тонким голосом. Таким обычно говорили, желая оскорбить собеседника, давая понять, что считают его гомиком. Или педиком — как будет угодно. В Горной Долине это было страшным оскорблением, обычно заканчивавшимся дракой, обязательно до крови. — Он не наш. Не из города.
— Откуда же он взялся? — Тамбовцев и сам понял, что задал глупый вопрос. Скорее всего, Баженов не знает на него ответа, и даже если знает — какая разница? Сейчас только одно имело значение: в его руках была Лиза, маленькая беззащитная девочка, которой требовалась помощь.
Баженов — он тогда еще не был Шерифом, но шерифская хватка уже чувствовалась — казалось, думал о чем-то другом.
— Надо пройтись по Пятому и по Молодежной — может, кто из окна видел, куда он ее повел?
— По Пятому можно не ходить — я сам там шел и никого не встретил, кроме Ивана.
Тамбовцев ерзал на сиденье — будто под ним была целая россыпь иголок.
— Ага. — Баженов прикрыл один глаз, что означало у него крайнюю степень сосредоточенности. — Значит, остается Молодежная. Но в какую сторону он направился? К Голове или к Ногам?
Дом Воронцовых стоял на отшибе, и мужчина с веревкой мог пойти сразу в «дальний» лес. Тогда бы его никто не заметил. А лес большой: он протянулся на сорок километров к югу от Горной Долины. Густой, дикий, запущенный лес, куда не то что егеря — браконьеры опасались заходить.
Но если он отправился к Голове, рассуждал Баженов, то кто-нибудь обязательно увидел бы, как незнакомец уводит девочку.
Баженов с Тамбовцевым прошли вверх всю Молодежную. Они заходили в каждый дом и спрашивали, не видел ли кто мужчину с девочкой. Никто не видел. Ни один человек. Теперь сомнений не оставалось — искать нужно в лесу.
— Мы вдвоем не справимся, — мрачно заявил Баженов. — Нужно поднимать весь город.
Тамбовцев согласился. Другого выхода не было.
Стрелки на часах показывали без пятнадцати семь. В это время все мужское население Горной Долины обычно собиралось у усатой Белки, чтобы пропустить пару стаканчиков и обсудить скудные городские новости, а, скорее всего, просто так — поболтать.
Баженов остановил уазик перед заведением, расправил рубашку и вошел внутрь. В нос ударил запах сырости: сколько он себя помнил, здесь всегда был такой запах, будто старый деревянный дом стоял на болоте.
Он вошел и крикнул: «Уру-ру!», призывая всеобщее внимание.
С его появлением разговоры, смех и звяканье стаканов постепенно утихли, будто кто-то медленно убавил звук. В наступившей тишине Баженов громко сказал:
— Мужики! Здесь есть еще мужики, или ваши бабы давно сделали холодец из того, что болтается у вас между ног?
Завсегдатаи неодобрительно загудели.
Серега Бирюков, сидевший в углу, крикнул:
— У меня аппарат работает лучше, чем у тебя! Не веришь— спроси у своей жены! Она не даст соврать!
Раздался громкий смех. Баженов подождал, пока он утихнет.
В любое другое время Сереге пришлось бы отвечать за такую сомнительную шутку, но сейчас Баженову было не до него.
— Мужики! — повторил он. — У нас в городе случилась беда. Я прошу вас о помощи.
После этих слов воцарилась гробовая тишина: виданное ли дело, чтобы участковый просил о помощи? Такого здесь припомнить не могли. Мужчины гадали, что произошло: на кладбище высадились зеленые человечки? Или с запада наступают немецкие танки?
— В Горной Долине объявился чужой, — сказал Баженов, пытаясь заглянуть каждому в глаза. — Высокий такой парень в белой рубахе и голубых джинсах.
— Я его видел сегодня, — подал голос Женька Волков. Через два года за пьяную поножовщину он отправится мотать свой первый срок, но пока, развалясь, он сидел за ближним к выходу столиком. — На пидора похож. Хотел ему врезать, да лень было связываться.
Все, и Баженов в первую очередь, поняли, что на самом деле означали эти слова — просто Волков был один, без компании, поэтому побоялся пристать к здоровому парню.
— А что он сделал?
— Да. Что он натворил? — послышалось из задних рядов.
— Он забрал девочку. Лизу Воронцову. — Тамбовцев стоял рядом с Баженовым и кивал, будто подтверждая правильность его слов. — Я думаю, он повел ее в «дальний» лес.
Послышался глухой стук: Белка уронила на стойку стакан, который протирала грязным полотенцем.
— Боже мой! Как же это так? Такую крошку? — Она всплеснула руками и уткнулась в полотенце, как в платок.
— А ты бы небось хотела, чтобы он увел тебя? — съехидничал Волков. — А, Белла? Так ведь? Она отмахнулась:
— Замолчи, дурак. Дай человеку сказать. Баженов был благодарен ей за эту неожиданную поддержку, но виду не подал.
— Мужики, я прошу вас, все, кто может стоять на ногах, — помогите! Нельзя его отпускать! — Баженов ощутил внезапный прилив ненависти. — Подумайте, ведь он мог войти в любой дом! В ваш дом! Ваши жены и дети сидят одни, пока вы тут жрете ханку! Он зашел к Воронцовым, но разве это что-то меняет?
Из-за стола поднялся Валька Мамонтов, Он подошел и встал рядом с Баженовым. Он был выше участкового на полголовы и шире в плечах, от Мамонтова несло перегаром и чесноком.
— Ну, чего сидим, мужики? — загудел он, обращаясь к собутыльникам. — В штаны наложили? Боитесь какого-то пидора?
Это прозвучало, как сигнал к атаке. В заведении все разом пришло в движение: загрохотали отодвигаемые стулья, кто-то натягивал кепку, кто-то застегивался, кто-то стремился опрокинуть последнюю порцию огненной воды и наспех закусить.
— Мы идем, — сказал Мамонтов. — Говори куда. А ну, — заорал он, перекрывая шум, — выходи все на улицу! Кончай водку трескать! Никуда она не денется!
Баженов с Тамбовцевым вышли на улицу, толпа потянулась за ними следом. Баженов дождался, пока выйдут все. Последней показалась усатая Белка: она стояла в дверном проеме, загораживая проход, и смотрела, что будет дальше.
Пьяненький и плохо соображающий Смоленцев пытался протиснуться мимо нее, но Белка огрела его мокрым полотенцем:
— На сегодня закрыто! Все!
Смоленцев развел руками, икнул и привалился к стене. Ноги его никак не могли нащупать устойчивое положение: зыбкая почва постоянно уходила из-под них.
Белкины завсегдатаи окружили Баженова плотным кольцом.
— Ну, чего дальше-то? Говори!
Баженов заговорил, внятно и четко, стараясь не частить:
— Значит, так. Сперва идите по домам, возьмите какое-нибудь оружие. Какое найдете. Нож, топор, вилы — сгодится все. Своим скажите, чтобы закрылись и носа на улицу не высовывали. Встречаемся через пятнадцать минут у дома Воронцовых. До Ивановой хижины пойдем все вместе, а там — разделимся на две группы. Одну поведу я, а вторую, — Баженов обернулся, ища глазами Мамонтова, — Валентин.
— Ружье брать? — пробасил Мамонтов.
Все в Горной Долине знали, что у него есть незарегистрированное ружье, Мамонтов частенько охотился, принося домой свежее мясо, однако поймать его с поличным ни егерям, ни Баженову не удавалось. Но сейчас речь шла не об убитой косуле, а о жизни маленькой девочки.
— Обязательно, — ответил Баженов. — Но я этого не слышал. — Он демонстративно отвернулся, давая понять, что сейчас он такой же, как все, — просто житель маленького городка с красивым названием. — Только не пали без дела, — спохватившись, добавил он. — Если что-нибудь увидишь… — Он
