Герда тем временем разожгла костер, который почти не давал дыма, и, постелив на мох выуженный из маленького рюкзака плащ, собралась спать. Как видно, от ягодного ужина она решила отказаться.
Герман уселся возле ствола одного из деревьев и стал вглядываться в сгущающуюся тьму. Очень скоро ему стало казаться, что из темноты на него таращится множество глаз, разглядывают оценивающе, будто примеряются к нему, чтобы напасть… Было все это жутковато, Герман ощутил, что его пробирает вполне ощутимый озноб.
— Да, Герман, — приподняла голову Герда, — забыла тебя предупредить: под этим деревом лучше не сиди. Ночью с него может спуститься королевский уж.
Охотник поспешно вскочил на ноги и метнулся к центру поляны.
— Да, тут будет лучше, — кивнула девушка и, положив ладони под голову, закрыла глаза. — Правда, ужи безопасны, но кто знает, что будет, когда ты их увидишь.
— Ах, какие мы веселые, — пробормотал Герман, раздраженный до глубины души, — переложить бы тебя под это дерево, и пусть себе спускается…
— На них не обращай внимания, — неожиданно сказала Герда.
— На кого это на них? — поинтересовался Герман, на этот раз усаживаясь поближе к костру.
— На тех, кто смотрит из темноты, это высыпи. Они чем-то похожи на следопытов, очень любят гостей, — девушка улыбнулась, — но тоже безобидные.
— Вот как? На следопытов? — Герман скрипнул зубами. — Нигде нет покоя от этих проклятых существ.
Девушка не ответила, казалось, она уже спит. Охотник решил оставить ее в покое. Несмотря на то что первый день знакомства с дочерью Дуго у Германа прошел в постоянных словесных баталиях, охотник отлично осознавал, что, если бы не Герда с ее умением управлять автомобилем, из района Багажников так быстро они бы не выбрались.
Франц вернулся к костру, облизывая палец, в который воткнулся шип. Госпитальер доверху наполнил каску красными ягодами. Густав, увидев еду, одобрительно заворчал и первым потянулся к каске. Герман поначалу осторожничал, с опаской поглядывая на то, как чавкает Черный Принц, но, когда за ягоды взялся Дуго, недоверчивый охотник окончательно убедился, что никакой опасности новая еда не представляет, и взял сразу целую горсть.
Плоды оказались мясистыми и действительно очень питательными. Конечно, таким количеством сыт не будешь, но голод по крайней мере утолишь. Единственное, что не понравилось Герману, — это странный привкус ягод. Во рту стало так противно, словно он полдня лизал ржавую железку. Так что съев две горсти, охотник от дальнейшего ужина отказался. Все доедал прожорливый Густав.
— Тут еще осталось немножко, — сказал великан, спохватившись, что съел почти все ягоды в одиночку, — кто-нибудь, может, хочет, а?
— Может, Герда? — Франц неуверенно посмотрел на Пилигрима.
— Не стоит ее будить. Пусть спит. Да и нам пора. Герман, разбуди меня через три часа, я тебя сменю, — зевнул Пилигрим и отправился на боковую.
Герман едва заметно кивнул. Густав, осознав, что никто на ягоды не претендует, опрокинул остатки ужина в глотку, нахлобучил каску на голову и стал устраиваться на ночлег.
Сумерки медленно расползались вокруг, тени деревьев заполнили поляну, накрыли ее темным пологом, небосвод потускнел, померк, наступила ночь. Поначалу робко, а затем все сильнее и ярче на летнем небе засияли звезды. Сотни алмазных светил, рассыпавшихся на черном бархате ночи, разгоняли мрак, не позволяя ему захватить власть в засыпающем лесу. Герман сидел, положив арбалет на колени, и вглядывался в ночь. На границе света костра и мрака сновали юркие тени безобидных маленьких зверьков — высыпей, а где-то наверху, в раскидистой кроне дерева, дремал королевский уж…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ПУСТЬ СУЩЕСТВА, КОТОРЫЕ НАЗЫВАЮТ СЕБЯ ЛЮДЬМИ, ГОВОРЯТ:
И пришел Господь к детям своим, прежде чем испытать их огнем и мором, и научил, как строить Убежища. И пережили дети Его и огонь, и мор, и Черные века, и ярость предавшихся Тьме и не попавших в чистые дома Его. И вышли они в обновленный мир, дабы воссоздать его первозданную чистоту и жить в нем во славу Господа своего.
ВНЕМЛИТЕ ГЛАСУ ЧИСТОГО РАЗУМА:
И пришел Господь к истинным детям своим, прежде чем испытал их огнем и мором, и научил, как строить Убежища. И пережили истинные дети Его и огонь, и мор, и Черные века, и ярость продавшихся Тьме теней. Но попали зерна сомнений в один из чистых домов Его, и предались люди Дьяволу и стали жить меж теней. И в гневе своем запер Он дверь и наложил на нее печать вечную, чтобы никто из отступников не вышел в обновленный мир, — и умерли все они медленной и мучительной смертью.
Почти через час после того, как отряд покинул место ночевки, редколесье, так и не решившееся перейти в густой лес, внезапно расступилось. Впереди насколько хватало глаз раскинулась холмистая равнина, пестрящая красными пятнами густого кустарника и зелеными рощицами низких лиственных деревьев. В луговой траве росли большие ароматные цветы, вокруг царило такое буйное разноцветие, что путники невольно залюбовались открывшимся перед ними чудесным видом.
— Вот это да-а-а! — выдохнул Франц, с восхищением разглядывая незнакомую местность.
Герман замер, словно опасаясь неосторожным движением нарушить совершенную красоту окружающего ландшафта. Городской житель, всю жизнь проведший среди закрывающих небо каменных домов и растрескавшегося от времени серого асфальта, только теперь он смог оценить, какие просторы скрываются за давным-давно придуманным кем-то сухим определением — “пу стоши”. Теперь он знал, что “пустошами” эту местность мог назвать только тот, кто не имел глаз или просто ничего не чувствовал — не мог разглядеть великолепие этих мест.
— Это же сколько нам еще топать? — прервал мечтательное настроение Германа Густав. — Бедные мои ножки…
— Ножищи! — уточнил Герман и сердито покосился на великана.
— И главное — еды тут никакой нету! — протянул Густав, словно бы не замечая взгляда следопыта. — Цветы, что л жевать будем или траву?.. Мы, можно подумать, козы какие то?.. Я лично — нет.
— Конечно, ты не коза, — угрюмо заметил Герман, — ты козел.
— Ну а чего ты обзываешься-то?! — обиделся великан.
— Потерпи немного, — пожалела его Герда, — возвращаться назад все равно уже поздно. К тому же еда тут есть, уверяю тебя.
— Есть? — приободрился Густав. — Ну тогда ладно, тогда совсем другое дело. А какая?
— Увидишь, — пообещала Герда, — здесь вообще много чего интересного.
— Нам туда? — спросил Франц, указывая на северо-восток.
— Почти угадал. — Девушка извлекла из кармана куртки довоенный компас. — Сейчас сверимся с моими данными.
— Ты сама-то в этих местах когда-нибудь бывала? — с подозрением спросил Герман, на компас он покосился с завистью — ценная вещица, достать такую не так-то просто.
— Не бывала, но куда идти знаю, — ответила девушка, — не волнуйся. И не надо на меня так смотреть — дыру прожжешь! Наслаждайся прогулкой. Когда бы ты еще из своих развалин выбрался на природу?
— Да уж прогулка та еще… — пробурчал Герман, подумав, что самомнение у девчонки еще то — вовсе он и не на нее смотрел, а на отличный компас у нее в руках.
Ему захотелось во всех подробностях объяснить Герде, где именно он видел такие прогулки, но он
