разбойников?
— Какие же это разбойники?
— Ну, бойцов.
— Если считать только мужей, носящих оружие, то пятьдесят пять. С твоим отрядом — шестьдесят четыре. А что?
— Так, размышляю… Нет, оборону не удержать, даже по партизански. А если еще одного тигра создать?
— Думаешь, это так просто? Ты когда-нибудь пробовал колдовать? Шерхан, кстати, наверняка уже убит.
— У нас в мире колдовство не действует.
— Значит, не пробовал. Нет, Сергей, тигра мне сейчас не создать. Надо готовиться, по меньшей мере, две недели, а потом слово теряет силу на пару месяцев. Нет, у нас нет времени.
— Да уж. А куда уходить будем?
— Даже не знаю… На нас откроется такая охота… Может, тебе лучше сдаться? Только не в разбойный приказ, а самому митрополиту.
— Думаешь, это имеет смысл?
— Попробовать можно, Филарет пока в вероломстве не замечен, с ним можно договориться. Только как?
— Пробраться в Москву…
— Как? Дорожная стража…
— С двумя автоматами мы прорвемся через любой блокпост.
— Блокпост? Оригинальное выражение. Блокпост. Да, это красивее звучит, чем кордон. А что, можно попробовать. Только что будет с моими людьми?
— Пусть прячутся в лесах, вряд ли их переловят уже завтра.
— Завтра нет, а через неделю… Эх, лучше было бы попробовать договориться с этими монахами! Твой крест ничего не чувствует?
— Сейчас посмотрю… нет, ничего.
— Я тоже ничего не чувствую, видать, далеко убежали. Нет, переговоры не получатся, они слишком напуганы. Да, придется ехать в Москву, другого пути я не вижу. Иван, по-твоему — муж достойный?
— Я знаю его только пять дней. Пока ничего дурного не сделал.
— Я знаю его два года. По-моему, достойный муж.
— Тогда зачем спрашиваешь?
— Так, уточнить. Значит, ватагу оставляем на Ивана и прорываемся в Москву. Выступаем завтра на рассвете. Надо спешить, а то как бы снова снег не повалил…
— Повалит — твои люди уйдут от погони. Следы-то исчезнут.
— Если только митрополит на оборотней не расщедрится. Оборотни и через неделю запах человечий учуют. Под аршином снега. Да не кручинься ты! Чему быть, тому не миновать, положимся на волю божью. Ты, это… может, какое оружие нашим оставишь?
— Оружие, говоришь… два автомата — нам, к подствольникам только три гранаты осталось, пистолеты нам тоже пригодятся, хотя Стечкин…
— Какой еще Стечкин?
— У Усмана был пистолет системы Стечкина, очень хороший, но трудный в обращении — тяжелый и отдача сильная. Нет, он достанется тебе. Вряд ли ты сможешь попасть из него в цель, но хотя бы напугаешь противника. А что еще у нас осталось? Четыре ручные гранаты… одну можно оставить… нет, никакой пользы от нее не будет, только врага раздразнит. К тому же кидать ее нужно умеючи, а то сам себя осколками и посечешь.
— Понятно… Ладно, пусть молятся. Значит, что мне достается? Автомат и Стечкин?
— Да.
— Научишь меня обращаться с этим добром?
— Постараюсь. Только патроны тратить нельзя, их слишком мало.
— Патроны?
— Ну да, патроны. Порох и пуля в одном флаконе.
— Флаконе? А, понял! Этот рожок на автомате…
— Да, в нем патроны. Там внизу пружина, она подает патроны в ствол по одному.
— Гениально! Ты быстро нажимаешь на спусковой крючок и они по одному выстреливаются… а как курок взводится?
— Автоматически, там сверху от ствола специальная трубка с поршнем, в нее отводится часть пороховых газов. И нет нужды быстро нажимать на спусковой крючок, ты просто нажимаешь его и не отпускаешь.
— Здорово придумано! У вас все пищали такие?
— Не все. Есть еще карабины для охоты, снайперские винтовки для егерей, если по-вашему, пулеметы еще есть, это вроде автомата, только больше и тяжелее, чтобы стрелять с упора.
— Ты умеешь делать оружие?
— Я солдат, а не оружейник.
— Ничего, покажем автомат московским мастерам, они разберутся.
— Не думаю, что у вас умеют варить сталь надлежащего качества.
— Да? А если… нет, ствол разорвет. Ничего, мастера все равно что-нибудь придумают. В ремесленных делах самое главное — понять идею, а если знаешь, что что-то в принципе возможно, все остальное — вопрос времени. Пусть оружейники не смогут сделать такой же хороший автомат, как у тебя, но
— А откуда они возьмут бездымный порох?
— Возьмут обычный.
— Он слабее.
— Положат больше.
— А капсюль?
— А это еще что такое?
— Кристаллик на дне гильзы с порохом. Дает искру при прокалывании.
— Мастера на то и мастера, чтобы что-нибудь придумать. Нет, ну не идиотство ли — у тебя в руках оружие, способное изменить судьбу мира, а мы спасаем собственные шкуры только из-за того, что у судейских дьяков не хватило мозгов понять, с чем они столкнулись. Непонятное проще всего истреблять, так почти всегда и происходит, только ничего хорошего из этого обычно не получается.
— Кончай философию. Пойдем, перекусим, а потом я хотел бы дочитать, что случилось в вашем мире после Жанны д'Арк.
19
Сергий Радонежский не просто благословил объединенное войско всея Руси, но и отправился вместе с ним в заокские степи и на Куликовом поле не нашлось силы, способной противостоять сильнейшему боевому магу со времен пророка Мухаммеда. Вначале удача сопутствовала Мамаю, хорватские наемники, построившись свиньей, прорвали русский строй на левом фланге и открыли дорогу татарской коннице, которая вышла в тыл русской фаланге и, двигаясь вдоль берега Дона, уже завершала окружение. Но резерв, скрытый в безымянной дубовой роще, стал для татар смертельным сюрпризом. Святой Сергий поднял из могил всех русских воинов, убитых татарами за последние сто лет в радиусе примерно пятидесяти верст, и полутора тысяч зомби оказалось достаточно, чтобы обратить суеверных татар в паническое бегство. А потом в дело вступил резервный полк воеводы Боброка и отступающая армия татар превратилась в
