел, откуда все это взялось. У него не было никаких причин доверять вдруг объявившемуся угощению – кто может поручиться, что это не яд либо еще какая гадость? Если его четыре дня держали впроголодь, а теперь вдруг решили накормить от пуза… да уж, выглядит малость подозрительно.
Но Харламов ни о чем таком сейчас не думал. Обдирая локти о каменный пол, он подполз к продуктам, чуть ли не зубами сорвал крышку с бутылки минеральной и начал лихорадочно глотать, обливая подбородок и грудь.
Утолив жажду, Харламов облегченно вздохнул и на несколько секунд замер… но тут же оторвал сразу две сосиски и сунул их в рот одновременно, даже не сняв целлофановую упаковку. Давясь и всхлипывая, он жадно пережевывал такое сочное, такое вкусное мясо!..
После длительной голодовки нельзя есть сразу много. Но Харламов над такими вещами никогда не задумывался. Он просто набивал живот, торопясь сожрать как можно больше – еще, чего доброго, исчезнет так же внезапно, как появилось!
Почувствовав в желудке приятную тяжесть, даже слабую резь, Харламов успокоился и уже неспешно пересчитал то, что осталось. Макароны, картошку и муку он, конечно, не тронул – когда нет ничего другого, голодающий человек способен есть все это и в сыром виде, но у него-то выбор имеется. Масло тоже осталось невскрытым – есть его без ничего не слишком приятно, а намазать на хлеб нечем. Руками как-то не хочется.
Из остального же Харламов скушал примерно четверть. Теперь, если не слишком обжираться, у него хватит пищи на несколько дней. А если еще как-нибудь ухитриться сварить макароны и картошку… хотя в данных условиях это вряд ли удастся.
На всякий случай Харламов еще раз пересчитал свои запасы и улегся на пол, подложив под голову
