А Яма навсегда отойдет в небытие.
— Звучит как рекламный слоган, — сказал Таран наконец. — Но почему-то вы не пожелали принять во внимание ряд обстоятельств. Во-первых, далеко не всем обывателям по карману приобрести такого защитника… И, даже если я не прав, безоружные (уж не знаю, как насчет невиновных) будут всегда. Тот, у кого больше денег в настоящий момент, таковым и останется. Больше возможностей, силы и власти. По ЕГО требованию вы снарядите андроидов самонаводящимися ракетами с ядерными боеголовками, лазерами и так далее. В конечном итоге у кого-то будет целая армия — молчаливых, пунктуальных и преданных стальных бойцов. Где гарантия, что ее нет у ВАС?
Оружейники молчали, таращась на гостей из Клоповника.
Таран понимал, что столь революционную крамолу здесь слыхали далеко не часто.
Гильд-мастер вновь неестественно мотнул головой, будто отмахиваясь от чьих-то слов — то ли Хэнка, то ли чьих-то еще. По мнению владельца Подворья, все они тут были порядком не в себе. “Удивительно, — думал Таран, — как ими еще не занялись ребята из принудительной психиатрической помощи… Но это, судя по всему, лишь вопрос времени”.
— Вы не правы, господин Таран, — сумрачно начал Хамелеон. — Прежде всего, мы не преследуем цели вложить такое оружие в руки абсолютно всех. Это не представляется возможным. Однако мы можем довести наше изделие до какого-либо приемлемого качества, получить правительственный патент, а затем запустить модель в производство, потому как своих мощностей у Гильдии, разумеется, для этого не хватит. Первой организацией, которая получит “волкодавов” на льготных и почти смехотворных условиях, станет городская полиция. Роботы будут для нее серьезным подспорьем, особенно в условиях катастрофической нехватки ресурсов. Таким образом, будет решена одна из подмеченных вами коллизий — необходимую помощь получат самые незащищенные слои населения. Андроидов не представляется возможным подкупить, запугать или подвергнуть какому-то другому воздействию психологического характера… Не пройдет и года, как эти металлические блюстители закона объявятся и в Клоповнике. Это неизбежно, господин Таран, хотите вы того или нет…
Как ни странно, облегчения Таран не почувствовал.
Ему представилось, как “21 К… хрен знает как их там” колесят по Клоповнику, сносят ветхие строения, разгоняют аборигенов, едва выползших из нор на поиски пропитания, проводят аресты и розыск, расстреливают осужденных… В финале — Подворье и Яма оказываются вровень с землей. От этих картин Хэнка порядком замутило.
Утешало одно — это случится нескоро.
Да и случится ли?
А парадокс же ситуации заключался в том, что “волчонок”, ненавидевший Клоповник всем сердцем, теперь вынужден встать на его защиту. Не так уж важно, что Таран сам устроил это испытание, а у Курта просто нет выбора. Если он не встретится с Волкодавом в ближайшем будущем, Гильдия так или иначе проведет свои испытания или обойдется без них. Такая перспектива действительно пугала, причем не на шутку.
Таран, не подозревая о том, вляпался в изрядное дерьмо.
Если об этом узнают дома…
Хотя бы заподозрят…
Владелец Подворья кинул косой взгляд на Волкодава. Есть ли у Страйкера шанс?
Это оставалось проверить.
Особенно если за саму попытку заплатят немалые бабки.
Хэнк прокашлялся.
— Давайте обсудим детали. Мне нужно две недели на подготовку…
Гильд-мастер, кивая, улыбался.
Курт, сидя на кровати, подпиливал когти. В Убежище это рекомендовалось делать до, как выражались, “пробочной” остроты — в особенности щенкам и тем, кто едва-едва перестал быть таковым.
А тут, на Подворье, в связи со специфической деятельностью все обстояло с точностью до наоборот. Курту раз в неделю выдавалась специальная пилка. Ею он тщательно обтачивал и полировал каждый коготь, покуда тот не начинал походить на толстое костяное шило. По десять только на руках. Волку почти не приходилось напрягаться, чтобы проткнуть человеку бок или глаз. Теперь он отрабатывал таким образом свое содержание.
Закончив процедуру, Курт встал, просунул лапу между прутьев решетки и опустил пилку на пол. Такова была инструкция — в камере примитивный инструмент оставался не дольше часа. О том же, чтобы перепилить хотя бы один прут решетки, нечего было и думать, хотя однажды узник предпринял попытку, о чем до сих пор напоминал зуд в тех местах, где шеи касался ошейник.
Несколько минут спустя явились Нож с Топором. (В последнее время неразлучная парочка вела себя до странности тихо, будто совсем недавно им довелось пережить какое-то страшное потрясение, а шок от испытанного до сих пор не прошел. Курт мог лишь гадать, ЧТО так напугало головорезов.) Нож забрал пилку и пустую посуду после завтрака, а напарник отпирал замок в решетчатой двери.
Все, как обычно, в полном молчании.
Процедура повторилась, как и множество раз до того, хотя Курт помнил каждый из них — комки пищи, продирающиеся по пищеводу, двадцать одну холодную ступеньку, кровавую суету арены. Это утро было сто девятнадцатым по счету. Пробуждение от звука чьих-то шагов по каменной лестнице, завтрак и подъем на поверхность. Такое постоянство внушало все, что угодно, за исключением надежды. Ошейник то и дело, с садистской расторопностью, не медля ни секунды, напоминал узнику о его правах (жить, пока это приносит пользу тюремщикам, и… все).
А на поверхности уже ждал Таран — свежий, подтянутый, выбритый и благоухающий целой дюжиной дешевых лосьонов. Нередко Курт подозревал, что собственного запаха как такового у безволосого уже не осталось. С другой стороны, вполне возможно, именно на такой результат Хэнк и рассчитывал. Как бы там ни было, щетина, отраставшая уже к обеду, смотрелась на обезображенном бессчетными шрамами лице довольно забавно.
Вот уже вторую неделю Курт упражнялся при помощи некоего аппарата, первый же взгляд на который внушал подспудные опасения. Собственно, это была деревянная “кукла”, которую разрешалось безнаказанно терзать, рубить и колоть боевыми мечами. Однако, если у традиционной “куклы” наличествовали руки, ноги, туловище с разметкой жизненно необходимых органов и голова, то у новой игрушки все это присутствовало в несколько необычных масштабах. У манекена было четыре длинные суставчатые конечности, которыми управляли четыре же подневольных обитателя Подворья. Каждая из таких конечностей, не считая собственной тяжести, была снабжена еще и бытовым электрошокером мощностью не менее сотни тысяч ватт. Это было невыносимо даже при скользящем касании, не говоря уже о тех запоминающихся моментах, когда на Волка обрушивались сразу две-три конечности.
Друзей у Волка на Подворье так и не завелось, а потому каждый оператор деревянной конечности из кожи вон лез, чтобы доставить собрату по неволе как можно больше проблем. Электрошокерами Хэнк Таран снабдил свое безымянное детище на второй же день. Волку сразу же пришлось несладко — к концу садистской тренировки шкура едва не дымилась.
Как ни странно, с четырехруким чудовищем приходилось упражняться одному только Курту. На это собирались поглазеть все обитатели Подворья, кто был в данный момент свободен от выполнения основных обязанностей.
В происходящем чувствовалась какая-то напряженная и вместе с тем многообещающая тайна. Хэнк хранил молчание, будто воды в рот набрал. Можно было заподозрить, что обычным гладиаторским боем дело не ограничится. В чем же заключалисъ эти самые границы, Волк даже представить не мог. Вряд ли “синхронной игрой” с тремя, пятью или даже десятком противников. Тренировки не претерпели бы в этом случае никаких изменений — уж в методиках своих пленителен Курт успел худо-бедно разобраться.
Можно было предположить, что в Яме дело примет такой же оборот, как и на тренировочной площадке. А именно, что Курту будет противостоять четырехрукое, массивное, практически неуязвимое чудовище…
Но это казалось совсем уж невероятным.
