рогатых посоха мгновенно нацелились на меня. Я продолжал идти, подняв вверх открытые ладони. Оккам окликнул Мезонию, и она отлипла от шеста, прекратив сеанс магической связи. Впрочем, судя по тому, что шест не распространял вокруг себя больших искажений маны, никакого сеанса не было. Это естественно, ведь в Вечном Лесу не осталось никого, кто мог бы ответить на вызов.
До меня оставалось пятьдесят шагов, когда Мезония вскинула смертетворящий крест угрожающим жестом и воскликнула:
— Стой, где стоишь! Не приближайся! Я остановился, скрестив руки на груди.
— Приветствую тебя, Мезония, — сказал я, стараясь говорить вежливо. — И тебя, Оккам, и тебя, почтенный, не знаю твоего имени.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — удивилась Мезония.
— От Оккама. — Я не смог удержаться от маленькой комедии.
Мезония гневно взглянула на Оккама, тот непроизвольно отступил на шаг и быстро проговорил:
— Он лжет, я впервые его вижу.
— Я не лгу, — сказал я, — и ты видишь меня не впервые. Только раньше я носил другую маску.
— Ты тот самый хмырь, который вчера оскорбил наш ковен, а потом трусливо сбежал?
— Я не сбежал, я просто стал невидим. А потом вы разговаривали между собой, и я узнал почти все, что хотел узнать. Видишь, Мезония, мне не пришлось прибегать к пыткам.
Мезония закусила губу.
— Ты лжешь! — выкрикнула она. — Рогатые посохи насквозь прожгли то место, где ты стоял. Ты не мог остаться в живых, будь ты хоть десять раз невидим.
— Я — мог бы. Но ты права, я действительно не остался стоять под огнем. Глупо останавливать меч голой рукой, даже если это в твоих силах, гораздо лучше уклониться. И я не вижу позора в том, чтобы уклониться от ненужного боя.
— Сразу видно, что твои предки были смердами!
— Мои предки не были смердами. А твои предки были не очень умны, раз не научили тебя различать честь и тщеславие.
— Не тебе учить меня, Сауронов прихвостень! — С этими словами Мезония вскинула крест, и в мою сторону полетел зеленоватый комочек концентрированной маны. Я дождался, когда ему останется преодолеть не больше десяти футов, а затем выполнил магическую связку перемещение-неподвижность- невидимость и посмотрел вниз.
Два черных росчерка на снегу, чуть поодаль овальное темное пятно. Я переместился обратно, убрав невидимость. Для Мезонии и ее спутников все выглядело так, как будто я на секунду растворился в воздухе, пропустив сквозь себя магические разряды, а затем появился вновь.
— Ну что, полегчало? — осведомился я, и мне пришлось повторить магическую связку. На этот раз я выполнил еще одно заклинание, переместив крест Мезонии себе в руки.
— Вам не надоело? — спросил я.
Мезония буквально задыхалась от гнева, ее спутники тоже чувствовали себя не слишком комфортно. Они считали себя самыми сильными на двести миль вокруг, и вот на их дороге появился человек, против которого вся их сила — не более чем игрушечный деревянный меч против вооруженного рыцаря. Я воткнул крест в землю и сказал:
— Я не желаю драться с вами. А если бы я этого желал, вы были бы уже давно мертвы. И я не Сауронов прихвостень. Моя предыдущая маска вышла неудачной, но не потому, что я хотел вас напугать, а потому, что я никогда не рассматривал иллюстрации в Красной книге.
— Что тебе нужно? — Мезония наконец привела мысли в порядок, теперь с ней можно разговаривать по делу.
— Для начала хочу кое-что вам рассказать. Умертвия больше не существуют.
— Как не существуют?
— Я уничтожил их.
— Всех?
— Всех. Хочешь посмотреть сама?
Мезония растерянно и как-то злобно пожала плечами. Я понимал ее, в такое трудно поверить. Я открыл души моих собеседников и включил их в подготовленное заклятие перемещения. Через мгновение мы стояли на вершине ближайшего кургана.
— Колдуйте, — сказал я.
Они колдовали почти полчаса. Когда закончили, я спросил:
— Показать вам другой курган?
— Не надо, — Мезония заметно нервничала, — мы верим тебе. Что ты еще хочешь рассказать?
— Мантикоры больше не существуют.
— Ты истребил и их тоже?
— Да.
— И теперь Могильники открыты для всех?
— Да.
— А ты вообще знаешь, какие тайны хранят Могильники? Что можно найти вот в этой траве? — Она протянула руку театральным жестом.
— Ты про яйца? Так они тоже больше не существуют.
— Ты знаешь даже это… — Лицо Мезонии теперь выражало суеверный ужас. — Кто ты такой?
— Хоббит, — сказал я, с трудом подавив ехидную усмешку. И Мезония не обманула моих ожиданий.
— Издеваешься, — сказала она, — не хочешь говорить — не говори, но зачем издеваться?
— А ты не напрашивайся, — парировал я. — Продолжим. Ты готова продолжать усвоение информации?
— Говори.
Следующие слова дались мне с трудом.
— Никанор мертв.
Мезония ахнула, ее спутники машинально сжали в руках рогатые посохи. Впрочем, им хватило ума не направлять их на меня.
— Как это случилось? — спросила Мезония.
— Его растерзали мантикоры.
— Ты снял запирающее заклинание?
— Нет. Я вообще не трогал мантикор. Мы разговаривали с Никанором, он потребовал ритуального поединка, поединок состоялся, и Никанор проиграл. Потом мы снова разговаривали, а затем он повел меня к алтарю. Когда он открыл двери того дома, где стоял алтарь, на нас набросились мантикоры. Никанора растерзали, я спасся.
— А Плимут и Роза?
— Чего?
— С нами жили еще двое магов — Плимут и Роза. Что с ними?
— Не знаю. Их нигде не было, ни во дворе, ни в окрестностях. Я смотрел на двадцать миль вокруг.
— Сколько мантикор атаковали вас?
— Двенадцать.
Мезония тяжело вздохнула:
— Видать, ты здорово напугал их, раз они выпустили мантикор и превратились в мантикор сами. В поселении постоянно находятся десять мантикор, погруженных в спячку. На случай внезапной атаки. Алтарь превращает в мантикору любое существо, вступившее в пентаграмму, когда в алтарном зале произносятся слова силы. Если маг вступит в пентаграмму сам и произнесет необходимые слова, он превратится в мантикору.
— Но зачем они это сделали?
— Ты напугал их. У нас есть приказ — если поселение атаковано и нет возможности отбить атаку,
