– Да на что мне эта цацка?… Внуку отдам - пускай играется пацан…
– Отдай, конечно. Ладно, пошли быстрей, парк уже закрывается…
Ревизия
Мочальников поправил очки и развернул в эль-планшетке еще два окна. Нельзя сказать, чтобы нынешняя проверка доставляла ему удовольствие, но он привык выполнять работу с максимальной скрупулезностью.
Учреждение, с которым предстояло иметь дело сегодня, называлось научно-исследовательским институтом «Пандора». Расположилось оно за пределами города, отдельно ото всех, а охранялось почище склада ядерных боеголовок.
Что такое это самое НИИ «Пандора», и для чего конкретно предназначено, Мочальников не имел ни малейшего представления. Как и те, кто его сюда направил. О загадочном институте ходили самые разные слухи, но в одном они сходились - ничего хорошего за этим белоснежным забором не происходит.
Некоторые считали, что институт курируется непосредственно президентом. Другие - что это особый отдел ФСБ. Третьи - что всем здесь заправляет военщина…
Кому именно НИИ «Пандора» подотчетен, Мочальников так и не выяснил. Но судя по количеству получаемых дотаций, претензий к своему подопечному у этого кого-то не было, и никаких ревизий он проводить не собирался.
Однако на свете существует еще и Комиссия.
Полное название организации, в котором Петр Захарович Мочальников трудится уже почти два года, звучит несколько длиннее, но все называют ее попросту Комиссией. Учредили ее в качестве третейского судьи - как совершенно независимый орган, обладающий полномочиями в любой момент провести ревизию в ЛЮБОМ учреждении. Частном или государственном - неважно. Причем безо всякого предупреждения. Формально Комиссия может залезть с проверкой хоть в кабинет президента.
Правда, этой возможностью она как-то не очень злоупотребляет…
Надо сказать, Комиссия приносит немалую пользу. За последний год ревизоры Комиссии и в самом деле вскрыли несколько вопиющих безобразий. Они суют носы повсюду - от платных туалетов до военных баз - и везде выискивают нарушения и беспорядки. Правда, действуют очень разрозненно, методом случайного тыка - увы, из-за строжайших требований к сотрудникам Комиссия испытывает сильнейший кадровый голод.
Будешь набирать кого попало - очень скоро превратишься в очередную коррумпированную шарашку, которых и так хватает…
Обычно применяется одна и та же простенькая схема - в учреждение, вызвавшее подозрения, отправляется ревизор Комиссии и проводит беглый осмотр. В зависимости от полученных впечатлений он выносит вердикт - оставить в покое или устроить полную проверку…
Полная проверка зачастую заканчивается тем, что руководство провинившегося учреждения в полном составе отправляется на нары.
Надо сказать, Мочальников свою работу любил. Приятно, когда перед тобой постоянно заискивают. Приятно чувствовать себя этаким вершителем судеб, знать, что достаточно одного слова, и твой собеседник кубарем полетит с должности…
На лапу ему тоже совали часто. Точнее, пытались совать - к взяточничеству Комиссия относится беспощадно. Единожды уличенный тут же вылетает с треском - и, как правило, прямиком за решетку. Поэтому служащие Комиссии уже давно прославились двумя качествами - неподкупностью и туповатостью.
Некоторые считают, что первое качество развилось у них именно благодаря второму.
Сейчас перед Мочальниковым стояли двое. Лучезарно улыбающийся старичок с разрастающейся лысиной и подтянутый особист средних лет, меланхолично жующий бутерброд с семгой.
– Так-так… - еще раз заглянул в файл Мочальников. - Так-так… Насколько я понимаю, в вашем НИИ официального главы нет - своего рода анархия… Однако неофициально всем здесь заправляете вы двое… Вы возглавляете ученую часть, а вы - административную… Я все правильно понял?…
– Правильно, батенька, - ласково улыбнулся ему старичок.
– Вы у нас Аристарх Митрофанович Гадюкин, профессор… кандидат наук… действительный член академии… ого, какой длинный список…
– Нобелевский лауреат! - важно надул щеки Гадюкин.
– Нобелевский?… - удивился Мочальников, меняя окна. - Вы уверены?… У меня про это…
– Шутка! Шутка, батенька!
– Понимаю, - осторожно кивнул Мочальников, с опаской глядя на профессора. Шуток и розыгрышей он не любил с детства. - Так-так… А вы у нас, значит, Эдуард Степанович… а как фамилия?… Фамилии у меня почему-то не написано…
– Засекречено, - спокойно ответил главбез НИИ «Пандора».
Мочальников хотел было спросить, не очередная ли это шутка, но тут же передумал. Вопреки обыкновению, ему неожиданно захотелось побыстрее все закончить и удалиться восвояси. Местная атмосфера вызывала у него нервозность - тревожно как-то, неспокойно… Пару раз он поймал себя на чувстве дежа-вю - вроде бы уже видел раньше и эти ворота, и этого странного профессора…
Да еще и хлоркой все время пахнет…
– Профессор, а почему у вас везде пахнет хлоркой? - спросил он, обращаясь к более дружелюбному из здешних руководителей. Каменноликий особист без фамилии смотрел очень уж неприветливо.
– Загадка природы, батенька! - весело закивал Гадюкин. - Сами гадаем! Мы в этом здании уже двадцать лет - и все двадцать лет в нем пахнет хлоркой! Как уж только ни бились, как уж ни вытравляли…
– Ну… ладно. Давайте начнем осмотр. С чего лучше начать?…
– С вестибюля, батенька, - ухватил ревизора под локоток профессор. - Сюда, сюда. Вот, смотрите. Это - наш вестибюль. Это - лестница. Это - лифт. Это - коридор. Это - мексиканский кактус, только на той неделе привезли. Это уборщик - дед Митя.
– Здоров, Митрофаныч! - махнул рукой морщинистый дедок, оторвавшись от пульта автоуборщиков.
– Ну а чем вы вообще здесь занимаетесь? - вежливо спросил Мочальников, делая какую-то отметку в окне эль-планшетки. - На чем ваш НИИ… специализируется?
– Да на всем, батенька! Совершенно на всем! И военные заказы выполняем, и частные, и даже от президента, бывает, поступает что-нибудь эдакое…
– Кхем!… - кашлянул в кулак Эдуард Степанович.
– Ах да, конечно, все понимаю - строгий секрет, государственная тайна! - прижал палец к губам Гадюкин. - Хотя вам-то, батенька, можно, вы же из Комиссии! Ну что, давайте посмотрим мое хозяйство?…
Персональный комплекс профессора Гадюкина занял половину четвертого этажа. При входе сидела миловидная секретарша - рыженькая, в изящных очках. Казалось, ее лицо не знало других выражений, кроме безграничной скуки и презрения ко всему окружающему. Челюсти девушки непрерывно работали, пережевывая жвачку с опытностью умудренной жизнью буренки.
– Доброго утречка, Мила! - радостно улыбнулся ей Гадюкин.
– Доброе утро, профессор, - с неожиданной приветливостью проворковала секретарша, кокетливо хлопая ресницами.
– Ко мне никого не пускать, мы с товарищем ревизором чай будем пить!
– Да мне некогда… - запротестовал Мочальников.
– Бу-дем! - подтолкнул его в спину Гадюкин. - И не возражайте, батенька, и не возражайте, отказа я не приемлю! Чай у меня сегодня замечательный, эвкалиптовый!
Личная территория профессора выглядела несколько… сумбурно. Лаборатории, мастерские и просто
