время повиновалось ему?)
Милав мысленно позвал Лооггоса и получил ответ:
- Ты уже готов к встрече с Витторио?
- Готов!
- Тогда жди...
Милав почувствовал, как неистово заколотилось сердце. Пришлось даже руки приложить к груди, чтобы успокоить его бешеный бег.
Долго ждать не пришлось. Приоткрылся участок стены непонятного цвета, и прямо на кузнеца шагнул Витторио. Но это был не тот весельчак и балагур, что еще месяц назад смешил росомонов, безжалостно коверкая и перевирая их слова. Теперь это был худой человек с опущенными плечами и потухшим взором. Милав даже усомнился: да он ли это? Однако мимолетная встреча их глаз рассеяла сомнения.
Милав поискал глазами, куда усадить гостя, и указал на скамью, стоявшую рядом с его ложем.
Витторио послушно сел. Руки его не находили места. Да и весь он был, словно на иголках, - вертелся, вздрагивал, шевелил ногами.
- Расскажи, Витторио, все, что сочтешь нужным...
Чезаротти потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться и заговорить (голос его оказался не намного лучше, чем у Милава после пробуждения):
- Перед последним побегом из замка на перевале Девяти Лун я был на аудиенции у черного мага. Беседа касалась планов подземных ходов. Но чертежей у меня не осталось (по мере изготовления я отдавал их доджу Горчето), а рисовать копии я отказался. Черный маг быстро утратил ко мне интерес и на прощание предложил угоститься голубым нектаром фторингов. Подобную редкость я вкушал только один раз в жизни и был не прочь испытать это наслаждение еще раз. А потом... очнулся я уже в своих покоях с невероятной болью в голове. Подумал, что черный маг в отместку за мой отказ подсыпал мне что-то в вино. Но я не предполагал такого! Потом я сделал еще одну попытку вырваться из клоаки зла, в которую превратился замок с приходом Ингаэля Пьянчуги. Но меня поймали, а дальше ты уже знаешь... Витторио надолго замолчал. В своей истории он подошел к самому трагическому моменту, ему нелегко было говорить. - Там... на берегу... я почувствовал что-то неладное: возникло такое впечатление, будто скользкие холодные пальцы беззастенчиво ковыряются в моей голове. Но я и здесь не особенно волновался - подумал, что это странные лесные люди что-то сделали с нами. А потом, когда Кальконис с Ухоней ускакали, я вдруг перестал себя контролировать. Едва ты, Милав, ступил в воду, я уже знал - в лодке засада. Поэтому, пока еще во мне оставались силы не поддаваться чужому влиянию, я атаковал кормчего и поспешил к тебе. Но здесь моя воля мгновенно растаяла, и я осознал себя только после того... Ты лежал на палубе, и я понял, что убил тебя... Потом я вспомнил о том эликсире, который ты мне показывал, я нашел его и использовал... Дальше... дальше позволь мне не продолжать...
Витторио замолчал, и Милав понял, что никакими силами невозможно заставить его заговорить вновь. Он чувствовал, что Витторио тяготится своим присутствием в этой комнате. Милав отпустил его. Витторио с благодарностью посмотрел на кузнеца и вышел, так и не проронив ни слова.
- Ну как?
- Представляю, как ему тяжело!
- Ты ему веришь?
- Да. Хотя...
- Хотя?
- Я никогда и никому не рассказывал об эликсире Нагина-чернокнижника. Даже Кальконису!
- Это действительно странно...
Через два дня Милав стал выходить на улицу.
Планировку поселения червей Гомура понять он так и не смог: внутри их дома были обширны, светлы и достаточно удобны, а снаружи это были всего лишь земляные холмы с небольшой аккуратной полянкой перед входом. Чем аборигены питаются (да и питаются ли вообще?), Милав не знал. Его регулярно кормили корнями и листьями неизвестного ему растения, иногда приносили и более знакомую пищу - орехи, грибы, ягоды. Самих же обитателей холмов за трапезой Милав никогда не видел. И вообще, более трех человек за раз в одном месте они при кузнеце не собирались.
Лооггос, без сомнения, знал мысли Милава, еще не научившегося в достаточной степени закрываться, - но ничего ему не объяснял.
С Витторио кузнец больше не разговаривал. Не потому, что не хотел этого, а потому, что Витторио сам избегал Милава, скрываясь каждый раз, как только кузнецу удавалось разыскать его. Понять Чезаротти было нетрудно человек чести, он считал, что содеянное им хуже смерти. Неясным оставалось одно: если он не хочет встречаться с Милавом, то почему не покидает 'молчащих'?
Глава 3
ВСТРЕЧА
Вечером Милав, по обыкновению, беседовал с Лооггосом:
- Время идет мне на пользу - я чувствую себя совершенно здоровым.
- Ты хочешь поговорить о твоем пути?
- Да.
- Я слушаю.
- У меня есть несколько вопросов общего характера.
- Я буду рад ответить на них.
- Место, где мы находимся, - страна Гхот?
- Не совсем. Земля гхотов лежит южнее.
- Как далеко?
- Несколько дней пути.
- Мне по силам будет одному добраться туда?
- Одному - нет!
Милав задумался.
- Едва ли Витторио согласится пойти со мной - слишком напряженно мы чувствуем себя в обществе друг друга.
- Витторио не пойдет с тобой.
- Почему ты так говоришь?
- Потому что знаю.
- Тогда...
- Тогда тебе стоит дождаться твоих товарищей.
- Да как же они найдут меня?!
- Найдут, мы поможем...
Через три дня спокойному житью 'молчащих' пришел конец (сами виноваты!), потому что Лооггос привел пред ясные очи Милава Ухоню и Калькониса.
Сказать, что встреча была радостной, - значит ничего не сказать. Ухоня был в таком восторге, что облизал буквально всего кузнеца с ног до головы, заодно прихватывая и Калькониса, который сам от счастья едва не плакал. Лооггос вежливо удалился, оставив путешественников в одиночестве наслаждаться радостью встречи. В течение получаса они не выпускали друг друга из объятий, спрашивая и отвечая одновременно. Наконец первый бурный порыв прошел, и они смогли говорить более сдержанно.
- Три коромысла, одно ярмо и два дышла! - орал Ухоня благим матом. Напарник, да мы теперь всех на куски порвем - никто не сможет остановить нас!
Милав с удивлением смотрел на ухоноида:
- Чего это ты так разошелся?
- 'Чего, чего'... - огрызнулся возбужденный Ухоня. - А того, что похоронили
