вообще тут стоите? Забирайте их, забирайте! Освобождайте территорию.
Царский сплетник с сотником вслед за Абрамом Соломоновичем вошли в подвал. Мертвецки пьяные пираты лежали на полу, и лишь один Семен еще был в сознании. Он сидел около бочки, истекающей последними каплями вина, и, увидев вошедших, попытался спеть:
— «Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йой-хо-хо! И бутылка рому!»
— Не мелочись, — посоветовал боцману Виталий.
— «Йой-хо-хо! И бочонок рома!» — поправился Семен, — О! Кэп! — завопил он, сообразив, кто перед ним, — Твое задание выполнено! Винные погреба взяты штурмом! Но Кощея еще не нашли. Ща, вот эту бочку допьем и возьмемся за остальные. В какой-нибудь точно прячется, гад!
Боцман допил свою кружку, плюхнулся рядом с подельниками и захрапел.
— Слушай, Федот, можешь оказать мне одну услугу?
— Мне приказано оказывать тебе всяческое содействие, — нейтральным тоном сообщил сотник.
— Тогда будь другом, раздобудь где-нибудь подводы, загрузи в них этих раздолбаев и отправь на постоялый двор Трофима. И попроси хозяина к полудню привести их в порядок. Холодный душ, рассол, квас… и чтоб ни грамма водки. Как протрезвеют, боцман пусть рысцой ко мне. Трофиму скажи, что все услуги будут щедро оплачены, ну и своим стрельцам от меня подкинь за причиненные неудобства. — Царский сплетник выудил из кармана золотой. — Надеюсь, этого хватит?
— Более чем, — улыбнулся сотник, принимая монету. — А с тобой, кажется, можно иметь дело. Ну раз пошел такой расклад, могу дать один совет.
— Давай.
— Если твои орлы тебе нужны срочно, то лучше их не к Трофиму, а к нам в холодную кинуть. Есть у нас при Стрелецком приказе пробуб — специально для этой цели. Часа через четыре как стеклышко будут.
— Вот за это спасибо! — обрадовался Виталий.
— Ты сам-то сейчас куда?
— К Ваньке Левше. А потом, как у него дела справлю, двину домой.
— Лады. Если я тебе еще зачем понадоблюсь, дай знать. Мои стрельцы вмиг подскочат.
— Заметано.
На подворье Ваньки Левши работа кипела — дым коромыслом. Шестеро мастеровых резали, пилили и строгали аккуратные дощечки, постоянно сверяясь с размерами. Из-под рубанков во все стороны летела белая витая стружка. По двору бегала шустрая рыжеволосая девчонка лет тринадцати-четырнадцати, сметая веником отходы производства в плетеную корзину. Под навесом сарая за широким дощатым столом сидел Иван. Красные от недосыпа глаза его были устремлены на зеркало, около которого лежала раскрытая книга, а руки шустро вырезали на дощечке вывернутый наизнанку текст. Судя по покрытому мелкими бисеринками пота лицу и всклокоченным волосам, работал он уже не первый час. Все были так увлечены каждый своим Делом, что на Виталий никто не обратил внимания.
— Мужики! Все за стол! Завтрак готов! — донесся из горницы чей-то женский голос.
— Некогда, Манька! — сердито крикнул Иван, — Ты, сеструха, сооруди нам что-нибудь на ходу пожевать.
— Сейчас!
На пороге дома появилась миловидная женщина со жбаном кваса и тарелкой, в которой лежали краюхи хлеба, накрытые кусками сала, и уставилась на царского сплетника. Виталий успокаивающе махнул ей рукой: свои, мол и направился прямо к Ивану.
— И как это все понимать? — ласково спросил он, — На левые заказы перешли?
— А? Что? — встрепенулся кузнец, выпучил глаза на Виталий, и бухнулся перед ним на колени, — Прости, барин! Не успел я твой заказ выполнить! Уж и помощников себе нанял, а все равно силенок уже нет! Руки трясутся!
— Это с бодуна. Пить меньше надо… Стоп! Ваня, окстись, какой заказ? — опешил юноша, — Что тут случилось?
— Плохой у тебя работник, барин, — продолжал покаянно причитать кузнец, — Всего двадцать страничек вырезал, и их там за тыщу!
— Какие страницы? Да встань ты наконец и объясни толком!
Иван поднялся, плюхнулся обратно на табуретку.
— Так Библия… ее ж, сказал, срочно надо…
— Кто?
— Ты. Пришел ночью, выдернул меня из постели, сунул ее в руки, — кивнул кузнец на раскрытый талмуд, лежавший у зеркала, — и велел к завтрему все странички на дерево перенести. Сказал, к обеду приду, проверю. Прости, барин, не успеваю!
— Тьфу! Это ж надо было так вчера нажраться… Ладно, Ваня, запомни одну истину: если шеф пьян, то совсем не обязательно все его приказания… — Виталий задумался. Говорил-то он в принципе правильно, но если подчиненный начнет тебя обнюхивать, дабы прикинуть, выполнять распоряжение родного начальства или нет, то это будет капец, — Одним словом, выношу тебе благодарность от лица службы и премирую золотым червонцем!
— Рад стараться, барин!
— Разделишь его со своими помощниками. Вон та конопатенькая, что по двору шмыгает, случаем, не племяшка твоя?
— Она самая, — расплылся Иван, — племяшка.
— Как зовут?
— Даренка.
— Шустрая она у тебя. Пряников медовых ей с премиальных не забудь купить. Значит, так. Это производство временно сворачиваем. Есть новое дело. Надо вырезать всего-навсего одну дощечку. Сейчас я по-быстрому набросаю тебе текст, и ты его воплотишь в дереве. Дощечка должна быть маленькая. В размер листа, на котором царские указы и кляузы строчат. Ну мы вчера такие покупали, помнишь?
— Ага.
— Вот и прекрасно. Еще надо выточить деревянный валик, насадить его на ручку металлическую, чтоб вращался, а сам валик обшить заячьей шкуркой. Сможешь?
— Да чё там мочь? Проще простого.
— Отлично. И еще надо соорудить три десятка столбов со Виталий на верхушке. Столбы мы потом в землю вкопаем, а на щиты листовки расклеивать будем.
— Чего расклеивать?
— Листов… ну неважно. Короче, столбы и щиты нужны вот таких размеров… — Юноша втолковал кузнецу, какие ему требуются габариты, — Все понял?
— Все.
— Как со всеми этими делами закончишь, потом можешь отдыхать. Бумагу тащи.
— Окстись, барин. Откуда у меня бумага? Она ж дорогая.
— Блин! А что есть?
— Пергамент.
— Хрен с тобой. Пергамент тащи и чем на нем писать. Кузнец притащил из дома лист пергамента, чернила, гусиное перо, и работа закипела. За эти суматошные дни в этом диком мире Виталий еще ни разу толком не приходилось браться за перо, и, только получив такую возможность, он понял, как сильно соскучился по работе. Наверное, именно поэтому ему стоило больших трудов сдержать свой творческий порыв, чтобы не развести текст до масштабов «Войны и мира». Он уложился в один лист и передал его кузнецу. Иван внимательно прочел текст, перевел круглые глаза на шефа.
— Барин, ты это серьезно?
— Более чем.
— И это все правда?
— Это тебя не колышет. Нам надо сделать так, чтоб все поверили, что это правда.
— Но… зачем? — Кузнец был явно ошарашен.
— Затем, чтоб меня за яйца не подвесили, — сердито буркнул царский сплетник, — и нашу контору не
