свою ничтожность в сравнении с бездной космоса, направился прямо к одинокому наблюдателю.
— Прошу вас, депутат, — сказал адмирал Марэ, поворачивая свое кресло и жестом предлагая своему гостю сесть рядом. На поясе у него висел ритуальный меч зоров в богато украшенных ножнах.
— Благодарю вас, адмирал, — Сянь занял кресло напротив.
— АнГа'ерен, — пояснил адмирал, указывая на темную расщелину Разлома, занимавшую большую часть неба в этом секторе обзора. — «Крадущаяся Тьма». Зоры верят, что в Разломе обитают слуги Коварного. Они считают, что он медленно, но неумолимо расширяется, пытаясь поглотить весь свет.
— Как занятно!
— Вы весьма интересная персона, господин Сянь, — Марэ положил руку на подлокотник кресла и стал постукивать по нему пальцами. — Я никогда не думал, что кто-либо из депутатов Имперской Ассамблеи станет не задумываясь рисковать своей жизнью ради простого политического маневра.
— Я надеюсь, что это больше, чем политический маневр, милорд.
— Но, боюсь, вы будете разочарованы, — Марэ вновь повернул голову, чтобы посмотреть на Разлом. — Ведь вы не слишком много знаете о зорах, господин Сянь? Вы провели немало времени, дискутируя о них в зале Ассамблеи в Женеве, но так и не узнали о них самого главного.
— Я знаю только то, что они хотят уничтожить нас. Это и есть самое главное.
— Но вы не знаете, почему, не так ли? — Это было скорее утверждение, чем вопрос (а может быть, Сяню так показалось). Скорее всего, адмирал хотел, чтобы депутат проглотил эту наживку и пустился в риторический спор, который, без сомнения, не замедлил бы разгореться. Но Сянь не поддался на провокацию и промолчал.
— Они хотели уничтожить нас потому, что одно лишь наше существование было вызовом для них, — после паузы продолжил Марэ. Но ситуация изменилась, — Марэ встал и отошел на несколько шагов, положив руку на эфес своего меча. — Все изменилось, и мы тоже должны измениться.
— Мне трудно поверить, что зоры избавились от своей ксенофобии. Судя по вашей книге, которую я внимательно прочитал, их единственным выбором остается борьба до самого конца. Изменились скорее мы — по крайней мере, те из нас, кто участвовал в этой кампании, опустившись до тех методов, которые применяют зоры.
— Вы считаете их методы низкими?
— Да, конечно. Я испытываю отвращение к зорам, но считаю ксеноцид столь же отвратительным. А вы?
— Если бы я согласился, разве вы поверили бы мне? Подумайте сами, депутат. Я человек, чье имя вызывает бурю отрицательных эмоций в Ассамблее. Вы обвинили меня в зверствах, мятеже, измене и — самое последнее — в попытке захватить трон в Оаху. Но вы явились сюда, за сотни парсеков от Земли, чтоб добиться… чего? Чего вы хотите? Договориться с тем самым монстром, которого вы хотели бы уничтожить? Весьма сомнительно, депутат. И весьма беспринципно. Вот это и кажется мне отвратительным!
— Меня впечатляет ваша риторика, милорд. Вы могли бы стать прекрасным политиком.
— За такие слова мне следовало бы вытолкнуть вас в космос, — ответил Марэ, но выражение его лица немного смягчилось. — И все же, признайтесь честно, депутат, что бы вы сказали, если бы я объявил вам, что война окончена?
По спине Сяня пробежал холодок, словно по палубе звездолета пролетел свежий бриз. Купол звездного неба за толщей стекла показался еще более далеким, Разлом — еще более бездонным и угрожающим. На лице Марэ не дрогнул ни один мускул.
— Но вы уже объявили об этом, — Сянь снова взглянул на меч, но Марэ, похоже, оставил этот взгляд без внимания.
— Я дошел до Зор'а, побывал в Высшем Гнезде зоров. Но мы не уничтожили их цивилизацию. Вместо этого произошло нечто совершенно неожиданное. Зоры в корне изменили свое мировоззрение. Настолько, что для них уже не имеет смысла дальнейшее продолжение этой войны. Война окончена, и мы ее выиграли, но этого удалось добиться без искоренения чужой расы. Что еще лучше, они решили не уничтожать себя своими руками и отказались от идеи глобального самоубийства. Мы превратили наших врагов в союзников.
— В союзников? Вы что, с ума сошли?
— Если хотите, можете подняться на капитанский мостик и взглянуть на монитор пилота. Вы увидите, что в состав нашего флота влился двадцать один корабль зоров. Некоторые из них пойдут со мной в Солнечную Систему.
При этих словах в уме Сяня возникли десятки вариантов и ситуаций. Без сомнения, Марэ говорил правду: присутствие чужих кораблей в составе флота подтвердили еще на «Камероне». Но признать их в качестве союзников — для этого надо было преодолеть серьезный внутренний барьер. А если они войдут в Солнечную Систему, то где гарантия, что одному из них не придет в голову стать камикадзе и в поисках славной смерти не обрушиться на Буэнос-Айрес, Лондон или Женеву…
Или Оаху…
— …после этого он сказал мне, что у него нет намерений становиться императором, — закончил Сянь, переводя взгляд с агента на танцующую толпу. Еще он заявил, что вернется на Землю, чтобы добиться оправдания на судебном процессе.
По его словам, зоры дали ему какой-то высокий пост в своем правительстве. Что-то вроде рыцаря- чемпиона при короле. По-видимому, на это и указывает его меч. Но я не уверен, что военный суд придаст этому какое-нибудь значение.
— А в чем вы уверены?
Сянь задумался, потом вздохнул и потер лоб рукой.
— Я уверен в том, что адмирал Марэ — человек куда более хитрый и безжалостный, чем адмирал Макдауэлл. Есть сильное подозрение, что весь этот суд — только прикрытие, камуфляж. Настоящие дела начнутся после него. Либо адмирала оправдают и позволят ему делать все, что ему заблагорассудится, либо, если его обвинят, он не согласится с приговором. Он не дурак, заключил Сянь.
Лицо агента осталось бесстрастным.
— Вы готовы видеть в нем нового императора Солнечной Империи?
— Ну… — Сянь поднялся с кресла и с иронической усмешкой слегка поклонился агенту. — Это уже зависит от вас, не так ли?
— Депутат…
— Прошу меня извинить, — Сянь довольно поспешно сделал шаг назад, а потом повернулся и быстрой походкой пошел прочь, приковав к себе бдительные взоры скрытых соглядатаев.
Император черпал удовольствие от общения со своими маленькими анахронизмами. Это было одной из его монарших привилегий — возможность (и капризное желание) заниматься вещами, которые давно уже вышли из моды и бытового употребления. Он коллекционировал старинную видеотехнику и носители двухмерного изображения — фильмы и фотографии (которые он ценил больше, чем видео). Он любил плавать под парусом в спокойных водах где-нибудь подальше от Вайкики, ездил верхом по побережью и лугам своего поместья. Когда стрессы одолевали его, это приносило хоть какое-то успокоение. Кроме того, гарцуя на лошади с развевающимся за плечами плащом, он ощущал духовную связь с императорами прошлого.
Однако в тот день, совершая обычную верховую прогулку, он был явно не в лучшем расположении духа. Остановив свою лошадь на самом верху песчаной гряды, он стал ждать, пока его персональный катер с антигравитационной установкой преодолеет последние метры мелководья. Управлял катером ничем не примечательный человек в неброской одежде, похожий на тысячи людей, которые, удовольствия ради, бороздят на своих прогулочных лодках прибрежные воды на Гавайях. Единственным странным обстоятельством было то, что ему позволили спокойно приблизиться к самому императору.
Александр терпеливо ждал приближения катера. Где-то за его спиной, на утесах, так же терпеливо ждали снайперы из его охраны, готовые по первому его жесту открыть стрельбу на поражение.
Когда катер завис над песчаной грядой, управлявший им человек отключил антигравитационную установку. Судно медленно осело на песок, а человек, выбравшись из кокпита, подошел к императору. Его легкий кивок головы мог показаться неподобающе неучтивым для приветствия царственной особы.
— Ваше Величество пожелали меня видеть, — сказал он.
