Лесник нахмурился, приобретя вид колобка, который измазался печной сажей и усиленными движениями бровей пытается очиститься.
— С Самсоном, как я понимаю, вам поговорить не удалось? — спросил он.
— Даже не увидел его, — усмехнулся я. — Меня по голове огрели раньше, чем я успел к пистолету прикоснуться.
Пистолет!.. Я спохватился и дернулся к кобуре. Полицейские насторожились, но промолчали: не стали на моих резких движениях заострять внимание… На мое счастье, пистолет был на месте в целости и сохранности.
Какой странный убийца, однако! Отправил на тот свет Троя, отключив меня, а на оружие не позарился!.. Подозрительно что-то… Непрофессионал? Похоже… Какой профессионал откажется заполучить на халяву чистый ствол, из которого потом щедрую косьбу человеческих душ можно произвести? Самое главное — совершенно безопасно для собственной свободы и шеи!
— У вас не забрали пистолет? — осведомился Лесник.
Цепкий дяденька… Пожалуй, покрепче будет, чем его предшественник Крабов,
— Пистолет на месте, — признал я.
— Знаете что, Туровский, поделюсь с вами одной ценной информацией. Самсон Епифанов два часа назад заявился в двадцать восьмой полицейский участок района Адмиралтейский РАЙ и потребовал себя арестовать. Он рассказал, что вместе с госпожой Городишек поднялся в ее номер, где серьезно с ней поссорился. После чего ушел. В убийстве ее не признается, хотя все улики указывают именно на него… Когда начальник двадцать восьмого отделения услышал эту исповедь, он тут же позвонил мне и сообщил, где мой клиент. Самсона сразу же переправили в центральное отделение криминальной полиции. Мы провели очную ставку между ним и портье отеля «Бородинский Крест» Филиппом Шаром. Шар опознал в Епифанове того самого молодого человека, который вместе с Городишек поднялся в номер покойной и обратно не вышел. Утром его не нашли. Окно номера было распахнуто. Из этого окна можно легко выбраться на карниз и спуститься незамеченным в город — при определенной доле удачи, конечно. Так что топор по шее Самсона уже плачет! Остались только формальности.
Лесник перевел дух. При его пышности такой монолог мог оказаться весьма опасным для сердечной мышцы.
— Я рассказал вам все лишь для того, Туровский, чтобы вы не питали особых иллюзий относительно невиновности Самсона Епифанова: он вовсе не такая овечка, как кажется.
— А зачем он пришел к вам? — поинтересовался я. — Насколько я понял, Самсон не признался в убийстве Городишек?
— Полностью отрицает свою причастность! — подтвердил Григорий Лесник.
— И зачем же он тогда объявился?
— У меня сложилось впечатление, что мальчик несколько не в себе. Он утверждает, что его жизни угрожают. Какие-то люди хотят его убить, потому что он знает секрет Вишневого самурая. Попросил арестовать себя в целях обеспечения собственной безопасности.
Секрет Вишневого самурая! Какой секрет может быть у бара?..
Я весьма удивился словам Лесника. Вероятно, Самсон Троевич и впрямь тронулся малость умом!.. Но в своей голове я галочку поставил: все-таки смерть Городишек, трусость Самсона и гибель Троя Епифанова как-то связаны с «Вишневым самураем»… Наверное, хитрый Трои темнил, недоговаривал мне чего-то. Узнать из первых уст, что он от меня скрывал, теперь невозможно.
— А где хозяева дома? — поинтересовался я. Григорий Лесник смерил меля взглядом и ответил:
— В пути. Валентин Куракин отправился в аэропорт. Ему позвонил кто-то и сообщил, что возвращается его жена. Она отдыхала в Ницце. Неизвестный сказал, что Рената собралась домой раньше, поскольку у нее плохо с сердцем или что-то такое. Валентин встревожился и помчался в аэропорт встречать рейс из Ниццы. Взял катер прислуги — перепутал второпях. Так, по крайней мере, утверждает управляющий домом.
Предваряя мой вопрос, Лесник пояснил:
— У прислуги сегодня выходной…
Как все удобно сложилось! Слуги гуляют, Куракина срочно вызвали в аэропорт — дом пуст. Один Самсон Епифанов в нем. О нашем приезде никто не знал… Неужели убийца пришел за Самсоном, но младшенький к тому времени успел перетрусить и сбежал в город?
Голова от мыслей прямо трещала. Я помассировал яростно кончиками пальцев виски, словно током пронзаемые.
— Господин инспектор, мой клиент вам еще нужен? — учтиво поинтересовался Евгений Постегайло. — Ему будут предъявлены какие-нибудь обвинения?
— Нет, что вы! — развел руками Григорий Лесник. — Господин Туровский вне подозрений!
— Мы можем уйти? — уточнил Постегайло.
— Вы свободны, — разрешил Лесник. — Однако, господин Туровский, подпишите на всякий случай вот эту бумаженцию…
Он взял в руки папку с документами, которую поднес один из поручиков, и протянул мне. Я удобно устроил ее на коленях, открыл и пробежал глазами текст стандартного документа — обычной подписки о невыезде из города до конца следствия. Подмахнул написанное и вернул папку Леснику.
Евгений Постегайло помог мне подняться. Мы тандемом направились к выходу.
— Я на катере. Так что отвезу тебя домой. Там Кубинец уже рвет и мечет! — сообщил Постегайло.
Мы ступили на порог, и нас догнал зычный голос Григория Лесника:
— Господин Туровский, ждите меня в гости. Наслышан о вашем славном пиве. Хотелось бы испробовать его лично из рук мастера.
— Всегда рад, — ответствовал я.
ГЛАВА 8
— Как клиент? — ехидно поинтересовался Гонза Кубинец, встречая меня на крыльце дома.
— Уже мертв, — сообщил я, направляясь мимо него к лестнице, ведущей на второй этаж в мою спальню.
Ужин Кубинец потрудился притащить в постель. На большом подносе стояли блюдо с фаршированным мясом перцем и литровая кружка пива. С аппетитом умял кулинарный шедевр, запил все пивом и потребовал наполнить кружку по новой. Гонза хладнокровно исполнил мою прихоть: спустился на кухню, извлек бутылку из холодильника, принес — без всяких возражений. За вторым бокалом я поведал ему вкратце историю моего злосчастного путешествия в дом Кактуса, то есть Валентина Куракина, расписал в красках смерть Троя Епифанова, арест его сына Самсона и знакомство с новым инспектором криминальной полиции Васильевского острова Григорием Лесником, ненавязчиво напросившимся к нам в гости.
— И как тебе этот тип? — с интересом спросил Гонза, который славился еще и тем, что жутко не любил людей в голубой форме.
— Не дурак, — оценил я. — Крабов, да упокоится душа его в мире, хоть и был своим, но все же в сравнении с Лесником заметно проигрывает.
— А по поводу всей этой катавасии что думаешь?
— Странно все как-то. Много неясностей и глупостей… Честно говоря, сейчас ни о чем думать не хочу. Моя голова похожа на чугунный котелок, по которому какая-то сволочь усиленно лупит двухсоткилограммовым молотом… Давай пораскинем мозгами завтра. Сон — вот о чем я мечтаю в данную минуту!
В подтверждение решительности своих намерений я одним глотком допил пиво, поставил пустой бокал на поднос и залег в кровать, как в берлогу, свернувшись калачиком и укутавшись простыней. Уснул мгновенно. Даже не уснул, а отрубился.
