замолчал, но все и так поняли, что имел в виду участковый, — просто дай знать. Выстрели в воздух. И мы сразу придем. Вопросы еще есть? — Он повернулся на триста шестьдесят градусов, обводя взглядом небритые физиономии с мешками под красными слезящимися глазами. — Ну, тогда…
— Постой! — прервал его Волков. — Смотри-ка, уже темнеет. А в лесу так вообще ничего не разглядишь. Без света мы поубиваем друг друга.
Баженов замолчал: об этом он не подумал. Он задрал голову и посмотрел на небо.
— Будет свет! — уверенно сказал он. — Все! Через пятнадцать минут у дома Воронцовых.
Живое кольцо быстро редело, менее чем через минуту перед заведением остались только Баженов, Тамбовцев и Иван: ему некуда было бежать, они и так собирались в сторону его хижины.
Белка молча посмотрела на них, перекинула полотенце через плечо и вытерла руки о передник. Она захлопнула дверь и скрылась в большом деревянном сарае с полустершейся надписью «Рюмочная» на мутной витрине.
— Откуда будет свет? Ты собираешься остановить солнце? — спросил Тамбовцев.
— Нет… — В глазах у Баженова мелькнул хитрый огонек. — Я собираюсь навестить Рубинова.
Уазик легко сорвался с места и полетел, поднимая клубы пыли, вверх по Московской.
К Рубинову они успели перед самым закрытием. Точнее, на двери уже висела табличка с надписью «Закрыто», но, увидев через стекло Баженова в форме и взъерошенного Тамбовцева, Рубинов впустил их, о чем сразу же пожалел.
— Давай сюда все фонари и батарейки, — с порога сказал Баженов. — Они нам нужны.
— Э! Э, постой! А кто будет платить? — Каким-то чутьем, которое его никогда не подводило, Рубинов понял, что денег он, скорее всего, не дождется. А это — прямой убыток. И магазину, и его собственному карману. А уж супруга убытков не потерпит. Она…
Баженов перегнулся через прилавок и процедил сквозь зубы:
— Не волнуйся! Заплатим.
Рубинов засуетился и стал запихивать увесистые цилиндры батареек в блестящие алюминиевые корпуса дешевых фонарей.
— А что случилось-то? Куда вам столько?
— На охоту идем, — ответил Баженов. — В лес.
— Зачем? — Рубинов замер, одна батарейка упала и покатилась по прилавку с противным звуком.
— Надо поймать одного. Чужака. И открутить ему голову.
— Он увел Лизу, — вмешался Тамбовцев. — Ворвался в дом среди бела дня и увел девочку.
Теперь Рубинов понял, на кого собирается охотиться Баженов. «Чужак!» Слово прозвучало резко, как удар кнута. Страшное, нехорошее слово. Рубинов переводил взгляд с Баженова на Тамбовцева.
— Ну, что стоишь? Давай живее! — Баженов взглянул на часы. Минуты быстро убегали, и он понимал, что это не просто минуты — это шансы. Лизины шансы остаться в живых.
— Это… Кирилл… По-моему, я знаю, о ком ты говоришь. Парень, высокий такой, в белой рубахе… Да? Баженов напрягся:
— Да. А что такое?
— Он был у меня с утра. Покупал веревку.
Батарейка докатилась до края прилавка и упала на пол. В наступившей тишине этот стук показался чересчур резким.
— Он что-нибудь сказал? Вспомни, он что-нибудь тебе сказал?
— Ну… — Рубинов в растерянности развел руками. — Он сказал, что из Александрийска. Из университета. Хотя, наверное, врет: он не мог даже деньги правильно отсчитать. Я подумал, что он приехал к кому-нибудь в гости…
— И все? Он еще что-нибудь говорил?
Рубинов силился вспомнить утренний разговор, он был уверен, что было еще что-то важное, но что… Из-за этой жары он никак не мог вспомнить, мозги будто расплавились и вытекли вместе с потом.
— Не знаю…
— Ладно. — Баженов сгреб фонари и батарейки с прилавка, прижал их к животу. Тамбовцев взял остальное. Они очень торопились.
Рубинов стоял, зажмурив глаза от напряжения. Что-то ведь было еще? Он сказал что-то еще… Да! Вспомнил! Только бы успеть!
Он перевалился через прилавок и выскочил на улицу вовремя, потому что Баженов с доктором уже садились в машину.
— Кирилл! Я вспомнил! Он что-то говорил про заброшенную штольню! Что хочет туда спуститься! Поэтому и взял веревку! Ты слышишь?
Баженов кивнул в ответ, махнул ему рукой, захлопнул дверцу и уехал.
Рубинов перевел дыхание, вытер пот со лба. Он был мокрый, как мышь. Струйки пота текли между лопаток, и футболка прилипла к спине. Под мышками расплылись большие влажные круги.
— Спуститься в заброшенную штольню, — тихо повторил Рубинов и вернулся в магазин.
Тамбовцев и Баженов стояли в некотором отдалении от дома Воронцовых, толпа могла напугать Екатерину, а ей и так было достаточно страха.
Мужчины стали подходить через пять минут. Их стало явно меньше: наверное, кого-то не отпустила жена, решив, что ночная прогулка небезопасна для здоровья, а Смоленцев так просто уснул.
Баженов насчитал четырнадцать человек. Последним прибежал запыхавшийся Ружецкий, его не было у Белки, и о случившемся он узнал от соседей. Баженов обрадовался — Ружецкий пришел с ружьем.
На пятнадцать человек оказалось три ружья и один табельный «Макаров» — у Баженова. Не бог весть какое, но все же — вооружение.
Баженов открыл заднюю дверцу милицейского уазика:
— Разбирайте фонари!
Сначала он хотел добавить, чтобы потом все фонари вернули Рубинову, но промолчал. Чего заботиться о каких-то фонарях, когда на кону — жизнь девочки? Он поймал себя на том, что так и подумал: «на кону», будто речь шла об увлекательной и опасной игре.
— Ждать больше никого не будем! Выдвигаемся.
Он подошел к Тамбовцеву и положил руку ему на плечо.
— Николаич, тебе лучше остаться здесь. С ними. — Он кивнул в сторону дома Воронцовых.
Тамбовцев пробовал возразить, но Баженов был непреклонен. Он боялся, что от увиденного с Тамбовцевым может что-нибудь случиться: Баженов не ждал от поисков ничего хорошего. Может, потому что он не привык ждать от жизни подарков? Но, как бы то ни было, Тамбовцев должен остаться.
Тамбовцев, который за эти полчаса постарел на двести лет, молча пожал Баженову руку. Он не сказал ни слова, просто развернулся и поплелся к дому. Он ни разу не оглянулся, даже когда закрывал за собой дверь.
— Тронулись, мужики, — тихо сказал Баженов и пошел первым.
Весь путь до Ивановой хижины мужчины проделали молча. Баженов слышал за спиной только отрывистый кашель, когда кто-то — он даже не посмотрел кто — вздумал покурить на ходу.
Говорить им было не о чем. Со времени похищения Лизы прошло не меньше часа, а может, и все полтора. Кто знает, что успел с ней сделать за это время странный чужак: слово «маньяк» тогда еще не звучало с экрана телевизора так часто и поэтому не успело войти в обиход.
Рядом с маленьким домиком под высокими раскидистыми деревьями они разделились. Баженов остался с Ружецким, Бирюковым и еще двумя мужичками: Леонтьевым и Ануфриевым. Обоим было под шестьдесят, и Баженов не сомневался, что они вскоре отстанут. В проводники он взял Ивана.
Команда Мамонтова была помоложе и пошумнее.
Баженов раздавал последние инструкции:
— Идем тихо, цепочкой. Каждый должен видеть своих соседей. Не стрелять. Выстрел означает «сбор». Договорились? Все. Давай, Валентин, забирай левее, а мы пойдем вправо.
