тавтологию): она на свои средства решила провести в нашем городе Фестиваль русского романса. Такого у нас не было никогда!
Но я не особенно вслушивалась в эти сообщения. Меня больше всего волновал Лекант. Но волнуйся не волнуйся, а на работу идти надо.
Я натянула джинсы и рубашку, самые скучные и траурные, какие только у меня были, и пошла в музей.
Здесь все было по-прежнему. Бродили экскурсии, девочки из отдела систематизации чинно сидели за компьютерами. Я прошла в свой отдел, и первым, кого увидала, оказался Дима Санников.
Выписался, значит. Это, конечно, хорошо, вот только мне сейчас совершенно не улыбается перспектива с ним разговаривать.
— Привет, — сказал он мне.
— Привет, — кивнула я. — Выписали тебя, значит.
— Да.
— Ну и как самочувствие?
— Не жалуюсь. Тийя, я…
— Что?
— Я хотел перед тобой извиниться.
— За что?
— Ну за то, что повел себя тогда так глупо. Разозлился, обиделся… Я еще не понимал, что любимую девушку надо завоевать, а не просто предложить ей руку и сердце.
— И ты решил меня завоевывать? — с непроницаемым лицом спросила я.
— Да.
— Димка, ты просто сумасшедший. Я ведь не люблю тебя.
— Зато я тебя люблю. Это все уравновесит.
— И ты не отступишься?
— Не отступлюсь.
— Тогда тебе грозит участь пополнить золотой фонд городских сумасшедших.
— Ничего. Может, сумасшедшим я тебе больше понравлюсь. А теперь рассказывай.
— Что? — Я чуть не села мимо стула. Вовремя опомнилась. — Что рассказывать?
— Про своего возлюбленного. Я хочу знать, чем он так тебя привлек. Кстати, где он?
— А откуда ты про него знаешь?
— Да весь музей жужжит о твоем новом парне с синими глазами.
— Он не новый. Он первый и единственный. Ясно?
— Ясно. Так где же он?
И тут я не выдержала и расплакалась — сухим бесслезным плачем.
— Он пропал. Исчез, и все. Стал как пламя и…
— Миленько. — Димка по-хозяйски положил мне руку на плечо. — Не кисни, Тийя. У тебя есть я.
Я сбросила его руку со своего плеча:
— Знаешь, эта перспектива меня вовсе не радует.
Дима посерьезнел:
— Тийя, дай мне шанс. Хоть маленький-маленький шансик на то, что я сумею тебе понравиться.
— И что же ты собираешься делать? В процессе завоевания моего сердца?
— Я собираюсь пригласить тебя в театр.
— Я не люблю наш драматический театр. Мне не нравится основной состав.
— А я и не предлагаю тебе драматический. Мы пойдем с тобой на премьеру студии 'Маска'. Они как раз сегодня дают драму Надежды Колосковой 'Орифламма'.
— Что?
— 'Орифламма'. Не 'Орифлейм', конечно.
— Я знаю, что такое орифламма, не дура. Все-таки музейный работник.
— Эта пьеса о Жанне д'Арк. Тебе ведь нравится французская история.
— Нравится. Уговорил. Идем смотреть пьесу. А пока садись за свой комп и не мешай мне работать. У меня каталог органических редкостей запущен так, будто в нем сто лет никто не разбирался. Мне за это влетит.
— А знаешь что?
— Что?
— Говорят, режиссер этой 'Маски' великий волшебник. И у него роли часто играют не живые люди, а привидения.
— Ну становится все интереснее. Ладно, Дима, я пойду с тобой. Но только не вздумай потом тащить меня в какой-нибудь ресторан.
— Почему?
— Я на особой диете.
Остаток дня я провела за каталогом, хотя мысли мои были далеко. Пальцы стучали по клавиатуре, глаза пялились в экран, а на самом деле я превратилась в один сгусток боли и тоски с воплем: 'Где ты, Лекант?!'
Наступил вечер. Я позвонила своим родителям и сказала, что иду с Димой Санниковым развеяться в театр. Мама осторожно переспросила насчет театра, но я твердым голосом дала ей понять, что она не ослышалась.
Театральная студия 'Маска' располагалась в фешенебельном районе нашего города. Здесь было полно кафе, ресторанов и богатых магазинов. И заправляли тут гномы.
— Слушай, — спросила я Диму, чтобы хоть как-то заполнить исходящую от меня мертвую тишину, — а в театре тоже играют гномы?
— Нет.
— Просто я подумала, что раз это гномский квартал…
— Тут арендная плата ниже. Вот Валерьян Борисыч и снял здесь подвал под студию.
— Мы идем в подвал?
— Да. Там знаешь как здорово!
— Не сомневаюсь.
Наконец мы остановились у кованой двери. Возле нее маячил охранник.
— Ваши билеты!
Дима протянул ему билеты.
— Добро пожаловать на премьеру!
Дверь перед нами распахнулась, и я увидела кабину лифта.
Мы вошли в нее, дверь за нами закрылась. Лифт поехал вниз, и ехал долго.
— Какой же глубины этот подвал? — изумилась я.
— Не знаю, — пожал плечами Димка. — Известно только то, что его гномы выкопали.
Лифт остановился. Двери разъехались в стороны, и перед нами бледно-серой дырой замаячил коридор, украшенный факелами с люминесцентными лампами. Мы медленно пошли по нему. Здесь было много паутины, к стенам привалились скелеты в лохмотьях, и вообще антураж был самый что ни на есть готический. Коридор закончился дверью. Но перед ней стояло кресло с высокой резной позолоченной спинкой, а в кресле сидел весьма пожилой и представительный вампир. То, что он вампир, а не зомби или оборотень, было ясно по его глазам и шикарному камзолу, расшитому черными и белыми шелковыми нитками.
— Приветствуем вас, маэстро, — произнес Дима, изящно кланяясь и слегка подталкивая меня к тому же. Я не стала чваниться и поклонилась. А когда подняла голову, то увидела, что никакого кресла и сидящего в нем вампира нет и в помине. Просто видение.
— Это главный режиссер театра, — почти благоговейно сказал Дима. — Вернее, его привидение. Он здесь всех так встречает. Надо ему поклониться, и тогда двери в зал откроются.
— Замечательно. Только смотрю, что-то никто особо не ломится в эти двери на просмотр спектакля. Не сказала бы, что 'Маска' популярна среди местного населения.
