шуршал, не скрипел, не бегал, даже рожь не колыхалась под легким ветерком. Почти полная луна освещала это зловещее затишье белесым светом.
— Кхе-кхе, достопочтенная публика, — начала я, неуверенно ступив на поле. — На ваш суд и потеху предлагается баллада о нечестной, то есть несчастной любви Светлой Девы и Темного Принца.
«Убегу. Спою два куплета и убегу, — уговаривала я себя, приближаясь к центру поля. — А вдруг они баллады не любят?»
— Апчхи! — В нос попала какая-то пушинка.
— Маххагагага! — прозвучало в ответ.
— Что? — Я сбилась с шага.
— Маххагагага! — снова ответило поле. Проснулись. И уже не нужно было спрашивать, почему махаганцев назвали махаганцами.
— Маххагагага! Маххагагага! Маххагагага!
Я замерла, вглядываясь изо всех сил, и успела увидеть взлетающие над колосьями темные комочки. Очень быстрые комочки. Они взлетали и падали, взлетали и падали. И приближались ко мне.
— Маххагагага! Маххагагага! Муаххагагага! — Голоса вдруг слились в хор, стали вкрадчивыми и усыпляющими. Я еще успела понять, что падаю.
Невысокие согнутые фигурки с большими глазами ночных хищников выступили из мрака, окружая уснувшую девушку. Отпрянули от засветившейся прически, пораженно замахагакали, но потом все-таки осмелели и снова протянули к голове беспомощной жертвы свои лапки. Никто из них и не заметил, как тихо расступалась рожь перед еще одним не спящим в ночи…
Глава седьмая О НЕЗАСЛУЖЕННЫХ НАГРАДАХ
— Ну слов нет, госпожа Странствующая, просто слов нет! Вот уж уважили! Век буду благодарен! Да хранят вас Боги! Учись, балбес! Отдам тебя Странствующим — видишь, чего умеют?
Не так уж плохо проснуться от потока похвал. Вполне терпимо, если первое, что ты видишь, открыв глаза поутру, — это восхищенно взирающее на тебя семейство Декры в полном составе, включая временно примолкшего младенца.
Но вот совершенно при этом не понимать, что происходит, — точно плохо!
Я села на тюфяке и сонно заморгала. Все восхищенно смолкли.
— Чего? — нашлась я для начала.
— Уважили, говорю, госпожа Странствующая, век благодарен буду! — пошел на второй круг Декра.
— Какие красивенькие! — взвизгнула одна из девочек, тыча пальцем в мои ноги.
Я глянула туда же. Вскочила и взвизгнула не хуже этой девочки. У моих ног в два аккуратных ряда лежали небольшие серые тушки, с молодого зайца размером.
— Да уж, отбегались, — с удовольствием подтвердил Декра. — Я их в храм отнесу, жрецу отдам. Пусть Светлых Богов потешит. Если, конечно, вы, госпожа, не против.
Против? Да куда угодно, лишь бы от меня подальше!
— И как вы их ловко придавили! — продолжал восхищаться Декра. — Слово, наверное, тайное какое | знаете? Но я не спрашиваю, не думайте! Мне чужие секреты не нужны. Так я их возьму?
Получив мой судорожный кивок вместо согласия, он тут же взялся орудовать небольшой лопатой и щипцами. Добыча складывалась в мешок. Семья в почтительном молчании наблюдала за подвигом главы.
— Да на них ошейники! — вдруг подал голос Декра-младший.
— Много воли забрал! — тут же одернул его старший тезка, но поднес тушку поближе к глазам. Сощурился и все же подозвал младшего. — А ну глянь, у тебя глаза моложе — что там за знаки?
— Три подковы и собачье ухо, — помолчав, удивленно сказал младший.
— Хромой Дрок, — ахнул Декра, — вот что удумал!
Все собрались вокруг улики. Все тыкали пальцем, возмущались, негодовали. Заорал даже младенец. И в наступившем гаме только свояк Декры бродил по полю, внимательно разглядывая землю.
— Что-то увидел? Кто здесь был? — крикнул ему приметливый Декра.
— Волк здесь прыгал, — отозвался свояк, и Декра тут же успокоенно кивнул. Свояк еще побродил по полю, как бы случайно оказался возле меня и тихо сказал: — Берегись, девочка. Черные пойдут за вами.
— Чего? — не поняла я, но свояк уже растворился в семейно-родственной толпе.
Соседские свары оказались очень кстати. Декра всерьез собирался сделать меня почетной гостьей на свадьбе, устроить перед этим торжественный обед, торжественный ужин и торжественный завтрак, но стоило сказать: «Ох уж эти соседи!» — и Декра тут же сбивался на планы возмездия. Так что уже к полудню я вырвалась на свободу. Отдохнувшего Мышака почти не нужно было подхлестывать. Как только закончились крестьянские дворы и у дороги мелькнул первый приличный лесок, я решительно туда свернула.
— Признавайся! — сурово сказала я и вытряхнула мешок.
Воротник невинно зевнул и совершенно по-кошачьи потянулся.
— Ты передавил махаха… тьфу ты, как там их?
— Угу.
— Так почему раньше молчал?!
Не ожидавший такого поворота Воротник сжался и виновато заморгал.
— Рассказывай, как все было, — смилостивилась я, поскольку ругать его и впрямь было вроде не за что.
— Что было? — решил на всякий случай уточнить Воротник.
— Как все было на поле!
— Ты уснула и упала, — осторожно начал дракончик. — Они собрались возле тебя, стали совещаться и спорить — тут я на них и прыгнул! А потом перетащил тебя на тюфяк и залез в мешок.
Кратко, но исчерпывающе.
— Спасибо, — пробурчала я. — И за то, что спас, спасибо, и за то, что перетащил.
И пребывать бы мне до конца дня в благодушно-благодарном настроении, но тут дернул леший за язык спросить:
— А о чем они спорили?
— О прическе, — простодушно ответил Воротник, уже поверивший, что гроза миновала. — Одни собирались в волосах дорожки выстричь, а другие хотели оставить все как есть — так, дескать, гораздо страшнее.
От моего рычания испуганно вскинулся Мышак, а дракончик мгновенно юркнул в мешок.
Примерно в это же время в королевском замке раздался недовольный голос:
— Повара ко мне!
— Да, Ваше Величество, — бесшумно выступил из темного угла Королевский Повар. В черных одеждах удобно прятаться в темноте, что тут и говорить.
— Что ты опять приготовил! Разве это можно есть! Сам попробуй! Смелей! Больше бери!
Повар мужественно зажевал.
— Ну?
— Этот шалат дашт вам шилы, ждоровье и хорошее наштроение, — прошамкал недожеванным куском Повар, но сплюнуть не посмел. — А лепештки рожи ш укропом придадут блюду ижышканное пошлевкушие.
— Нишего не придадут эти помои! — передразнил Повара король. — Какие силы я получу от этой старой пыльной рухляди? Потрескавшиеся когти, желтые кости, почерневшие зубы, высушенные глаза, побитая молью шкура — тьфу! Где молодая, сочная драконятина, о которой ты мне все уши прожужжал?
