— Я выбрал самый простой способ. Он тебя возмущает?
— Не то чтобы возмущает… но это же неприятно, когда тобой управляют!
— Согласен. Именно поэтому я не люблю держать такие чары дольше, чем нужно. Ты в порядке?
— Вроде да.
— Замечательно. Внимание! Все дружно обретаем некорпореальность и выбираемся на улицу. Держаться вместе, не теряться. Готовы? Алексей, ты первый. Пошли!
Я просочился через большую картонную коробку с чем-то железным внутри и медленно направился к двери, внутренне напрягаясь всякий раз, когда приходилось продираться сквозь очередной твердый объект. Где-то за спиной тихо ругалась Татьяна, похоже, такой способ передвижения ей тоже непривычен. Еще и темно!
Теперь окружающие предметы стали хорошо различимы. А вот и дверь, она совсем рядом, надо только просочиться через наваленные в кучу детали какой-то мебели… а зачем выходить через дверь? Я изменил направление движения и вышел в коридор прямо через стену.
Откуда-то издали, с той стороны, где в альтернативной версии монастыря находится дискотечный зал, донеслось монотонное заунывное пение. С противоположной стороны коридора никаких звуков не доносилось.
— Это молебен? — прошептала Зина, широко раскрыв глаза. — Настоящий молебен? Как в первые века христианства?
— Типа того, — согласился я. — Хочешь посмотреть?
— Можно? — она вопросительно обернулась к Дмитрию.
— А почему бы и нет? — ответил тот. — Только надо принять невидимость.
— Я не умею, — подала голос Татьяна.
— Еще бы ты умела, это тебе не поклонников привораживать. Готово. Алексей, ты справишься?
— Вижу, — отметил Дмитрий. — Зина?
— Ты же знаешь, что я не умею.
— Кто вас, вампиров, разберет… не обижайся, шучу. Сделано. Учтите — невидимость не абсолютная, резкие движения различимы на расстоянии до ста аршин, потому старайтесь двигаться плавно и беззвучно. Пошли!
Действительно, мое тело не стало по-настоящему невидимым, оно стало полупрозрачным и каким-то расплывчатым. Наверное, сейчас я похож на хищника из одноименного фильма с Арнольдом Шварцнеггером. Обернувшись, я убедился в правильности своего предположения — мои спутники выглядели именно так. Жуткое зрелище представляет собой колонна полупрозрачных тел, марширующих по темному коридору.
В дискотечном зале размещалась то ли церковь, то ли часовня, то ли что-то еще в том же духе. На стене большое распятие, вокруг много икон, в зале стройными рядами стоят монахи и поют что-то церковнославянское.
— Какое сегодня число? — шепотом спросил я.
— Шестое декабря, — ответил Дмитрий, — а что?
— Да я подумал, может, это рождественская служба…
— Нет, она будет через месяц.
— Вот и я про то же.
— Алексей, по какому поводу этот молебен? — спросила Зина.
— Откуда я знаю? Я за всю жизнь был в церкви раза три.
— Жалко. Очень красиво поют.
Татьяна ехидно хихикнула, пожалуй, я с ней соглашусь. Конечно, на вкус и цвет товарища нет, но по мне даже Децла слушать приятнее, чем эти завывания. В общем, мы постояли минут пять, а потом пошли обратно.
Если ты можешь проходить сквозь стены, найти выход из здания не составляет никакой проблемы, сколь бы запутанной ни была архитектура здания. Не прошло и пяти минут, как мы оказались на улице.
Резко и остро пахнуло бензиновой гарью, в сухом морозном воздухе этот аромат действовал поистине оглушающе, если так можно говорить о запахе.
— Чем это пахнет? — спросил Дмитрий, подозрительно принюхиваясь.
— Бензин, — ответил я. — В этом мире основным средством передвижения являются не лошади, а автомобили. А работают они на бензине.
— Тепловой двигатель?
— Он самый.
— У нас пробовали создавать тепловые двигатели. Нецелесообразно. Медленнее, чем телепортация, и дороже, чем лошадь.
— В этом мире лошадь дороже автомобиля.
— Почему? У вас такой дешевый металл?
— У нас такие дорогие лошади. Понимаешь, когда какая-то вещь выходит из массового использования, она переходит в разряд роскоши. Это роскошь — иметь лошадь, когда автомобиль почти во всех отношениях гораздо удобнее.
— Почти?
— На автомобиле нельзя быстро ездить по бездорожью. Во всех остальных отношениях он удобнее.
— Сколько у вас стоит бензин?
— Около десяти рублей за литр.
— Литр — это сколько?
— Десятая часть ведра.
— А рубль?
— Батон хлеба стоит шесть рублей.
Дмитрий наморщил лоб и пошевелил губами:
— Шестнадцать батонов за ведро… насколько хватает ведра бензина?
— Это зависит от модели автомобиля, скорости движения…
— В среднем?
— В среднем ведро уходит на сто километров, то есть, верст.
— Дороговато выходит.
— Существует еще общественный транспорт. Есть такие большие автомобили, они называются автобусы, они ездят по определенным маршрутам и останавливаются в определенных местах. Одна поездка на автобусе стоит семь рублей, кроме того, можно купить билет на несколько поездок, тогда каждая поездка выйдет дешевле.
— Понятно. И много в Москве автомобилей?
— Точно не знаю. Миллиона два, наверное.
— Сколько?!
— Миллиона два. Может, уже три, я точно не знаю.
— А людей в Москве сколько?
— По последней переписи двенадцать миллионов.
— Сколько-сколько?!
— Двенадцать миллионов. Еще два-три миллиона живут в пригородах, и еще около миллиона незаконных приезжих.
