В нашей поликлинике на меня странно посмотрели, когда я спросила, принимает ли психотерапевт.
— У нас в штате нет психотерапевта, — наконец смилостивилась одна из сидящих в регистратуре дам. — Знаете психоневрологический диспансер на улице Клары Цеткин?
— Д-да, примерно представляю себе, где это.
— Вот там есть и психотерапевт и психиатр. Обратитесь туда. Вам телефон диспансера дать?
— Если вам не трудно, — криво усмехнулась я.
Дама продиктовала мне телефон, в то время как остальные регистраторши перешептывались, искоса поглядывая на меня. Я знала, что они думали — такая молодая и уже психопатка. Они ничего не понимали! Они не знали, каково это — пугаться каждой пролетающей мимо мухи или осы.
На следующий день, втайне от мамы, я позвонила в диспансер.
— Можно записаться на прием к психотерапевту? — приглушенным голосом сказала я. Мне казалось, что меня подслушивают стены собственной квартиры. Подслушивают и осуждают. А за этими стенами — мириады ос, пчел, шмелей и пауков. Нет, вот так: И ПАУКОВ!
— Психотерапевт пока в отпуске. Может, вас сразу записать к психиатру?
— Что значит 'сразу записать'? — возмутилась я, — Вы считаете меня безнадежно больной?
— Нет, что вы. Просто это у нас в диспансере такая тенденция: все, кто ходит на прием к психотерапевту, потом приходят лечиться у психиатра. Вы, девушка, не волнуйтесь и ничего такого не думайте. Наши психиатры — очень хорошие, талантливые профессионалы. Давайте я вас запишу к Владимиру Сергеевичу Кващенко. На завтра, на два часа дня. Вас устроит?
Поскольку из валеологического центра меня турнули, оставалась масса свободного времени. И я сказала:
— Да, устроит.
Назавтра, в половине второго, я уже толклась у дверей диспансера. Мне было боязно войти — получается, что я отрезаю себя от нормальной психической жизни, и в то же время я понимала: если я не войду, мои страхи перед шмелями и осами просто затопят мое сознание. И на что я тогда гожусь? Превращусь в истеричку, дергающуюся от каждого подозрительного жужжания? Нет, только не это.
Мимо меня пролетела бабочка, шелестя крылышками, и это решило мою судьбу. Спасаясь от бабочки, я рывком распахнула дверь и буквально вбежала в прохладный вестибюль диспансера.
Здесь пахло недавней побелкой и почему-то сосновой смолой. По выщербленным от времени каменным ступеням я поднялась в регистратуру.
— Я вчера звонила, — охрипшим голосом сказала я. — Мне сегодня назначен прием у доктора Кващенко. В два часа.
Регистраторша пролистала свой журнал и сказала:
— Все верно. Поднимайтесь на второй этаж, комната двадцать шесть.
— С-спасибо.
Мне показалось, или регистраторша и впрямь проводила меня сочувственным взглядом?
Двадцать шестой кабинет я нашла быстро. Никакой очереди возле него не было. Да и вообще здесь не было очередей, как я заметила. Не очень-то торопятся люди к психиатрам, по всему видно.
Я деликатно постучала в дверь.
— Войдите! — пригласил меня энергичный мужской голос.
Я вошла.
— Здравствуйте, доктор! — пролепетала я.
— Здравствуйте, Вероника! Вас ведь зовут Вероника?
— Да.
— Присаживайтесь. Располагайтесь поудобнее.
Я села в глубокое податливое кожаное кресло.
— Итак, Вероника, — промолвил психиатр. — Я вас внимательно слушаю.
— Это ужасно, — проговорила я. И слезы полились сами собой, но на сей раз я запаслась платками. — Это нарушает мое душевное равновесие и не дает мне спокойно жить!
— Понимаю, иначе вы сюда бы не пришли. Но что именно не дает вам спокойно жить? Вы еще не назвали причину.
— Я… Понимаете, доктор, я страшно боюсь насекомых. Притом что раньше я на них просто не обращала внимания. Но вот недавно был мой день рождения, мне исполнилось восемнадцать, и именно тогда все и началось.
— Как именно случилось то, что вы стали бояться насекомых?
— Мне в волосы залетела пчела. Она так противно жужжала! И я испытала какой-то первобытный страх. И с тех пор я боюсь всех насекомых, даже комаров и бабочек! Я не могу спокойно жить. В доме я все окна завесила москитной сеткой. На улицу стараюсь не выходить, а уж если выхожу, подбираю волосы так, чтобы в них не могли запутаться насекомые… Вы же видите, какая у меня дурацкая прическа.
— Ну-ну, совсем не дурацкая…
— И совсем не прическа. Я понимаю, доктор, ваша профессия — успокаивать. Так успокойте меня! Сделайте так, чтобы я больше не боялась этих тварей. Может быть, вы меня загипнотизируете?
— Помилуйте, какой гипноз! Ваш случай вовсе не такой запущенный, тем более началось это с вами совсем недавно. Я пропишу вам таблетки, напишу также время их приема, и поверьте, ваша жизнь придет в норму, вы перестанете бояться, тревога уйдет из души…
— Спасибо, доктор! — Я опять прослезилась.
Владимир Сергеевич энергично потер руки.
— Пока не за что, Вероника. Назначу-ка я вам не селективный ингибитор моноаминоксидазы. И еще тиоридазин и трифлуоперазин в качестве психокорректоров.
— Боже мой, доктор, это так ужасно звучит!
— На самом деле в этих препаратах нет ничего страшного. Главное, принимать их вовремя и регулярно.
Владимир Сергеевич принялся писать рецепты. А я между тем увидела, как по створке жалюзи ползет здоровенный таракан.
— Таракан! — истошно завопила я, показывая пальцем на жалюзи. — Огромный!
— Где? — глянул, прищурившись, Владимир Сергеевич.
Я еще раз посмотрела на жалюзи. Таракана там не было.
— Ох, извините меня, пожалуйста.
— Таракана не было, Вероника. Возможно, он существовал только в вашем воображении.
— Не может такого быть! Хотя… Почему не может? Простите меня, доктор. Вы, наверно, считаете меня психопаткой и истеричкой.
— Ничуть. Инсектофобия — а именно так называется ваше заболевание — может возникнуть спонтанно, но вполне поддается лечению. Прогноз здесь благоприятный. Принимайте прописанные препараты и не бойтесь гулять на улицах лишь потому, что там есть осы и пчелы.
Я взяла рецепты и распрощалась с доктором. Теперь мне предстоял долгий и нудный курс лечения, и я почувствовала себя не на восемнадцать лет, а примерно на тридцать пять.
В аптеке на меня косо посмотрели, когда я протянула им рецепты. Я ответила независимым взглядом. Пусть не думают, что я наркоманка какая-нибудь. Взяв лекарства и расплатившись, я пошла домой. Настроение было — проще удавиться.
Вечером мне предстоял разговор с мамой, которая, естественно, увидит лекарства на моем туалетном столике. И несомненно, пожелает узнать, до чего докатилась ее дочка, если ей прописаны психотропные препараты.
И разговор состоялся.
— До чего ты докатилась! — гремела кастрюлями и голосом мама, пока я поглощала салат из тушеной цветной капусты. — Совсем спятила — из-за каких-то насекомых принимать таблетки, которые прописывают безнадежным шизофреникам!
— Мама, я читала к ним инструкцию. Шизофреникам их не выписывают.
— Утешила! — В сердцах мама повесила посудное полотенце не на тот крючок. Потом подошла ко
