обрывков никак не складывается целостная картина. Есть мнение, что Сатана — четвертая ипостась бога, некоторые теологи даже пытаются провести равенство между Сатаной и святым духом. Бред, конечно.
— Я разговаривал с ним.
— С Сатаной?
— Да.
— Как?
— Я ему помолился, просто так, по приколу. Лена грузила меня, мне открылось то, мне открылось се, а я к нему обратился и попросил, чтобы мне тоже что-нибудь открылось.
— И что?
— Он ответил.
— Что он сказал?
— Ничего дельного. А потом в мгновение ока переместил меня на другой конец Москвы, в одну шарлатанскую контору, там как раз вызывали дьявола для одной богатой клиентки.
— И что?
— Что-что… я материализовался в центре пентаграммы, дальше было шоу… короче, все закончилось хорошо. Я сейчас живу у этой самой клиентки, она думает, что я темный мессия, а она — мой первый апостол.
— Но ты на самом деле темный мессия!
— С чего ты взяла?
— Твоя ментальная сила огромна. Ты уже умеешь изгонять бесов, немного тренировки, и ты сможешь перевернуть мир.
— Но я не хочу его переворачивать!
— Тогда крест тебя ждет.
— Какой крест, зачем? Ты что, издеваешься?
— Я не издеваюсь. Думаешь, Христос полез на крест по доброй воле?
— Его предал Иуда…
— Как?
— Не помню…
— При случае перечитай евангелие повнимательнее. А пока поверь на слово — Иуда не предавал Христа, Иуду подставили, он стал козлом отпущения.
— Подставили? Кто?
— Из текста неясно. Возможно, он сам себе подложил свинью, поругался с Иисусом из-за какой- нибудь ерунды, пошел, настучал, получил тридцать сребреников, а Христос этим и воспользовался. Помнишь историю, как судили Христа?
— В общих чертах.
— Никто не хотел осуждать его, кроме кучки религиозных маньяков, но Христос вел себя несдержанно и не оставил судьям выбора. Его осудили на смерть, Понтий Пилат ожидал, что толпа потребует его помиловать, но этого не случилось. Не знаю, как Христос этого добился, но свою смерть он организовал грамотно.
— Тогда почему он просто не повесился?
— Для него это было невозможно, религия, которой он учил, не признает самоубийства. Если бы Иисус был японским мессией, он совершил бы харакири, но он был евреем, а не японцем. К тому же, он устроил из своей смерти настоящее цирковое представление.
— И к чему ты все это рассказала?
— К тому, что у Христа не было большого выбора, он должен был либо стать царем иудейским, как Мухаммед стал царем аравийским, либо уйти. Он решил уйти.
— Намекаешь, что передо мной стоит такой же выбор?
— Не намекаю, а утверждаю. Только, в отличие от Христа, ты не сможешь удалиться в монастырь или какую-нибудь сибирскую деревню. У тебя только два варианта — либо со щитом, либо на щите.
— Почему?
— Потому что ты не один. Лена — тоже мессия и она стоит на другой стороне, она не позволит тебе уклониться от схватки. Пока она еще не осознает себя, но это ненадолго, скоро она все осознает и тогда будет как в фильме 'Горец' — в живых должен остаться только один.
— Подожди! Почему ты думаешь, что она будет драться со мной? Раньше ты так не говорила!
— Я всегда допускала такой вариант. Раньше мне казалось, что вы сможете нарушить законы природы, вас так влекло друг к другу, я подумала, что это тот уникальный случай, когда противоположности не противостоят, а соединяются. Но я ошиблась, ты пришел ко мне и ты пришел один. Сделать остальные выводы совсем несложно.
— Да, ты права, мы поругались. Но мы поругались по конкретному поводу, мы не объявляли войны друг другу, просто Лена начала грубо ковыряться в душе одного террориста, я ей сказал, что так нельзя…
— Почему нельзя?
— Потому что нельзя силой заставлять людей служить себе. По крайней мере, без веских причин.
— Наверное, ей показалось, что убийство сотни людей — веская причина.
— Наверное. Но… нет, так все равно нельзя! Он был уже не опасен, я заглянул в его душу и увидел, что он перегорел, он больше никому не причинит зла, судьба отпустила ему всего несколько месяцев. Мучить его было ненужно.
— Она хотела узнать имена сообщников?
— Имена, адреса… Это тоже было ненужно, я заглянул в будущее, они больше не представляют опасности.
— Силы добра обожают творить ненужное зло. Это легко объясняется — творить зло приятно, человек по своей природе хищник, это его инстинкт, а следовать инстинкту всегда приятно. Те, кто служит свету, подавляют свои инстинкты, но когда они решают, что могут сделать исключение, они оттягиваются по полной программе. Самые страшные преступления всегда совершаются во имя добра.
— Этот порядок мне не нравится.
— Мне тоже, но это закон природы, с ним ничего не поделаешь, даже если ты мессия. Чтобы менять законы природы, нужно быть богом.
— Думаешь, мне следует с ней помириться?
— Боюсь, это уже невозможно, те, кто служат добру, неспособны к компромиссам. Если ты придешь к ней мириться, она заставит тебя подчиняться, она потребует, чтобы ты выполнял приказы ее хозяина, а если ты воспротивишься, она скажет, что ты против добрых дел, а значит, и против нее. Как говорится, кто не с нами, тот против нас.
— Так что, у меня нет выбора?
— Выбор всегда есть, из каждого безвыходного положения есть по крайней мере два выхода. Ты можешь, например, покончить с собой.
— Не хочу.
— Тогда придется с ней драться. Я рекомендую напасть первым.
— Нет!
— Почему? Это даст тебе преимущество.
— Это заставит меня чувствовать себя неправым.
— Тогда забудь то, что я только что говорила, не нападай первым ни в коем случае. Но не забывай, она всегда будет чувствовать себя правой, такова ее природа.
— Понятно. Слушай, эта баба… не та, которая мессия, а та, у которой я сейчас живу, она говорит, что моя задача — предотвратить конец света.
— Есть такое толкование 'Апокалипсиса', оно считается еретическим, но некоторые его разделяют. Христос стремится устроить страшный суд, а антихрист старается продлить существование мира. По-моему, бред.
— Почему?
