сам, считай, мертвец… — Череп усмехнулся. — Мы могли продержать его здесь столько, сколько нужно. А потом отпустить на свободу, где этот кусок сала не прошел бы и двух метров. Выжившие «всадники» будут мстить. От временного промежутка меж пленением и началом штурма, — гангстер развел указательные пальцы в стороны, демонстрируя пункты А и Б, — зависит вероятность амнистии или помилования для Бэнкса. Чем больше промежуток, тем выше вероятность. И, чем промежуток меньше… — Глава Ордена свел пальцы. — В общем, жирдяю каюк. Поэтому он и будет тянуть время. Попытается продержаться так долго, как только сумеет. Пока Джошуа не нащупает его слабое место. Никто не выдерживает пыток. Никто. — Череп прислонился к стене.
— Он попытается, — повторил Волк, точно завороженный.
— Ага. Уильяме знает свое дело, можешь не сомневаться. Настоящий мастер — так сказать, художник, паяльника, шила и скальпеля. Разговорит даже мертвого.
Если бы ты свернул ему шею, я поручил бы провести беседу с жирдяем тебе. — Череп указал на дверь.
Он не шутил.
От одной лишь мысли, что ему пришлось бы пытать Бэнкса самолично, Курта замутило.
— Что, собственно, требуется узнать? — поинтересовался он.
— Я уже говорил — жирдяй знает, где обретается главная шишка «Всадников». Это место примечательно тем, что находится не в привычной, старомодной действительности, — гангстер стукнул по древней стене Бастилии, — где привыкли обитать эксцентрики вроде нас, а в виртуальной. В киберпространстве. Думаю, — Череп с сомнением поглядел на Волка, — это тебе о чем-то говорит. Как ты считаешь?
— Конечно. Киберпространство. Компьютеры. Мировые информационные сети. Еще бы.
— Значит, — усмехнулся бандит, — ты не удивишься и тому, что человеческий разум (его чистая, незамутненная материей форма — сознание) способен обитать в виртуальности весьма продолжительное время — месяцы или даже годы, — никоим образом не соприкасаясь с реальностью. Не воспринимая ее. Такое времяпрепровождение могут позволить себе лишь те, кто зарабатывает деньги в Сети, либо очень состоятельные персоны, сделавшие деньги снаружи, но по какой-то причине предпочитающие роскошь виртуальную. Наш клиент, как ты понял из сказанного, принадлежит ко второй категории. Денег у него не счесть, но, если верить слухам, он уже несколько лет не отключался от Сети. — Череп почесал бритый затылок. — Говорят, он был дряхлым стариком уже к тому времени, когда сколотил на своей бригаде состояние. Сейчас это развалина из хрупких костей и жесткого мяса, неспособная даже отлить без посторонней помощи. Но в киберпроекции, вероятно, все обстоит с точностью до наоборот. Его разум находится в уникальном, обособленном конструкте, — живет той жизнью, какая старикам заказана до самого рая. Вместе с тем он остается в курсе всех дел и по-прежнему руководит подчиненными. Это свидетельствует о том, что конструкт не закрыт в информационном саркофаге, не замкнут на себе самом… Как и сообщения людей, встречавших старика в Сети. К нему можно подобраться… И можно убить. Череп молчал, сверля штору горящим взглядом, будто за плотной тканью расстилалось безбрежное киберпространство. Рассказ казался Курту чистым бредом. Однако нельзя было не признать, что во всем этом что-то имелось.
— Хм… занятно, — сказал он. — Хорошая история. Значит, этот человек должен умереть?
— Разумеется, — фыркнул Череп. — Без него «Всадники» будут беспомощными, как котята. Старик очень умен: его кредо — «разделяй и властвуй». — Курт спрятал ухмылку. В гангстерской практике Череп руководствовался тем же принципом. — Все его заместители терпеть не могут друг друга, и, когда Старика не станет, они, как пить дать, перегрызутся между собой. Этим мы и воспользуемся… — Гангстер с подозрением огляделся. — Но хватит о тактике. Даже стены начали отращивать уши…
Курт молчал. Череп не желал углубляться в тему и, как всегда, выбрал не самый подходящий предлог. Во всей Бастилии, от фундамента и до крыши, не было ни единого «жучка» (о котором Череп не был бы осведомлен). Кроме того, от Курта не укрылись куски медной проволоки, торчавшие изо всех щелей, — из оконных рам, штукатурки, лепки на потолке… Бастилия представляла собою огромный, наглухо экранированный бункер. В большинстве помещений не работали даже сотовые. Камера же пыток, вероятно, представляла на сканерах частот бездонную бездну. (Орден существовал по законам «разумной паранойи» — если какая-то вероятность существовала, ее следовало предусмотреть. Датчики, сканеры «прослушки» имелись в каждом автомобиле и офисе, принадлежавшем Ордену.)
— Еще вопрос?
— Можно, — кивнул Череп, — последний.
— Какое отношение ко всему сказанному имеет Стивен Бэнкс?
— Неужели не ясно?! — Глава Ордена нетерпеливо забарабанил пальцами по стене. — У конструкта, где обитает Старик, имеются координаты в Сети. Жирдяй их знает. Так, во всяком случае, утверждают знающие источники. Подобной информацией, естественно, не может располагать один этот ублюдок (учитывая его, с позволения сказать, оперативно-командные показатели). Он ведает такими сферами, как игорный бизнес и подделки. Сравнительно малодоходные отрасли куда там до миллионов от Сети и «железа»! Однако, по здравом размышлении, я остановился на кандидатуре Бэнкса. Жирная пиявка в курсе дел и, безусловно, расколется быстро. Быстрее остальных. Возможно, уже. — Гангстер прислушался.
Пауза, словно локомотив, на всех парах приближалась к определению «затянувшаяся».
Если нет, придется подождать. — Бандит взглянул на часы. В том малопривлекательном случае, если Бэнкс ничего не знает, процедура затянется на неопределенный срок. Пока Джошуа Уильяме не вытянет из него клещами потаенные страхи, сексуальные фантазии, подростковые грешки, — А мы тем временем не должны позволить «Всадникам» скучать. Скука ведет к необдуманным поступкам и поспешным действиям.
Они могут передислоцировать Старика, сменить массив, сделать что-нибудь в этом же роде (в чем я не особо разбираюсь), что помешает нам добраться до старой киберзадницы. — Череп мрачно усмехнулся. — Поэтому мы должны усилить натиск снаружи — по всем фронтам, — дабы «Всадники» не заскучали.
— Штаб-квартира?
Курт понятия не имел, где таковая находится, но это было первое, что стукнуло в голову. Глава Ордена махнул рукой:
— Пустое. Шуму много, толку — чуть. Старика там нет, я в этом практически уверен. — Череп покачал головой. — Зато там пруд пруди охраны, защитных систем… И — ничего, что имело бы к бизнесу непосредственное отношение. Всего-навсего офис. Стратегического значения штаб-квартира, как таковая, не имеет. В случае атаки «Всадники» могут включить заднюю передачу, перегруппироваться и перейти в контрнаступление. Штурм штаба, с тактической точки зрения, лишен смысла.
Череп не терпел (в обоих смыслах) поражений. Он их просто не выносил, ненавидел всей душой. Если бы у поражения имелась физическая форма, Череп стал бы ее заклятым врагом (гнал на край света, а затем растерзал с кровожадной ухмылкой). Сказать, что глава Ордена не умел проигрывать, значило не больше, чем констатировать, что тюлени не умеют летать. Череп панически боялся проиграть. Это сформировало его характер — закон «разумной паранойи». Если где-то можно потерпеть поражение, это место следует тщательно обойти и нанести удар…
— Куда же? — спросил Курт.
— В место, защищенное несравненно хуже, но обладающее важным стратегическим значением. Приносящее «Всадникам» реальные деньги. Следует нанести удар в тыл, — проговорил Череп с видом адмирала, не без труда втискивающего свой военный гений в рамки географической карты. — Туда, где сволочи хоть и ожидали нападения, все-таки не могли разорваться между всеми подобными местами. А их у «Всадников» достаточно — склады, лаборатории, рестораны, бары и ночные клубы. Сказав последнее слово, глава Ордена не много помолчал. — «Лавина». Помнишь ее?
Отчего-то Волк предчувствовал, что Череп скажет именно это. За какое-то мгновение. А потому не успел подготовиться. Название злополучного клуба (одно-единственное, самое обычное слово) резануло по сознанию с безжалостностью бритвенных лезвий. На ум полезло многое, что Курт взял из «Лавины» с Собой — золотистые локоны, рассыпавшиеся по красным лужам и зеркальным осколкам — и что регулярно приходило к нему в ночных кошмарах, отчего он просыпался в холодном поту.
