Лесной хозяин имел большой недостаток – очень азартен был. Но так уж планида его распорядилась, что всегда споры те выигрывал. Потому Лешачиха, супружница его, против азартности Лешего не возражала, а, наоборот, даже приветствовала. Да и кто бы возражения имел, если на подворье от того недостатка знатная прибыль шла? Так, если со стороны прибыли азартность Лешего рассматривать, то и недостатком-то ту черту характера не назовешь. Вот и сейчас, стоило только зеленому хитрецу спровоцировать спор, как глазки его черные заблестели, под носом улыбка плутовская расплылась, а на лице появилось выражение удовольствия.
– Эх, была не была! – Царь размахнулся и ударил по протянутой крючковатой ладони Лешего. – Дочки мои, конечно, создания шумные, но чтоб визгом предметы двигать – это ты, Лесовик, загнул. Эх, возить тебе, Леший, мед на мое подворье!
И ведь выиграл бы любящий отец спор, если бы не белая мышка. Дело в том, что придавленная и испуганная альбиносиха выбралась из осыпавшейся под каблуком воеводы норки и, пытаясь смыться с многолюдной полянки подальше, запуталась в юбках Елены Прекрасной. Она долго карабкалась вверх по складкам и, естественно, попала в тупик. Потом мыша сообразила, что ползти надо вперед, а не вверх, и стала прогрызать дырку за дыркой в тяжелой ткани. К сожалению, в пространстве мышка уже совсем не ориентировалась и поэтому даже не предполагала, что прокладывает путь не в ту сторону. Уже совсем испугавшись за свою жизнь, полузадохнувшаяся мыша наконец проделала дыру в последней юбке царевны и вцепилась в единственное темное пятнышко на фоне белого живота Елены.
Царевна завизжала.
Дружинники, выпустив веревку, зажали руками уши.
Царь упал.
Леший, который по-прежнему сжимал ладонь царя Вавилы, тоже.
Елена Прекрасная визжала бы очень долго, но воевода Потап обхватил девицу и залепил богатырской ладонью пол-лица. Визг, естественно, прекратился, а Потап вдруг понял, что впервые обнял любимую, – и остолбенел. Он растерялся до такой степени, что забыл убрать руку от лица царевны. Елена Прекрасная извивалась, пытаясь вырваться из медвежьих объятий воеводы, она дрыгала ногами и мычала, пытаясь что-то сказать, но воевода словно окаменел. Именно поэтому царевна не смогла объявить во всеуслышание, что именно открылось ее глазам.
А видела Елена Прекрасная Змея Горыныча, который пролетал над поляной, зажав в когтистых лапах корову. Ее корову!!! Ту самую, которую она собиралась выменять на заморские серьги у купца Садко.
Глава 4
МНОГОЯЙЦЕВЫЕ БЛИЗНЕЦЫ
Змей Горыныч во дворец хрустальный влетел, корову опустил и сам приземлился.
– Ну и зачем же ты, маленький, животину в дом приволок? – спросил его Дворцовый, только что начистивший в зале полы. – Чего скотина мучиться будет?
Корова только твердь под копытами почувствовала – сразу попыталась сделать шаг. Копыта заскользили и разъехались в разные стороны. Несчастная животина выпучила глаза, разинула в удивлении пасть и попыталась собрать ноги в кучу. Эффект получился обратный – теперь она ехала по скользкому хрустальному полу на брюхе и отчаянно мычала. А глаза у животины были выпученные и такие удивленные да несчастные, что Умник от сочувствия всхлипнул.
– Ладно, батя, погорячились чуток, – сказал Старшой и с укоризной взглянул на Озорника.
Средний брат глаза поднял, сделал вид, что потолок рассматривает.
– И то верно, – одобрительно кивнул Дворцовый, – поставьте где взяли, чтобы шуму не было, да и обвинений в том, что сын у меня на руку нечист, тоже.
Дворцовый говорил справедливые слова, оттого головы змеиные сникли. Братья смотрели в пол и виновато молчали.
– И потом, я так понял, что вы свататься полетели к царским дочкам, – Дворцовый посмотрел на распластавшуюся по полу корову и хмыкнул, – а это, как я подозреваю правильно, совсем не царевна. Даже очень не царевна! Я царских дочек с малолетства наблюдал. – Он погладил бороденку, снова хмыкнул и продолжил: – Так вот, они совсем по-другому выглядят, ибо безрогие.
Упрек был справедливым, и возразить Горынычу было нечего. Но Старшой вдруг рассмеялся, да и говорит:
– Ничего, тятенька, мы второй заход сделаем! В первый-то никого в тереме не застали, а к пруду лесному, где семейство царево в тот момент отиралось, приземлиться не додумались!
Повернулся Змей и, с боку на бок переваливаясь, пошел было к балкону, чтобы задуманное в жизнь претворить. Но Дворцовый остановил его:
– Ну куда ж ты без подарков-то? Не положено с пустыми руками к невестам лететь!
Для Дворцового его сыночка самым лучшим был, и потому у него даже и мысли не возникло, что такой красавец, как Горыныч, может получить от ворот поворот. Скорее он считал, что это царевны не слишком хороши для его воспитанника. А потому, не сомневаясь ни капельки, приготовил он сундук добра – подарки девицам туда сложил. И чего там только не было! И платья заморские, золотом и серебром расшитые да разукрашенные самоцветами. И венцы на голову заграничные, какие диадемами зовутся. А уж бус, и монист, да перстеньков с серьгами – и вовсе без счету.
– Вот, – похвалился Дворцовый, – таких подарков в царском тереме отродясь не видели. Для тебя берег, сыночка!
– Спасибо, батюшка! – рявкнул Горыныч.
Подхватил он в лапы кованый сундук, на балкон вышел да ринулся с него в небесную синь. Полетел он сначала к лесному пруду, справедливо рассудив, что в царских хоромах пройдет сватовство или на берегу пруда – нет разницы.
У пруда уже никого не было, поэтому Змей направился к Городищу.
Сокол, заметив Змея, решил держаться подальше, чтобы снова не попасть под удар, но тут он углядел
