Змей Горыныч, соскучившись в одиночестве, совсем захандрил. И умные книжки к тому времени ему изрядно опостылели. Не всему Горынычу, следует заметить ради справедливости, а двум головам его – средней и левой. Тем, что звались Старшим и Озорником. Что касается правой головы, которая считалась младшим братом и звалась Умником, так будь на то его единоличная воля, он бы библиотеки и не покидал вовсе. Так бы и закопался в ворохи многовековой премудрости.
Та голова, которая себя Старшим называла, решила вылазку на балкон устроить, строго-настрого запрещенную воспитателем.
А Озорник просто хотел спать, что, собственно, и привел в немедленное исполнение.
– Нельзя, Старшой, тятенька ругаться будет!.. – мечтая вернуться в библиотеку, заныл Умник.
– Тятенька всегда ругается, – сказал Озорник, но глаз не открыл.
– Ты уже просыпайся, – прорычал Старшой. – Спишь себе, а мы таскай тебя за собой!
– Не надорвись, – хихикнул Умник, – сам управление организмом экспроприировал, а теперь возмущаешься. Кстати, мне бы тоже хотелось узнать, зачем тебе приспичило на балкон?
Старшой ответил, только когда вышел под яркое солнышко и уперся лапами в хрустальные перила.
– Летать учиться будем, – прорычал он, жадным взглядом окидывая окрестности.
– Я категорически отказываюсь и попрошу меня в авантюры не втягивать! – завопил Умник и отпрянул. – Эти летательные варианты чреваты летальным исходом!
– А мне эта тема очень даже импонирует, – отмел возражения Старшой.
– А вы где таких слов ругательных нахватались? – поинтересовался Озорник и потянулся спросонья.
И поскольку команды организму получились неслаженные, а со стороны Умника даже панические, то не справился Горыныч с управлением организмом и сорвался с балкона. Кувыркнулся он и полетел вниз, до полусмерти перепугав пролетевшего рядом сокола. Тот от удивления тоже перестал махать крыльями, в свободном парении наблюдая столь забавную и непонятную картину. Горыныч вопил всеми тремя глотками, причем на разные голоса, а сквозь ор еще и ругань прослушивалась. Тело Змея дергалось, лапы отвешивали мощные шлепки по крайним головам, отчего Змей начинал кувыркаться еще сильнее.
– Спасите!!! – орал Озорник, глядя, как стремительно приближается земля.
– Тятенька!.. – плакал Умник, мысленно уже успевший разбиться в мокрую лепешку.
Для Старшого время вдруг замедлило свой бег. Растянулось, помогая справиться с помехами, которые устроили братья. Посмотрел он на парящего сокола, понял, что с крыльями надобно делать. И, с невероятными трудностями прекратив панику в организме, успел-таки расправить одно крыло.
А сокол, с высоты своего птичьего полета, успел заметить, что летит Змей прямо в колодец, который имеет выход в Пекельное царство. И как сбило Змеевым крылом того человека, который является царем всем тварям лесным, пернатым и лохматым, тоже углядела зоркая птица. Передал пернатый хищник весть эту далее по почте птичьей, а уж ласточки мигом Яриле с Удом доставили.
Тем не хотелось в Пекельное царство лезть, потому что однажды подшутили они над дочкой тамошнего князя, нехорошо подшутили, а куда денешься? А шутку с Усоньшей Виевной злую сыграли. Высыпали из пудреницы ее черную пудру да белой подсыпали. Та еще глаз продрать как следует не успела, сразу к зеркалу кинулась – прихорашиваться. А как глаза открыла да лицо белое увидела, так в долгосрочное бешенство впала. Долгосрочное потому, что пудру ту озорные боги заколдовали и не смывалась белизна с великаншиного лица целый год.
Глава 5
В ПЕКЕЛЬНОМ ЦАРСТВЕ, В СТРАШНОМ ГОСУДАРСТВЕ
Не беда для Власия, что в колодец сбит был, – обернулся бы царевич птицею да назад на свет Божий вылетел. Только вот Змей Горыныч лапищами в него вцепился и нечленораздельно вопил всеми тремя глотками. Кувыркались они в колодезной темноте да переворачивались, и не собрать бы им костей при приземлении, но помогла им нежданная спасительница – бабища каменная, великанского роста. Подставила она огромную ладошку, пожелала рассмотреть, что же это такое в царство Пекельное сбросили.
А Горыныч с Власием о ту ладонь ударились и раскатились в разные стороны. Власий-царевич на ноги вскочил, змея о трех головах увидал и в сердцах сплюнул.
– Вот же скотина неразумная, бестолковая! – воскликнул он и, привыкший к тому, что всякий зверь его воле послушен, скомандовал: – А ну к ноге, быстро!!!
– Ага, счас! – ответила средняя голова Змея Горыныча, потому как правая пребывала в глубоком обмороке, а левая только и могла, что с перепугу пасть раскрывать да глазами хлопать, совсем потеряв ориентацию в пространстве. – Может, еще хвостом повилять?
И Старшой, единолично управляя организмом, махнул мощным хвостом, украшенным острым костяным наконечником.
Не сносить бы головы Власию, но был царский сын быстр и обладал отменной реакцией. Подпрыгнул он, через Змеев хвост перескочил и выхватил из ножен острый меч.
– Мне все звери, да птицы, да гады земные подвластны! – вскричал он, размахивая мечом булатным.
– Так ты зверями командуй, – резонно заметил Старшой, тоже занимая удобную для драки позицию. – Чего ко мне-то привязался?
– Так ты змей, а значит, скотина бессловесная и мне подчиняться обязан! – крикнул Власий, тут же сообразив, что уж каким-каким, а бессловесным-то змей как раз и не является.
– Ты кого скотиной назвал, ворог невоспитанный?! – взревел Горыныч и на обидчика кинулся.
– А кто ты есть?! – воскликнул Власий, царский сын. – Назови тогда отца своего!
